Клеменс Меттерних. Его жизнь и политическая деятельность - Христиан Инсаров

Вызванная июльскими декретами революция распространилась по всей Европе. В октябре того же 1830 года восстала Бельгия против голландского владычества, в декабре – Польша, в феврале следующего года произошли революции в Ферраре, Парме, Модене и Папской области. Германия тоже не осталась вне вулканического кольца. В сентябре 1830 года произошли крупные беспорядки в Лейпциге и Дрездене, в мае 1832 года была устроена в Гамбахе (Бавария) большая демонстрация, на которой впервые был поднят флаг “объединенной Германии”, составленный из трех цветов: черного, красного и желтого. Через год в апреле вспыхнуло вооруженное восстание во Франкфурте. Все эти события не были неожиданными для Меттерниха, как говорил он сам. Не он ли постоянно предупреждал европейских монархов относительно революционной опасности? Что он сам своей политикой увеличивал эту опасность, ставя препятствия спокойному и мирному течению прогресса, – того Меттерних не был в состоянии понять. Его задача теперь, как и всегда, оставалась неизменной: ее составляла борьба с революцией, под какими бы формами она ни являлась. Однако Меттерних не мог не заметить, что, несмотря на пятнадцатилетний режим притеснений и строгостей, зло не только не уничтожено, но, наоборот, как бы разрастается. Сознание, что почва ускользает из-под его ног и что все вокруг рушится, должно было вызвать некоторую горесть даже в душе самоуверенного и самодовольного канцлера. “Моя самая сокровенная мысль, – писал он 1 сентября 1830 года Нессельроде, – заключается в том, что наступило начало конца старой Европы. Я решился погибнуть вместе с ней, исполнив предварительно свой долг”. Слова “смерть” и “конец” встречаются не только в его письмах, но и в его разговорах. “Сегодняшний разговор с Генцем, – пишет г-жа Меттерних, – представлял большой интерес; все их беседы касаются почти только тяжелой агонии, в которой находится наш несчастный мир”.

Тем не менее Меттерних не теряет ни одного случая, чтобы продолжить эту агонию. В революционных событиях он находит прекрасный повод снова сблизиться с русским двором. Еще при первом известии об Июльской революции Меттерних устраивает свидание с находившимся в это время в Карлсбаде Нессельроде и вместе с ним подписывает соглашение, известное под именем “Карлсбадского лоскута”. Его содержание заключалось в следующем единственном пункте: “Не вмешиваться во внутренние дела Франции, но и не позволять французскому правительству нарушать материальные интересы Европы и внутреннее спокойствие составляющих ее государств”. Подписывая эту бумагу, Нессельроде выражал опасения, что император Николай может не одобрить его поведения, так как он решил не связываться никакими обязательствами с западными государствами. Оказалось как раз наоборот. Июльская революция произвела также и на царя сильное, потрясающее впечатление. Он возненавидел Луи Филиппа и распорядился, чтобы на имя лишенного престола Карла X были внесены деньги в один из Эдинбургских банков. Вот почему Николай I не только встретил с радостью шаг, сделанный Меттернихом, но выразил и готовность “употребить оружие, чтобы остановить распространение разрушительных доктрин”. Польское восстание еще больше сблизило Австрию с Россией. Интересно отметить из одного письма Меттерниха слова, которые последний приписывает Николаю I. Меттерних сообщает австрийскому посланнику в Петербурге Финкельмонту, что император Николай, получив известие о польском восстании, сказал: “Вот плоды взаимного обучения”.

Для закрепления русско-австрийской дружбы в октябре 1830 года в Вену приезжал генерал Орлов, а три года спустя в Мюнхенгреце состоялось первое свидание между двумя императорами. Там была принята резолюция, обязывающая трех монархов – России, Австрии и Пруссии – являться на помощь, если кому-либо из европейских государей будет угрожать внутренняя или внешняя опасность. Таким образом, вместо погребенного в нава-ринских водах Священного союза возник новый союз трех северных держав.

Запасясь поддержкой России и Пруссии, Меттерних считал себя достаточно вооруженным для борьбы с революцией. Прежде всего он обратил внимание на внутреннее состояние Германии, которое угрожало непосредственно Австрии. Еще в октябре 1830 года, после беспорядков в некоторых германских государствах, Меттерниху удалось провести резолюцию, в силу которой каждый германский владетельный князь имел право, не требуя для этого никакого разрешения со стороны сейма, обратиться за военной помощью к любому из других немецких государств. В 1832 году Меттерних в согласии с Пруссией выработал программу мероприятий для подавления либерального движения; она состояла из шести пунктов; самый характерный из них был тот, в котором говорится об учреждении особой комиссии из делегатов всех немецких государств; задачей комиссии было не допускать, чтобы сеймы южногерманских стран своими решениями или дебатами угрожали внутреннему спокойствию других немецких государств. Но этого Меттерниху было недостаточно. Полтора года спустя, в январе 1834 года, он созывает в Вене министерскую конференцию, где было принято шесть новых резолюций, направленных против свободы печати, против гласности дебатов в сеймах, против университетов и так далее. По поводу этой венской конференции французский посланник Сент-Олэр писал своему министру: “Нет никакого сомнения, что весь план занятий выработан Австрией и Пруссией; обе державы желают, чтобы инициатива в проведении этих мер исходила от маленьких государств, которые, таким образом, будут казаться независимыми”.

Гораздо меньшим успехом пользовалась внешняя политика Меттерниха, в которой и теперь главным его врагом была Англия, ревниво оберегавшая свой самостоятельный образ действий. Во главе английского министерства иностранных дел находился энергичный лорд Палмерстон, который в скором времени достиг популярности Каннинга. Палмерстон не только признал новый порядок вещей, созданный Июльской революцией во Франции, но вошел и в соглашение с Луи Филиппом для разрешения бельгийского вопроса.

Мы уже упомянули, что Бельгия восстала и хотела отделиться от Голландии; голландский король обратился тогда за помощью к австрийскому императору, а тот ответил, что вследствие дальности расстояния может оказать лишь нравственную поддержку.

Франция и Англия придерживались сначала нейтральной политики. Но ввиду того, что восстание продолжалось, а голландский король открыто просил помощи Австрии, Пруссии и России против бельгийцев, Франция и Англия вмешались в пользу последних, и благодаря их усилиям Бельгия получила политическую независимость. Такой же самостоятельный образ действий проявил лорд Палмерстон и в итальянских делах. В 1834 году в Риме была созвана конференция делегатов великих держав для обсуждения вопроса о реформах, которые необходимо произвести в Папской области. Но по приказанию Палмерстона английский делегат Сеймур вышел из конференции, когда заметил, что все его советы разбиваются об упорство папского правительства и об интриги Меттерниха. Палмерстон протестовал и против реакционных мер, которые Меттерних проводил в Германии в 1832 – 1834 годах. Английский министр основывал свой протест на том факте, что Германский союз как создание Венского конгресса находится под покровительством и контролем всей Европы. Так как Австрия – самое влиятельное из государств германской конфедерации, Палмерстон просит, чтобы она “своим влиянием обуздала непомерное усердие сейма и помешала проведению мер, которые повлекут за собою смуты и войны”. Меттерних, конечно, сразу понял настоящий смысл депеши Палмерстона. Все, что последний говорил о “неумеренном усердии сейма”, относилось, в сущности, к Австрии. Он желал пригрозить ей, а немецких владетелей ободрить в их сопротивлении. Отправляя вышеприведенную секретную депешу Меттерниху, Палмерстон одновременно послал копии всем германским дворам, – обстоятельство, которое привело австрийского министра в еще большее негодование. Он посылает в ответ Палмерстону длинное объяснение, написанное сравнительно спокойно и любезно; но он изливает все свое негодование на английского министра в циркулярной депеше к немецким дворам, которым он советует отвергнуть решительно и энергично всякое чужое вмешательство во внутренние дела Германии. Известно, что Меттерниху все-таки удалось провести свою резолюцию; но во многих других вопросах, как например, в бельгийском, он должен был уступить энергичному Палмерстону. Как раньше Каннинг, так теперь Палмерстон стоял везде на дороге Меттерниха, и немало радости почувствовал последний, когда в ноябре 1834 года почта привезла известие о падении либерального кабинета, в состав которого входил Палмерстон. Сам Палмерстон, соединяя иронию с полной откровенностью, писал английскому посланнику в Вене для передачи Меттерниху следующие слова: “Я убежден, что г-ну Меттерниху никогда не приходилось испытывать такой великой радости, как при известии о нашей отставке, и что никогда я ему не доставлял столько удовольствия, как своим извещением, что ухожу”.