Москва в улицах и лицах - Лев Колодный

Я недостоин, может быть,

Твоей любви: не мне судить;

Но ты обманом наградила

Мои надежды и мечты,

И я всегда скажу, что ты

Несправедливо поступила.

Обманом наградила Наталья Федоровна Иванова, дочь забытого драматурга начала ХIX века Федора Иванова. В драме "Странный человек" поэт Владимир Арбенин любит прелестную, как ему казалось, девушку Наталью Загорскину, и она ему отвечает взаимностью. Но вдруг изменяет поэту, погибающему от неразделенной любви накануне ее свадьбы. "Лица, изображенные мною, все взяты с природы, и я желал бы, чтоб они были узнаны," - писал семнадцатилетний автор в предисловии к драме. Мы теперь знаем, кто были они, эти лица.

Таким образом, на небольшом пространстве Поварской пролетели детские и юношеские годы великого поэта, с полным правом улица может считаться лермонтовской.

Самым известным строением является усадьба князей Долгоруких на Поварской, 52. В ней сохранился не только главный дом, но и все строения. Колоннада усадьбы в глубине двора выходит на Поварскую, задний фасад украшает Большую Никитскую. Усадьба послужила Льву Толстому моделью дома Ростовых в романе "Война и мир": "С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской".

Сюда мчался из полка Николай Ростов, отсюда Наташа с родителями покидала Москву перед приходом французов и отдала подводу раненым, лишившись домашних вещей...

На Поварской, 48, сохранился единственный на улице домик с мезонином 1814 года. За его окнами принимали автора "Трех мушкетеров" Александра Дюма-отца, навсегда запомнившего "царственное гостеприимство", оказанное ему русским другом Д. П. Нарышкиным и его братом К. П. Нарышкиным, жившим на Поварской. В 1858 году писатель совершил путешествие по загадочной России, куда путь ему при жизни Николая I был заказан как автору романа "Записки учителя фехтования". В нем описывалась романтическая любовь француженки Полины Гебль и кавалергарда Анненкова, сосланного в Сибирь императором за участие в заговоре декабристов.(С ними мы встретимся на Кузнецком мосту.)

Еще одно старинное двухэтажное здание сохранилось на Поварской, 31. Им владел Александр Иванович Кошелев, писатель, публицист, редактор журнала "Сельское благоустройство", оставивший интересные "Записки". Ему было о чем вспомнить: в его гостеприимном и богатом доме часто встречались писатели-славянофилы, бывал Николай Гоголь. Под крышей дома радушно принимали вернувшегося из ссылки князя-декабриста Сергея Волконского и другого мученика, отбывшего наказание, Тараса Шевченко.

Кошелев занимался не только литературой и философией, но и коммерцией, преуспевал как откупщик. Он послужил прототипом "добродетельного откупщика" Костанжогло во втором томе "Мертвых душ".

Два классика русской литературы второй половины ХIX века жили в одном доме на Поварской, 11. Павел Иванович Мельников-Печерский снимал квартиру здесь после Волхонки в середине 70-х годов. Тогда в Москве был издан написанный здесь роман "В лесах", принесший автору славу. Другой романист, Иван Иванович Лажечников, жил с осени 1867 года и умер здесь два года спустя. Пушкин писал ему незадолго до дуэли, что многие страницы его романа будут жить, доколе не забудется русский язык, имея в виду "Ледяной дом".

Хорошую память оставил о себе полковник В. Б. Казаков, на свои средства перестроивший в 1891 году на Поварской, 13, каменные палаты в "Дом призрения для бедных дворян обоего пола". После смерти учредителя дом носил его имя. В каменных палатах, принадлежавших капитану И. Я. Блудову, останавливался, живя в Москве в 1768-1770 годы, Гавриил Державин, родственник капитана, служивший после окончания гимназии солдатом. По происхождению поэт был дворянином, но таким бедным, что его не приняли в Сухопутный шляхетский корпус, откуда путь был прямой - в офицеры и генералы. Приняли Державина солдатом в Преображенский полк, будущий поэт сопровождал с гвардейцами Екатерину II в Москву.

Свыше трех лет жил молодой Державин в первопрестольной, взяв долгосрочный отпуск в 1868 году. Тогда закутил и загулял в Москве напропалую, сошелся с мошенниками, пьянствовал, играл в карты, да так, что спустил материнские деньги, предназначенные для купли деревеньки. Не вышел из Державина помещик, приписал его добрый полковой секретарь к московской команде Преображенского полка, и тем самым помог избежать наказания за самовольно продленный отпуск. По словам поэта, он "бросился в сани и поскакал без оглядки в Петербург" из охваченной эпидемией чумы Москвы. Чтобы не сидеть две недели в преградившем ему путь карантине, солдат сжег сундук с рукописями. Все написанное сгорело, но поэтом стал!

О жизни в Москве дает представление "Раскаяние":

О лабиринт страстей, никак неизбежимых,

Доколе я в тебе свой буду век влачить?

Доколе мне, Москва, в тебе распутно жить?

Покинуть я тебя стократ намереваюсь

И, будучи готов, стократно возвращаюсь.

За Симеоном Столпником соседствуют несколько старинных особняков, неоднократно перестраивавшихся, но сохранивших прежнюю высоту, поменявших однако ампир на эклектику. Владение на Поварской, 7, принадлежало Д. И. Никифорову, забытому незаслуженно москвоведу, написавшему о Москве документальные книги. В 1872 году в этом доме умер Николай Алексеевич Милютин, один из трех братьев, игравших первые роли в империи во второй половине ХIX века. Старший брат Дмитрий, генерал-фельдмаршал, двадцать лет был военным министром, он реформировал русскую армию, превратил "Русский инвалид" в популярную политическую газету, выражавшую взгляд министерства. Младший брат Владимир, публицист и историк, профессор, написал "Очерки русской журналистики, преимущественно старой". И он же автор монографии о дипломатических отношениях Древней Руси и Римской империи. Среднего брата Николая, жившего на Поварской, считали одним из главных деятелей крестьянской реформы, отменившей крепостное право.

Соседний особняк на Поварской, 9, принадлежал одно время В. П. Крекшиной, Пукаловой по мужу, любовнице графа Алексея Аракчеева. Более известна крестьянская дочь Настасья Минкина, "домоуправительница" всесильного при Александре I графа, о котором Пушкин сочинил эпиграмму:

Всей России притеснитель,

Губернаторов мучитель

И Совета он учитель,

А царю он - друг и брат.

Полон злобы, полон мести,

Без ума, без чувств, без чести,

Кто ж он? "Преданный без лести"

...... грошевой солдат.

Поэт ошибался относительно чувств Аракчеева. Влюбившись в Настасью, "злого гения", как ее называет биограф, граф боготворил свою избранницу, доверил ей управление имением, представил императору, души в ней не чаял до страшного для него дня, когда жестокую "домоправительницу" убили не выдержавшие истязаний дворовые, отрезав ей голову и изуродовав тело. "Без лести преданный" императору граф, забросив все государственные дела, оплакивал погибшую так, как не скорбел после кончины государя.

Владел домом № 9 Давид Абрамович Морозов, внук основателя династии промышленников - Саввы Васильевича Морозова. С именем Давида Морозова связано строительство богадельни на 120 мест, детского приюта в Шелапутинском переулке, ныне родильного дома.

Среди особняков Поварской выделяется замок в готическом стиле, построенный князем Б. В. Святополком-Четвертинским в 1889 году. Последней его владелицей была графиня А. А. Олсуфьева. С 1932 года, после образования Союза писателей СССР, особняк известен как Дом литераторов. Его Дубовый зал видел всех живых и мертвых классиков советской литературы. Здесь они сиживали в ресторане, здесь с ними прощались на гражданских панихидах.

Слушал я в переполненном зале Константина Паустовского, встреченного овацией студентов Университета. Тогда все зачитывались "Золотой розой", воспринимавшейся как протест официальной литературе. От его выступления ждал откровения. Не дождался.

В Дубовом зале в день юбилея очеркиста Николая Атарова, (доброго человека, с которым я познакомился на стройке Московского университета) впервые увидел Александра Галича. Это случилось лет десять спустя, когда "оттепель" сменилась заморозками. В той хладной атмосфере услышал вдруг речь свободную и страстную. Подобной дерзости не позволяли себе ни Окуджава, ни Высоцкий. Невысокого роста любимец женщин со щегольскими усиками, преупевавший киносценарист, который все имел, ни в чем не нуждался, вдруг взял гитару и превратил ее в оружие. Стрелял по советской власти, издевался над партийными собраниями, над святая-святых марксизмом:

Я научность марксистскую пестовал,

Даже точками в строчке не брезговал!

Запятым по пятам, а не дуриком

Изучал "Капитал" с "Анти-Дюрингом".

Не стеснясь мужским своим признаком,

Наряжался на празднике "Призраком"

И повсюду, где устно, где письменно,