Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 11 - Вальтер Скотт

— Да будет мир его праху! — откликнулись слушатели. — Долгонько ждать нам, покуда кого-то из нас отхлещет королева Елизавета!

— Как знать, — возразил пристав. — А пока — терпение, дорогие соседи! Утешимся мыслью, что мы заслуживаем такого внимания руки ее величества!

Тем временем Варни, за которым по пятам следовал его новый прислужник, направился в залу, где лица, более значительные и важные, чем собравшиеся во дворе, ожидали появления графа, еще не покидавшего своей комнаты. Все они приветствовали Варни с большей или меньшей почтительностью, в соответствии с собственной должностью или неотложностью дела, которое привело их на утренний прием графа. На общий вопрос: «Когда выйдет граф, мистер Варни?» — он коротко отвечал в таком роде: «Не видите, что ли, моих сапог? Я только что вернулся из Оксфорда и ничего не знаю», и тому подобное, пока тот же вопрос не был задан более громко персоной более значительной. Тогда последовал ответ: «Я спрошу сейчас у камергера, сэра Томаса Коупли». Камергер, выделявшийся среди других серебряным ключом, ответил, что граф ожидает только возвращения мистера Варни, с которым хочет перед выходом побеседовать наедине. Посему Варни поклонился всем и отправился в покои лорда.

Послышался ропот ожидания, длившийся несколько минут и заглушенный наконец распахнутыми дверями. Вошел граф, впереди которого шли камергер и управитель имением, а сзади — Ричард Варни. В благородной осанке и величественном взгляде графа не было и следа той наглости и нахальства, которые были столь характерны для его слуг. Его обращение с людьми, правда, бывало различным, в зависимости от звания тех, с кем он говорил, но даже самый скромный из присутствующих имел право на свою долю его милостивого внимания. Вопросы, задаваемые графом о состоянии имения, о правах королевы, о выгодах и невыгодах, которыми могло бы сопровождаться ее временное пребывание в королевской резиденции Вудстока, свидетельствовали, по-видимому, о том, что он самым серьезным образом изучил прошение жителей, желая содействовать дальнейшему развитию города.

— Да благословит господь его благородную душу! — сказал пристав, пробравшись в приемную. — Он выглядит немного бледным! Ручаюсь, что он провел целую ночь, читая нашу памятную записку. Мистер Тафьярн, который потратил шесть месяцев на ее составление, сказал, что потребуется неделя, чтобы в ней разобраться. А смотрите-ка, граф добрался до самой сути в каких-нибудь двадцать четыре часа!

Засим граф пояснил, что он будет стремиться убедить государыню останавливаться в Вудстоке во время ее поездок по стране, чтобы город и окрестности могли пользоваться теми же преимуществами ее лицезрения и ее милости, как и при ее предшественниках. Кроме того, он выразил радость, что может быть вестником ее благосклонности к ним, заверив, что для увеличения торговли и поощрения достойных горожан Вудстока ее величество решила устроить в городе рынок для торговли шерстью.

Эта радостная весть была встречена громкими изъявлениями восторга не только избранных особ, допущенных в приемную, но и толпы, ожидавшей на дворе.

Права корпорации были вручены графу на коленях местными властями, вместе с кошельком золота, который граф передал Варни, а тот, в свою очередь, уделил из него некоторую толику Лэмборну, в качестве задатка на новом месте.

Вскоре после этого граф и его свита сели на лошадей, чтобы возвратиться ко двору королевы. Их отъезд сопровождался такими громкими кликами: «Да здравствуют королева Елизавета и благородный граф Лестер!», что эхо разнеслось по всей старинной дубовой роще. Любезность и учтивость графа засияли отраженным светом и на его приближенных, так же как их надменное поведение до этого бросало тень и на их господина. И, сопровождаемые восклицаниями: «Да здравствует граф и его доблестная свита!», Варни и Лэмборн, каждый на приличествующем ему месте, гордо проехали по улицам Вудстока.

Глава VIII

Х о з я и н. Я вас слушаю,

мистер Фентон. И, уж во

всяком случае, ваша тайна

останется при мне.

Теперь необходимо вернуться к подробностям событий, которые сопровождали и даже вызвали внезапное исчезновение Тресилиана из «Черного медведя» в Камноре. Читатель помнит, что этот джентльмен после встречи с Варни возвратился в караван-сарай Джайлса Гозлинга, где заперся в своей комнате, потребовал перо, чернила и бумагу, попросив, чтобы его в этот день больше не беспокоили. Вечером он снова появился в общей комнате, где Майкл Лэмборн, исполняя поручение Варни, все время за ним следил. Майкл сделал попытку возобновить знакомство и выразил надежду, что Тресилиан не питает к нему недружественных чувств за его, Лэмборна, участие в утренней схватке.

Но Тресилиан отвел его домогательства хотя и вежливо, но весьма твердо.

— Мистер Лэмборн, — сказал он, — я полагаю, что вполне достаточно вознаградил вас за время, потраченное из-за меня. Я знаю, что под вашей маской какой-то дикой тупости у вас хватит здравого смысла понять меня, когда я говорю откровенно, что предмет нашего временного знакомства исчерпан и в дальнейшем между нами не должно быть ничего общего.

— Voto![11] — воскликнул Лэмборн, одной рукой крутя свои бакенбарды, а другой хватаясь за эфес шпаги. — Ежели бы я думал, что этим вы намерены оскорбить меня…

— То вы, без сомнения, отнеслись бы к этому рассудительно, — прервал его Тресилиан, — и так, видимо, вы и поступите. Вы прекрасно отдаете себе отчет в том, какое между нами расстояние, и не потребуете от меня дальнейших объяснений. Доброй ночи!

Сказав это, он повернулся к своему бывшему спутнику спиной и начал беседовать с хозяином. Майкла Лэмборна так и подмывало завязать ссору, но его гнев излился лишь в нескольких бессвязных проклятиях и восклицаниях, а затем он смирился и утих под властью превосходства, которое более сильные духом люди внушают личностям вроде него. В задумчивом молчании он пристроился где-то в углу, пристально следя за каждым движением своего недавнего спутника. Он теперь испытывал к нему чувство личной вражды и собирался отомстить, выполняя приказание своего нового хозяина Варни. Наступил час ужина, за ним последовало и время удалиться на покой. Тресилиан, как и все прочие, отправился спать в свою комнату.

Он лег в постель, но вскоре вереница печальных мыслей, не дававшая ему уснуть, была внезапно прервана скрипом двери, и в комнате замерцал свет. Бесстрашный Тресилиан вскочил с постели и схватился за свой меч, но не успел он выхватить его из ножен, как знакомый голос произнес: