Ii. Камень второй. Горящий обсидиан - Ольга Макарова

— Мы не обязаны умирать за вандалов, разоривших храм, — впервые в разговор вступил младший амбасиат, и он был куда эмоциональнее своего старшего товарища.

— Прощай, Нэй Каргилл, — сухо сказал Лайнувер.

С этими словами Сохраняющие Жизнь ушли. Измотанный, как после тяжелой работы, Каргилл отправился завтракать.

У входа в лабораторию начали собираться обеспокоенные сотрудники. Нужно было срочно что-то решать…

— …Как-как ты их обозвал? Октопистами? — Орион захохотал.

— Да я рисунки те вспомнил. На октопусов похожи, — пожал плечами Лайнувер. За сим последовал еще один взрыв хохота, на сей раз всеобщего.

Джуэл, хранивший молчание в общем веселье, едва уловил момент, когда этот громогласный дружеский хохот начал стихать. Вскоре под вязом воцарилась жутковатая тишина: продолжал смеяться только Ирин. Все взгляды были обращены к нему. То, что маленький хмырь умеет смеяться, удивительно само по себе, но гораздо хуже то, что смеялся он, как плохой артист — натянуто и демонстративно. Смех по принуждению — страшная штука. Джуэл невольно поежился. «Не нравится мне все это… — подумал он. — Такой смех хуже погребального звона». Словно добившись своего, Фатум замолк. Однако теперь вернуть атмосферу веселья было уже непросто. Разговор пошел серьезнее.

— Каргилл этот — трус редкостный! — с некоторой досадой произнес Оазис. — Лайнувер на него такого страху нагнал!

— Ага, — закивал Бойер, скрестив на груди руки. — Я ему про то, что прирежут его, как собаку, если обсидиан не отдаст, а он мне про «научную ценность»; я ему про варварски разоренный храм, который был кому-то дорог, а он мне про «религиозные предрассудки в жертву науке»… Упертый, как последний шлык! Хоть кол на голове теши!

— Точно, — подтвердил Оазис. — Вроде, крутой ученый, а полный идиот…

— Он не идиот, — задумчиво произнес Милиан, устремив взгляд в пронизанную солнечными лучами крону старого вяза, — он слепой. О таких еще Малконемершгхан писал. Три тысячи лет назад. А — вот надо же! — слова все те же…

Почувствовав, что люди ждут от него этих слов, Милиан закрыл глаза и, вызвав перед мысленным взором запечатленную однажды и навсегда страницу, прочел… О том, как и почему погибают миры, если таких «увечных», как Нэй Каргилл, становится слишком много…

Чудом уцелевший фрагмент юношеского дневника Малконемершгхана до сих пор звучал так, словно был написан только вчера. Ничего не изменилось за три тысячи лет и вряд ли изменится когда-нибудь.

— У нас на Черных Островах говорят, что болезни души тоже можно вылечить, — грустно сказал Бала. — Но это чудо, и сознательно повторить его не сумел пока ни один лекарь.

В несколько молчаливых моментов, последовавших за словами Мараскарана, каждый думал о чем-то своем…

О чем думал вновь посуровевший Ирин, в общем-то, недалеко ушедший в своей слепоте от Каргилла? Неизвестно. Одно ясно: тогда, при виде мира-первоисточника, маленький хмырь словно прозрел, и ему стоило немалого труда упрятать свой взор обратно в ту темную конуру, где томилась его душа…

— Ты научишься их лечить, я знаю! — весело сказал Джармин. Бала только виновато улыбнулся в ответ.

— …Э-э… значит, план таков, — нехотя вернул разговор в прежнее русло Лайнувер. — Оазис, покажи карту…

Оазис с гордостью выложил на скамью исписанную стопку листов. Утром, пока Лайнувер заговаривал зубы ученому, младший знаток городских теней времени даром не терял: планы комнат и залов были зарисованы во всех деталях; также были помечены все места нахождения харуспексов и записано все, имеющее мало-мальски важное значение.

— Кхм… я мог бы, конечно, мечом ему пригрозить, чтоб отдал мне обсидиан. И он отдал бы — так перетрусил… — сказал Лайнувер, оглядев склонившиеся над картами головы. — Но страсть как не хотелось бросать тень на всех Сохраняющих Жизнь. Да и не в моем стиле это… Джуэл…

Файзул поднял глаза.

— Возле озера есть еще два городишки, таких, как этот, — начал Лайнувер. — Татиан и Илерий. Мы все равно их пройдем, согласно маршруту, верно?

— Да, — Джуэл кивнул.

— Так вот, я предлагаю вам всем собрать вещи и двинуться в Татиан сейчас же. Я отправлюсь с вами, а по пути сверну куда-нибудь, где можно дождаться ночи. Ночью я забираю харуспекс и к утру буду уже с вами. Ну как?

— Ты не берешь с собой Оазиса? — уточнил Джуэл.

— Нет, я привык проворачивать такие дела один. Тут второй может стать помехой.

Что ж… Бойер ответил честно. Отчего-то Джуэл не сомневался, что он вернется и харуспекс принесет с собой. В пользу такого вывода говорит хотя бы то, что парень не знает об истинной цели путешествия. Для него оно заканчивается неподалеку от Илерия, на границе с Дикой Ничейной Землей.

Однозначно: он вернется.

— Ладно, план принят, — постановил Джуэл. — Отправляемся сейчас же.

День клонился к вечеру. Двенадцать часов безделья в ожидании этого самого вечера, способные вывести из себя кого угодно, каждый провел по-своему. Карн — чарга Лайнувера, седой и умудренный жизнью котище — не стал делать из свободного дня проблему: он его просто проспал, свернувшись клубком в тени раскидистого драконника. Лайнуверу оставалось только завидовать: без одеяла спать на земле под открытым небом он никогда не умел: он не Бала и не Джуэл, в конце концов…

Чтобы скоротать время, Лайнувер ушел в размышления (туманное слово «медитация» он недолюбливал с детства, но возможность с помощью нее сконцентрироваться и восстановить силы не мог не ценить).

…Не бывает легких заданий, подумалось ему. Возможно, Сайнар водит их за нос с этим обсидианом и сейчас посмеивается вместе с Нэем Каргиллом? Но если нет, то тогда что может дать Ордену Горящий, если его нельзя даже вынести из Ничейной Земли, чтобы, в лучшем случае, не загреметь в Люменик или на лесоповал, а в худшем не распрощаться с жизнью на месте?..

Лайнувер не любил простых дел. «Просто» — значит «полно подводных камней». Каждый, кого хоть немного потрепала городская жизнь, должен знать это.

Как бы то ни было, двенадцать часов свободного времени, наедине с открытым небом — вполне достаточный срок для того, чтобы устранить любые далеко идущие сомнения и сконцентрироваться на ближайшем: на том, что происходит сейчас.

— …Вставай, старина Карн!.. — растормошил чаргу Лайнувер. — Нам пора отправляться.

Небо уже было черно ровно настолько, чтобы на нем проступил Жисмондин; судя по всему, и Иринарха осталось ждать недолго: истинная ночь на подходе. Пора было двигаться к каргилловскому лагерю. Со всей быстротой и бесшумностью чаржьего шага.