Такая долгая ночь - Керрелин Спаркс

– Я отношусь с почтением к тем страданиям, которые ты перенесла в прошлом, но это было много лет назад, – наставила Дарси. – И честно говоря, уже давно пора забыть прошлое. Я не позволю вам избавляться от участников из-за цвета их кожи или по религиозным соображениям. Сегодня вы должны принять решение исключительно на основании того, насколько хорошо они выглядят. Любые фразы, которые мне не понравятся, я вырежу. Вы поняли?

Кора Ли фыркнула:

– А я-то думала, что у нас свобода слова.

Дарси вздохнула:

– Просто подбирайте эти слова.

Мария Консуэла уставилась на нее:

– Вот именно это нам говорили во времена Испанской инквизиции.

Дарси раздраженно махнула головой и пошла за камеру:

– Продолжай снимать.

Барт снова включил камеру. Принцесса Джоанна вызывающе посмотрела на Дарси и положила пять цветков под пять портретов. Дарси застонала.

Мэгги наклонилась к ней:

– Ты не можешь требовать, чтобы они за одну ночь забыли всю ненависть, которую вынашивали веками.

– Наверное, не могу, – Дарси в смятении смотрела, как судьи своими цветами выкидывали из шоу первых участников. Ванда была единственной, кто не руководствовался расовыми предрассудками при выборе тех, кого надо исключить. Дарси внимательно смотрела на каждую из судей, пока те, проголосовав, возвращались на свои места. Они улыбались и, очевидно, гордились собой. Чем больше Дарси об этом думала, чем больше она утверждалась во мнении, что это было хорошим знаком. Эти женщины, прожив века, еще ни разу не принимали важного решения сами, а сегодня вечером смогли это сделать. Конечно, они не следовали ее наставлениям, но, в любом случае, это был большой шаг на пути к независимости. Дамы имели право гордиться собой.

Хотя этому моменту не суждено было длиться вечно – настало время для самого большого сюрприза этого вечера. Дарси жестом попросила Грегори подойти.

– Готов к тому, что тут сейчас разверзнется ад? – она кивнула в сторону фонарика с ультрафиолетовой лампочкой.

– Ага, только скажи, кого из парней назвать последним.

Дарси прошептала ему имя, после чего Грегори направился обратно и встал перед объективом камеры.

– Настало время внимательней посмотреть на мужчин, которых вы отвергли этим вечером, – Грегори включил фонарик и направил его в сторону портретов. – Собрав пять орхидей, нас покидает Тадайоши из Токио.

Дарси выключила верхний свет, а фонарик в руках Грегори высветил новые, ранее не видимые, детали портрета Тадайоши. На портрете появились длинные белые клыки.

– О, это мило. – прошептала Кора Ли. – Но я боялась, что он один из тех страшных мастеров ниндзя.

Дарси содрогнулась – очередная реплика, которую надо будет вырезать.

– Собрав под своим портретом четыре орхидеи, нас так же покидает Дерек из Филадельфии, – Грегори направил фонарик на портрет, и белые клыки засветились в темноте.

Ванда вздохнула:

– Какая жалость, что мы потеряли черного Дракулу, он был таким привлекательным.

Дарси с ней согласилась, хотя остальные дамы явно нет.

– Так же с четырьмя орхидеями, нас покидает Харша из Нью-Дели.

Словно по волшебству на портрете появились белые клыки Харши.

– Интересный трюк, – признала принцесса Джоанна. – Но я совершенно не вижу, в чем его смысл.

– С тремя черными орхидеями мы прощаемся с Фердинандом из Зальцбурга. – Грегори направил луч света на портрет Фердинанда, и в темноте засветились его австрийские клыки.

Леди Памела вздохнула:

– Это довольно глупо, не правда ли? Мы и так знаем, что эти мужчины – вампиры.

Мария Консуэла перебирала четки:

– А если ты видел одни клыки, то можешь считать, что видел их все.

– Не совсем в этом уверена, – с ухмылкой произнесла Ванда.

– Если подумать, то я видела парочку с жутким желтым налетом, – с содроганием произнесла леди Памела.

– Нет ничего хуже вампира, которые не следит за своими зубами, – произнесла принцесса Джоанна, – а у некоторых они к тому же еще и кривые.

– Но у одних они длиннее, чем у других, – принялась поддразнивать дам Ванда. – А вы знаете – размер имеет значение.

Кора Ли сдела очень глубокий вдох:

– Мой бедный Борегард, упокой Господь его душу. У него были самые длинные клыки, которые я когда-либо видела.

Грегори неодобрительно посмотрел на экс-гарем, было видно, что чувствовал он себя не комфортно:

– Леди, если вы не возражаете, у нас есть еще один участник, который сегодня покинет наше шоу – у Сета из Нью-Йорка три черные орхидеи. – Грегори направил свет фонарика на портрет Сета.

Дамы застыли в ожидании.

Ванда переглянулась с Дарси.

– А где его клыки? – спросила леди Памела.

– Он мне не понравился, – сказала Кора Ли, – у него волосы редеют.

– Что у него редеет, так это клыки, – проворчала принцесса Джоанна.

– Наверное, с портретом вышла какая-то ошибка, – произнесла Мария Консуэла.

– Нет, – тихо сказал Грегори, – с портретом все в порядке.

В комнате воцарилась тишина. Дамы обменялись вопросительными взглядами.

Ванда закатила глаза, очевидно злясь на то, с какой скоростью думали остальные женщины:

– Мой Бог, интересно, почему это у него нет клыков?

Четыре женщины вздрогнули. Даже Барт содрогнулся и чуть не уронил камеру.

Принцесса Джоанна вскочила на ноги:

– Вы хотите сказать, что в конкурсе принимают участие смертные?

Грегори пожал плечами:

– Похоже, что так.

Мария Консуэла вскочила, прижав к груди четки:

– Я настаиваю на прямом ответе. Этот мужчина смертный?

– Да, – признал Грегори. – Он один из нескольких смертных, участвующих в нашем соревновании.

Женщины опять вздрогнули.

– О, Боже. Это ужасно, просто ужасно! – леди Памела полезла в ридикюль за нюхательными солями.

– Это произвол! – принцесса Джоанна повернулась к Дарси, ее глаза светились гневом, – как ты посмела замарать это состязание смертными?

Ванда пожала плечами:

– Они могут быть довольно милыми.

Леди Памела усмехнулась:

– Смертный не может быть самым сексуальным мужчиной на Земле. Даже само предположение является нелепым, – она открыла крышку своего пузырька с «Шококровью». – Я в этом полностью уверена.

Принцесса Джоанна подошла к Дарси:

– Как ты могла? Мы тебе доверяли, а ты нас предала.

– В самом деле, – леди Памела отпила из своего пузырька, – сначала ты заселила нас в помещение для прислуги…

– А теперь, – продолжила принцесса Джоанна, – ты оскорбляешь нас, пытаясь свести со смертными.