Упавшая с небес, или Жить страстями приятно - Юлия Шилова

– А ты чего сидишь на полу, одна, с бутылкой в руках?

– А с кем я, по-твоему, должна сидеть?

– Может, мужа разбудить?

– Нечего его будить. Пусть спит. Мужики вообще не любят, когда их будят.

– А ты что задумала?

– Ничего.

– Может, пойдем на кухню? Я картошку сварила. Нельзя пить без закуски, желудок сожжешь.

– Не нужна мне твоя закуска.

– Тогда хоть водички возьми. Нужно запивать.

– Сама пей свою водичку.

– Может, тебе выговориться надо? Пошли на кухню, я тебя выслушаю. А хочешь, завтра сходим в церковь? Исповедуешься, причастишься.

– Я не крещеная.

– Ты только не сиди одна, пошли на кухню.

Я почувствовала, что меня окончательно повело, перед глазами забегали чертики.

– Баба Глаша, если тебе не трудно, смойся, пожалуйста. – Я облегченно вздохнула, когда голова старухи скрылась за дверью.

Глотнув еще самогона, я уже не чувствовала жжения, только невесомость, легкость во всем теле. Я включила допотопный приемник на полную катушку и, обняв полупустую бутылку, принялась пританцовывать. Халат распахнулся, волосы разлетались в разные стороны.

Сашка поднял голову и сонно посмотрел на меня. Я послала ему воздушный поцелуй и заорала, стараясь перекричать громкую музыку:

– Привет, муженек! Ты что так долго спишь?! Может, немного потанцуешь?! А еще лучше, подойди к окну. Выпрями спину! Я хочу посмотреть на твое тело!

Сашка вскочил с кровати и выключил приемник.

– Ты что врубила-то? Уже поздно, люди спят…

– А мне плевать на людей!

– Не плюй, тебе придется среди них жить. – Увидев, что я вновь пью из бутылки, Сашка изменился в лице и выхватил ее из моих рук. – Самогон.

– Самогон! – весело крикнула я и вновь почувствовала страшное головокружение.

– Ты где его взяла?

– На бороде.

– Все понятно, баба Глаша удружила. Старая калоша!

Он заметил на полу пустую пачку из-под реланиума, поднял ее и побледнел как мел, на его лбу выступили капельки пота.

– А это ты где раздобыла?

– В аптечке.

– В какой еще аптечке?

– В коридоре.

– Это соседкина аптечка.

– Вот я у нее и одолжила.

– Она видела?

– Нет.

– Старая сука! Я же ей говорил, чтобы она хранила свои лекарства у себя в комнате! Говорил! И ты выпила всю пачку?

– Выпила.

– Ты совсем рехнулась?!

– Может быть!

У меня начал заплетаться язык, я, раздвинув ноги, громко захохотала.

– Давай, муженек, угощайся! – выкрикнула я, чувствуя, что силы оставляют меня.

Сашка ударил кулаком о пол и яростно прошипел:

– Зачем? Зачем ты это сделала?! Ты же понимаешь, что можешь умереть?!

– Муженек! Не нужно кричать. Сначала соседям мешала громкая музыка, а теперь им мешает твой громкий голос! Ты же сам сказал, что на них не нужно плевать, потому что нам придется с ними жить. Ну, что сидишь как не родной? Муж ты мне или кто? Говорят, что жена должна быть недотрогой на людях, а в постели распутной женщиной. Представь, что я профессионалка. Хочешь, я сделаю тебе такое, что закачаешься?!

Сашка не обратил внимания на мои слова и, подняв с пола, закинул на плечо, словно мешок.

– Эй! Эй! Куда ты меня понес, сукин ты сын?!

– Не ори, – прорычал Сашка, неся меня в ванную.

Он включил ледяную воду и засунул меня под душ. Я попыталась заорать и выскочить обратно, но он держал меня так крепко, что просто не было сил вырваться.

– Я заболею и умру от воспаления легких! – орала я.

– От воспаления легких не умрешь, а вот от самогонки с реланиумом можешь скопытиться.

– У меня будет переохлаждение!

– Ни хрена. Переохлаждение – не отравление!

В дверях показалась перепуганная баба Глаша.

– Саша, может, я смогу помочь? – проскрипела она, словно несмазанная дверь.

– Помочь?

– Ну да. Помочь.

– Спасибо, баба Глаша, чем могла, ты уже помогла.

– Да я хотела как лучше…

– Лучше не бывает! Чуть было девку не угробила!

– Да кто ж ее гробил? Она сама себя гробила.

– Ладно, баба Глаша, я с тобой после поговорю. Я тебе за такие дела точно по барабану настучу. Сколько раз говорил, чтобы даже запаха твоей вонючей самогонки в доме не было? И чтобы ты свои психотропные таблетки по всей квартире не разбрасывала?

– Да они у меня в аптечке лежали…

– Хреново, значит, лежали, если ими девушка отравилась.

– Так нечего было туда лезть.

– Ладно, баба Глаша, иди спать. Я с тобой утром поговорю. По-настоящему, по-мужски! А сейчас уйди, пока я тебе хорошенький щелбан не дал!

Сашка вытащил меня из-под душа и поставил на колени перед унитазом. Я принялась грязно ругаться, но это не произвело должного впечатления.

Он взял литровую банку с теплой водой и бросил щепотку мараганцовки.

– Пей!

– Что?

– Что слышала. Пей, я сказал!

– Зачем?

– Пей, а то сдохнешь!

– Я хочу сдохнуть…

– Я тебе сейчас так сдохну, что мало не покажется! Пей, дура бестолковая!

Я стала пить.

– Сдохнуть она решила, – приговаривал Сашка. – Ты должна ради ребенка жить! У тебя дочь, двинутая ты баба!

Я попыталась поставить банку на пол, но Сашка не позволил мне этого сделать.

– Пей до конца!

– Я не смогу.

– Сможешь.

Выпив целую банку марганцовки, я почувствовала мощный приступ тошноты и жалобно посмотрела на Сашку.

– Тебе нужно прочистить желудок, – сказал он.

– Как?

– Засунь два пальца в рот.

– Я не смогу.

Сашка не выдержал, схватил за спутанные волосы и откинул мою голову.

– Ты сама сунешь пальцы в рот или мне это сделать?

– Оставь меня…

Тошнота отступила, я хотела только одного – лечь рядом с унитазом и уснуть. Может, это и есть медленная смерть, когда ты ничего не хочешь, ничего, кроме того, чтобы лечь и заснуть?

– Какой, к черту, сон? Он будет вечным!

– Ну и пусть…

– Ты что, совсем дура? Если сейчас уснешь, то уже никогда не проснешься!

– Это так здорово… – Мой язык заплетался, каждое слово давалось с огромным трудом.

– Что здорово?

– Уснуть и никогда не проснуться. Это легкая смерть. Легкая и такая приятная.

– Не смей думать о смерти!

Сашка все-таки заставил меня засунуть пальцы в рот. Повиснув на унитазе, я почувствовала, как полилось все, что находилось в моем желудке. Меня рвало долго, наконец в унитазе появились капельки желчи. Когда все закончилось, я села и попыталась восстановить прерывистое дыхание.

– Жива? – спросил Сашка.

– Вроде да.

– Полегчало?

– Угу. – Я вытерла ладонью рот.

– Дышать тяжело?

– Да так, средней паршивости.

Сашка накинул мне на плечи халат и подошел к крану, чтобы ополоснуть вспотевшее лицо. Я сидела в любимой позе, поджав ноги под себя, и чувствовала, что постепенно прихожу в нормальное состояние. Но это было лишь мгновение. Я упала на холодный кафельный пол и зарыдала.

Сашка закутал меня в махровый халат и понес в комнату. У дверей своей комнаты стояла напутанная баба Глаша и с тревогой смотрела на нас.

– Иди спать, баба Глаша. Опасность миновала, – сказал Сашка и посадил меня на диван. – Ну все, успокойся, самое страшное позади.

Я постаралась улыбнуться. Сашка сбегал на кухню и принес большую кружку крепкого чая.

– Выпей, будет легче, вот увидишь.

– Легче?

– Ну конечно. Чай всегда помогает.

– Думаю, мне уже никогда не будет легче, – вздохнула я и сделала несколько глотков.

– Меня беспокоит твоя душа. – Сашка нервно заходил по комнате. – Знаешь, тогда в лесу ты была совсем другая.

– Откуда тебе знать? Ты видел меня всего несколько минут.

– Все равно. Первое впечатление очень верное. Ты была собранная, уверенная в себе, отчаянная, готовая пожертвовать своей жизнью ради жизни совершенно незнакомого человека. Сейчас с тобой что-то творится, а я не могу понять что. Мне кажется, у тебя с психикой не в порядке.

– Ты не ошибся.

– И давно?

– Нет. С тех пор как я полюбила свою дочь.

– А когда ты ее полюбила?

– Когда она родилась. Ну что, теперь ты не захочешь жениться на больной женщине?

– Я этого не сказал. Кстати, я знаю, что делать.

– И что?

– Как можно скорее забрать нашу дочь.

– Господи, если бы все было именно так, как ты говоришь. Если бы… – Помолчав несколько секунд, я обдала Сашку ледяным взглядом: – Моя дочь умерла.

– Как?

– Малышка умерла сразу, как только родилась.

– Но ведь ты сказала, что оставила ее у родственников?

– Я не хотела тебя расстраивать. И себя лишний раз…

Сашка сел рядом на диван и склонил мою голову к себе на колени:

– Бедная ты моя девочка! Господи, сколько тебе всего пришлось пережить… Но что тут поделаешь? Нужно держаться.

Я прошептала:

– Я не знаю, что мне делать!

– Я знаю. У нас еще будет ребенок. Верь мне, моя хорошая.

Александр ласково гладил меня по волосам, а я погружалась в тяжелый, но уже не страшный сон. Его руки дарили мне надежду…

Глава 21

Мне снилась церковь. Я прохожу обряд крещения, беседую с батюшкой, жалуюсь на свою судьбу. «Знаете, – мрачно говорю я, – у меня ужасная жизнь. Просто очень скверная. Такая невыносимая, что хочется засунуть голову в петлю». Батюшка что-то ласково говорил мне и я почувствовала облегчение. Может, и верно, что исповедь помогает, облегчает душу, снимает груз. Я говорила: «Не знаю, как мне научиться жить с мыслью, что я оставила своего ребенка на произвол судьбы и уже никогда не смогу с ним встретиться?»