Прелестная Ромина - Барбара Картленд

Закончив сборы, девушка переоделась в кружевную ночную рубашку, накинула пеньюар, подошла к комнате Мерлина и тихонько постучала в дверь.

— Войдите, — послышался его совершенно спокойный голос.

Он уже упаковал свои вещи и теперь лежал на неразобранной постели в спальной пижаме и ночном халате. В его правой руке тускло поблескивал револьвер.

— А это еще зачем? — удивленно спросила девушка. — Что ты собираешься с ним делать?

— Ничего. Во всяком случае, пока… Это всего лишь банальная предосторожность. У меня, видишь ли, аллергия на непрошеных гостей. Особенно если они приходят после полуночи…

Ромина взглянула на настенные часы и почему-то тихо, почти шепотом произнесла:

— Уже почти два часа.

— Знаю… Тебе лучше хоть немного поспать. Все будет в порядке, обещаю. Хотя дверь все равно закрой на ключ. Лишняя предосторожность не помешает. Чтобы всем нам спокойней было…

— Я ненавижу запертые помещения, — жалобно застонала Ромина. — И кроме того, откуда тебе знать, что они не проберутся сюда через балкон?

— К счастью, это абсолютно невозможно. С улицы к нему нет никаких подходов, а пожарная лестница на противоположной стороне коридора.

— Что ж, хоть какое-то утешение. — Ромина старалась говорить бодро. — Тебе уже подтвердили заказ на билеты?

— Два места на девятичасовой прямой рейс до Лондона. Наш юный скандинавский друг, похоже, был искренне рад узнать, что завтра утром нас здесь уже не будет.

— Да, мне тоже так показалось. Не сомневаюсь, в душе он в нас видит источник всех самых страшных бед.

— И в этом он, возможно, прав. — Мерлин многозначительно посмотрел на револьвер.

Ромина, нахмурившись, проследила за его взглядом.

— Убери его. Хватит нам крови и насилия… Хотя бы на сегодня. — Она глубоко вздохнула, медленно обвела комнату взглядом. — Нет, нет, все это неправда, мы сами все выдумали…

— Хватит фантазировать, иди ложись спать. — Мерлин засунул револьвер в карман халата, медленно встал с постели, подошел к Ромине и, к ее глубочайшему изумлению, наклонился и… нежно поцеловал в щеку. — Ты вела себя очень храбро, дорогая… Не сомневаюсь, Крис гордился бы тобой.

Она почувствовала, как от этих совершенно неожиданных слов готова разреветься.

Оставшись в своей комнате и заперев за собой дверь на ключ, как велел Мерлин, Ромина бросилась на постель и долго лежала, глядя через незанавешенное окно на темно-синее, усеянное яркими звездами каирское небо, заново переживая все, что произошло с ними за весь оказавшийся на редкость насыщенным событиями день. А затем… она вдруг вспомнила, как Мерлин жадно припал губами к ее губам.

Как же сильно она его тогда ненавидела, а себя презирала за то, что согласилась играть постыдную роль ветреной подружки миллионера, роль, позволявшую ему делать с ней все, что он пожелает! Но… но это длилось до тех пор, как Мерлин в первый раз ее поцеловал. Грубо, жестко, и все равно с того самого момента словно что-то изменилось.

А недавно он целовал ее очень ласково и всего лишь в щеку, как нередко делал Крис. Но нежность прикосновения его губ, близость его тела… Ромина мечтательно закрыла глаза.

Проснулась она так же внезапно, как и уснула. Кто-то негромко, но настойчиво стучал в дверь ее запертой комнаты.

— Кто там?

— Пора вставать, Ромина. Просыпайся, уже семь часов… Завтрак я заказал, — послышался из-за двери бодрый голос Мерлина.

— Встаю, встаю, — потягиваясь, крикнула девушка.

За окном уже ярко светило пока еще не палящее солнце, однако Ромина, с большим трудом преодолев огромное желание постоять у окна и полюбоваться великолепным видом царственно величавого Нила, прошла прямо в ванную комнату, где первым делом приняла холодный душ.

К тому времени, как она оделась, заказанный Мерлином завтрак уже стоял на столе в гостиной — приятно хрустящие булочки, ароматный кофе.

— Ну как, хорошо спалось? — поинтересовался Мерлин.

— Как ни странно, да, — мило улыбнулась Ромина. — Хотя, честно говоря, я боялась, что вообще не усну.

Мерлин понимающе кивнул:

— Так часто бывает. Чтобы не допустить крайнего переутомления, мозг сам блокирует поступление лишней информации. Иными словами, погружает своего хозяина в глубокий сон.

— Что ж, вполне приемлемое объяснение. Не хуже любого другого. — Ромина немного помолчала. — Хотя, если меня что-нибудь достаточно серьезно беспокоит, я обычно всю ночь лежу с открытыми глазами. Думаю и переживаю, переживаю и думаю…

Она намазывала хрустящую булочку маслом, но вдруг замолчала и взглянула на Мерлина. Он пристально смотрел на нее и, кажется, был недоволен.

— Ты забыла приклеить накладные ресницы.

— Господи, какая же я дура! — недовольно воскликнула девушка. — Наверное, думала о чем-то другом и невольно забылась.

— Послушай. — Он понизил голос. — Нам крайне важно убедить их, что мы действительно уехали, понимаешь? Они ни на секунду не должны усомниться в том, что мы на самом деле убегаем! Нас будут провожать, можешь не сомневаться. До той минуты, как мы сядем в этот чертов самолет! И ты должна постараться выглядеть и вести себя именно так, как повела бы себя моя голливудская подружка Ромина Фей.

— Интересно, а как именно должна выглядеть и вести себя твоя голливудская подружка?

— Выглядеть, как всегда, ярко и вызывающе, а вести себя капризно и почти скандально, — серьезным тоном объяснил Мерлин. — Ей совершенно не хочется прерывать столь интересную поездку и покидать приветливый Каир. Ее совершенно не интересуют проблемы дружка… если, конечно, они не затрагивают содержимое его кошелька!

— Да, да, ты прав.

— Поторопись, пожалуйста. Мне уже пора звонить вниз и просить, чтобы прислали кого-нибудь за багажом.

Ромина послушно встала из-за стола, вернулась в свою комнату, приклеила накладные ресницы, нанесла тени, более внимательно, чем обычно, осмотрела свое лицо в зеркале. И довольно пробормотала:

— Во всяком случае, заметят меня многие, если не все!

Она уже надевала ярко-красную накидку, в которой прилетела в Египет, когда в дверь номера осторожно постучал посыльный, пришедший за их багажом.

— Пошли, — коротко велел ей Мерлин и, не дожидаясь, зашагал к выходу.

Молодой приветливый скандинав вместе с каким-то мужчиной, который чуть позже был представлен им как «сам управляющий отелем», ждали их в фойе. Последовали неизбежные в таких случаях пространные извинения, заверения и тому подобные «политесы», однако мистер Никойлос, недовольно поморщившись, тут же отмел их в сторону.