Одноразовое использование - Чингиз Абдуллаев

Конкурирующая фирма? «Газпром»? Они понимают, что подписание контрактов будет означать мгновенный взлет акций «Южнефтегазпрома» на бирже. Капитал компании достигнет рекордных отметок, хотя до «Газпрома» все равно далеко. Они подослали своего шпиона? Возможно. Но для чего? Помешать заключению контрактов? Глупо. Это будет скорее антигосударственный акт, чем акция, направленная против конкурентов. А в «Газпроме» дураки не работают. Особенно в службе безопасности. Этот вариант тоже исключается.

Тогда получается, что Алена работает на неведомые спецслужбы. Это совсем плохо. Значит, она поставляет информацию кому-то из зарубежных спецслужб, а он взял такого человека помощником вице-президента. В лучшем случае его должны выгнать с работы. В худшем даже посадить — за пособничество вражескому агенту и передачу ей стратегически важной информации. Так. Перспективы более чем приятные. Он снова поднялся. Нужно просто пойти и поговорить с Аленой. Она молодая женщина, ей только двадцать восемь, зачем она губит свою жизнь. Но как спокойно она себя вела! Вот это поразительно. Куда он пойдет? На часах только половина пятого утра.

Нужно лечь и попытаться уснуть. А завтра не пускать Алену на переговоры в министерстве и в посольстве. Под любым предлогом ее удалить. Да, он так и сделает. Пусть она поедет выбирать одежду для Мананы Гацерелия. Ведь Манана по своему статусу нужна гораздо больше, чем помощник вице-президента. Гацерелия знает арабский, а Сизых его не знает. Да, он так и сделает. Отправит Алену вместе с Резниковым и Гладковым по магазинам. А сам поедет на переговоры с Головацким, Кажгалиевым и Гацерелия.

Сеидов несколько успокоился и даже умудрился немного поспать. Утром за завтраком он объявил Алене, что она должна поехать по магазинам вместе с Гладковым, чтобы выбрать одежду для Мананы. Он увидел удивленные глаза Алены и попытался объяснить, почему принял такое решение:

— Госпожа Гацерелия нужна нам на переговорах. Она знает арабский язык, — пояснил Сеидов. — Головацкий геолог, а Кажгалиев наш официальный переводчик. Мы не будем говорить с министром на английском или русском языках, поэтому вам лучше поехать по магазинам вместе с Резниковым. Наш дипломат будет вас сопровождать.

— Понятно, — тихо сказала Сизых. — Значит, на переговорах я вам не нужна?

— Вы нам всегда нужны. Но на этих переговорах вы можете отсутствовать, — пошутил Фархад. Он заметил, с каким интересом слушает их разговор Манана. Она тоже все поняла. Алена отвернулась. Ей, конечно, было неприятно выслушать подобное решение.

Полковника увезли в местную больницу. На прощание он пожелал всем успешной поездки и здоровья. Все благодарили его за помощь. Когда они закончили завтракать, к Сеидову подошла Алена.

— Я что-то сделала не так? — деловито уточнила она.

— Все нормально. Почему вы спрашиваете?

— Не знаю. Мне показалось, что вы как-то странно на меня смотрите. Раньше вы всегда улыбались, а сегодня утром как-то настороженно. Даже сели завтракать в другом конце стола.

— Я даже об этом не подумал, — ответил Фархад. — Не обращайте внимания на такие мелочи. У меня столько проблем.

— Понимаю. Я выберу для нее одежду. Но это неправильно. Трудно покупать одежду для женщины. Она должна сама выбирать цвет, фасон, размеры. Все мерить…

— Вы опытный человек, и у вас все получится, — ободряюще произнес Сеидов.

На переговоры они отправились без Сизых и Резникова. Сначала была встреча с послом. Затем переговоры с двумя членами правительства Ирака. Обедали они в посольстве, где должен был состояться и ужин. К обеду Алена и ее сопровождавшие мужчины не успели. Они приехали гораздо позже, когда группа уже покинула посольство, отправившись на новые переговоры.

Вечером, перед ужином, они приехали в отель. Фархад снял обувь, устало вытянул ноги. Достав мобильник, включил его. Он никогда не позволял себе держать телефон включенным во время переговоров, считая подобную вольность просто неприличной. И сразу раздался телефонный звонок. Он ответил. Звонила Карина.

— Я звоню весь день, но у тебя отключен телефон, — пожаловалась супруга.

— Мы были на переговорах, — пояснил Фархад.

— Понимаю. Ты теперь стал таким важным человеком, что участвуешь в переговорах. А разговоры твоей жены и дочери должны прослушивать чужие люди. Тебе не стыдно? Мы же дома говорим о чем угодно. И наши разговоры должны слушать посторонние люди?

— О чем ты говоришь?

— Ты все прекрасно понимаешь. Весь дом начинен подслушивающими «жучками». Их даже в ванной поставили. Я не думала, что ради своей карьеры ты можешь согласиться на такую гадость. Как тебе не стыдно?

— Подожди, — прервал супругу Фархад. — У нас дома были установлены подслушивающие устройства?

— По всей квартире. И ты еще спрашиваешь? А кто дал согласие на их установку? Сотрудники вашей службы безопасности просто изумились, когда нашли столько «жучков». Я сказала, чтобы они все собрали и унесли.

— Карина, послушай…

— Нет, это ты послушай. Если ты стал вице-президентом такой крупной компании и должен проводить важные государственные переговоры, то это не дает тебе права так игнорировать своих близких. Марьям сидит в своей комнате и плачет. Настолько наплевательски к нам относиться…

— Карина, — снова перебил ее Фархад. — Успокойся и выслушай меня. Я абсолютно ничего не знал об этих микрофонах. Клянусь тебе чем угодно. Жизнью Марьям. Я ничего не знал…

Супруга молчала. Очевидно, только теперь она начала сознавать, что он не мог разрешить подобный эксперимент. Немного успокоившись, она вдруг поняла, насколько была не права.

— Я понятия не имел, — повторил Фархад, — как ты можешь меня в этом подозревать? Мы с тобой столько лет живем вместе. Неужели ты могла подумать, что я разрешил вас прослушивать. Тебя и нашу дочь?

— Ты знаешь, я, кажется, неуравновешенная истеричка, — пробормотала Карина, — конечно, не мог. Это твои сотрудники виноваты. Они сказали, что ты, наверное, сам разрешил установку такой аппаратуры. И поэтому я злилась. Весь день злилась. Ты меня прости.

— Ничего. Только ты не переживай. Они все забрали?

— Ничего не забрали. Все отключили и собрали у нас на кухне. В ящике. Когда приедешь, сам увидишь все это богатство.

— Это очень серьезно, Карина, — встревожился Фархад. — Никому и ничего больше не рассказывай. Ни одному человеку. И никому не открывайте двери. Никому из посторонних. А еще лучше сделаем так. Возьми Марьям, вызови мою машину и завтра утром поезжайте на дачу, которую нам обещал выделить Кутин. Поселок охраняется, и туда никто не полезет. Несколько дней поживите там. Алло, ты меня слышишь.

— Это так серьезно?

— Более чем серьезно. Завтра утром поезжайте на дачу. Позвони Кутину и возьми ключи.

— Я все поняла. Ты только не волнуйся. Мы завтра переедем. И я возьму бюллетень, чтобы быть рядом с Марьям. Не волнуйся.

— Сделай все так, как я сказал.

— Обязательно. И извини, что я так глупо сорвалась. Я увидела, как дочь плачет, и забыла обо всем на свете.

— Скажи Марьям, что я ее люблю. И тебя тоже. До свидания.

Он не успел даже опустить руку, как раздался еще один телефонный звонок. На этот раз звонил Зырков.

— У вас был отключен телефон весь день, — начал начальник службы безопасности.

— Верно. Я был на переговорах.

— У нас столько невероятных новостей, — доложил Зырков. — Во-впервых, утром мы проверили вашу квартиру. Там обнаружили восемь «жучков». Можете себе представить? Восемь микрофонов! Мы все их собрали, отключили и оставили у вас на кухне. Можете представить, какой был фон? Я подумал, что вы сами дали разрешение на установку такого количества аппаратуры. Ведь у вас внизу сидит консьержка, и никто не мог пройти незамеченным.

— И сказали об этом моей жене, — горько упрекнул его Сеидов.

— Мы высказали свои предположения, — продолжал Зырков, — но я никогда в жизни подобного не видел. Их могли установить в таком количестве только сотрудники спецслужб…

— С этим все понятно, — перебил его Сеидов, — вы проверили Алену Сизых?

— Да. И по этому вопросу тоже установили невероятные факты. Она работала в «Газпроме» не пять с половиной лет, а только пять недель. И сразу перешла на работу к нам. Квартира, где она живет, рядом с компанией, была арендована только четыре месяца назад. Никакой больной матери у нее нет. У нее вообще нет матери, она умерла три года назад в онкологической клинике.

— Как это — нет матери, — растерянно произнес Фархад. Он вспомнил разговор Алены со своей «мамой» сразу после прохождения границы. Как она разговаривала? Сначала она поздоровалась. Затем сообщила, что все хорошо.

«Мы уже в Ираке», — сказала Алена и спросила насчет какого-то лекарства. Очевидно, это был условный шифр. Она еще попросила проверить, что именно выписали. Какое лекарство. А потом добавила, что звонил врач и просил, чтобы лекарство принимали вовремя. Она просила проверить, чтобы лекарство принимали вовремя. Нет, она просила проверить звонок врача. Какой ужас! Она прямо при нем говорила с кем-то об их поездке. Говорила так, чтобы они ничего не поняли.