Творения - Владимир Богоявленский

Что же касается до самого судебного решения или приговора, определяемого здесь церковною властью, то несомненно, что под ним разумеется отлучение от Церкви, анафема, и слова эсто си оспер о эфникос кэ о тэлонис суть не что иное, как прямая заповедь Спасителя об отлучении. В самом деле, если мы поближе рассмотрим политическое и религиозное отношение, в каком находились иудеи к язычникам и мытарям, то нас поразит здесь резкий рубеж разобщения и взаимного исключения. Иудеи в высшей степени ненавидели и презирали язычников как не принадлежащих к избранному народу Божию[17], а язычники, в свою очередь, совершенно уклонялись от внешних сношений с иудеями как с враждебным им племенем человеческого рода, и эта неприязнь их была так велика, что язычник в случаях даже самой крайней нужды не решался не только просить каких-нибудь услуг у своего соседа иудея, но и принимать их, хотя бы они предлагаемы были ему без всяких с его стороны домогательств. Он готов был скорее в совершенной беспомощности предать себя воле судеб, чем нарушить заветный обычай своей нации. Точно так же и мытари были предметом всеобщей ненависти и презрения (Мф.9,10; Лк.7,34), частию по причине тех несправедливостей и притеснений, какие делали они при взимании пошлин, частию же, а пожалуй, и главным образом потому, что собранное они прямо передавали на сторону римского правительства и соблюдали только его интересы. Поэтому они как нечестные люди и вымогатели, с одной стороны, и как изменники своего народа и религии, — с другой, настолько были ненавистны для всех, что считалось за грех иметь с ними какое-либо общение. Иногда их даже подвергали как врагов своей религии и своего племени формальному отлучению от религиозного общения в синагогах. Если же такие именно, а не другие, были во времена Христа отношения между иудеями и язычниками и мытарями, то что другое Спаситель мог выразить словами эсто си оспер о эфникос кэ о тэлонис, как не уполномочение представителей общества отлучать от Церкви отъявленных и закоснелых грешников, нарушителей ее законов, и ставить их в такое же отношение к верующим, в каком находились язычники и мытари к иудеям, так, чтобы все избегали сближения с ними и смотрели на них уже не как на своих собратий по вере, а как на чужих?

Справедливость такого понимания приведенных слов Господа явствует и из того, что данное место Евангелия понимаемо было в смысле заповеди об отлучении (анафематствовании) всею древнею Церковью[18]; но самым непререкаемым, даже для протестантствующих, свидетелем того, что Христос в этих словах действительно разумеет отлучение от Церкви и преподает особенное на это право апостолам и их преемникам, конечно, должен быть назван св. апостол Павел. Строгою речью упрекает он коринфское общество и его представителей в своем послании к этой Церкви (1Кор. 5, 1–5) за то, что они так долго терпели в своей среде кровосмесника и не удаляли его от своего общества. Что же касается его самого, то он хотя и заочно, но давно уже определил предать преступника сатане в измождение плоти. Если выражение эрин эк мэсу имон (изъять из среды) и однозначащее с ним парадунэ то сатана (предать сатане) могут быть понимаемы не иначе как в смысле отлучения церковного, и если апостол говорит выше, что он определяет это наказание во имя и силою Иисуса Христа (эн то ономати… син ти динами ту Кириу имон Иису Христу), то это, несомненно, указывает на его убеждение в том, что право отлучения от Церкви имеет свое основание в Божественном учреждении и даровано Христом Его апостолам[19]. Эта же мысль руководит им и в действиях его относительно Именея и Александра, о которых он говорит: их же предах сатане, да накажутся не хулити (1Тим.1,20). Ибо здесь он, хотя прямо и не говорит, что он действует именем и силою Христа, но та уверенность, та смелая решительность, с какою он совершает это дело, совершенно ясно показывают, что он вполне убежден был в своем Божественном полномочии на это дело и смотрел на свое определение наказания как на нечто понятное само собою и непререкамое. На свое высокое полномочие отлучать от общения с Церковью он довольно прозрачный намек дает еще, когда обращается к коринфянам с властным словом: Что хощете: с палицею ли прииду к вам, или с любовию и духом кротости? (1Кор. 4, 21). Наконец, когда после самого строгого и настоятельного убеждения коринфян к покаянию и исправлению своей порочной жизни вообще и к воздержанию от нецеломудрия и разврата в частности, он высказывает им угрозу: не сый у вас сие пишу, да не пришед, безщадно сотворю по власти, юже Господь дал ми есть в созидание, а не на разорение (2Кор. 13, 10); то в этом опять заключается ясное указание на дарованную Христом ему, а следовательно, и другим апостолам и их преемникам власть отлучать упорных и неисправимых сынов Церкви от общения с нею.

Согласно этим изречениям Священного Писания наша Православная Церковь с самого начала существования держалась и держится того убеждения, что отлучение есть Божественное учреждение и что епископы, определяя такое наказание, действуют во имя и по поручению Бога. Св. Киприан не раз высказывался, что епископы имеют право и обязаны отлучать от Церкви нарушителей Божественного закона, еретиков и соблазнителей верных именем Христа и по Его повелению, что они не должны обращать ни малейшего внимания ни на угрозы, ни на ненависть, ни на преследования со стороны отлучаемых и ни под каким предлогом не должны поступаться своими правами, так как они действуют в данном случае властью Христа. «Бог, — говорит он, — посредниками и служителями Которого они при этом являются, сохранит их» («О единстве Церкви»). Блаженный Августин епископу Авксинию, отлучившему от Церкви известного Фелициссима со всем его семейством без достаточных оснований, пишет, что «он должен отменить свой приговор, потому что отлучение его противно как правосудию и справедливости, так и христианскому смирению и кротости, ибо он невинных подверг такому наказанию, которое, будучи Божественным установлением, влечет за собою самые тяжкие последствия, касаясь не одного только тела, но и души, делая для последней сомнительною возможность спасения. Блаженный Иероним, с употреблением буквального выражения ап. Павла, говорит: „Мне не подобает сидеть прежде пресвитера, ибо он может предать меня сатане, в измождение плоти, чтобы дух спасти. Как в Ветхом Завете не повиновавшийся левитам изгонялся из стана и побиваем был камнями, так и теперь подобного рода противник усекается мечом духовным, т. е. извергаемый из недр церковных предается во власть и на истязание злого духа.“ Это место дает ясный намек на учрежденное Самим Богом (Втор. 17, 12) наказание смертию. Бл. Иероним ставит это наказание по его происхождению и цели на одну степень с новозаветным отлучением и это последнее понимает, следовательно, как Божественное учреждение. Прекрасно и недвусмысленно выражает эту мысль и св. Иоанн Златоуст, когда, рисуя тяжелые последствия отлучения, говорит: „Пусть никто не презирает узы Церкви, ибо вяжущий здесь не человек, но Христос, даровавший нам эту власть, и Господь, сподобивший людей такой великой чести“.

Так как Церковь право отлучения всегда понимала как право, дарованное ей Самим Христом, то она, следуя примеру апостолов, с самого основания своего делала из этого права практическое употребление. Папа Виктор отлучил еретика Феодота-священника[20]. Монтан и его приверженцы были подвергнуты запрещению малоазийскими соборами[21], а Маркион, сын понтийского епископа, за тяжкий грех нецеломудрия отлучен был от церковного общения отцом своим. Все эти факты относятся ко II веку, и едва ли нужно замечать, что впоследствии, когда все более и более росло число верующих членов, все более и более ослабевала ревность по вере и упадала первоначальная нравственная чистота в их жизни, употребление этого наказания становилось все чаще и чаще.

Хотя невольное, но несомненное доказательство того, что церковное отлучение есть Божественное учреждение, дает, наконец, и протестантская Церковь. Исходя из того положения, что в учении и практике церковной можно принимать и оправдывать только то, что основано на Священном Писании, она употребляет отлучение как живую часть церковной дисциплины, как средство к сохранению последней. Как сам Лютер[22], так и Кальвин[23], на основании приведенных ими мест Св. Писания, также признавали Божественную инициативу отлучения, как и наша Православная, а затем и католическая Церковь. Согласно с последними и они приписывали ему те же самые действия, свойства и силу[24]. Символические книги протестантской Церкви также высказываются за соблюдение отлучения, а в церковных постановлениях различных стран встречаются нередко предписания даже и о том, как, каким способом и порядком оно должно совершаться и какими словами должен произноситься приговор о нем.