Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919–1920 - Хадлстон Уильямсон

– Красные получают подкрепления, – сообщили нам. – Они собираются удержать Карловку любой ценой.

К Карловке можно было подойти только через болотистую местность, а само село стояло на холме за рекой Орчик. Надо было покрыть примерно 17 миль, так что, похоже, день обещал быть длинным.

Гвардейскому полку, в который входила большая часть людей Штакельберга, предстояло наступать двумя раздельными параллельными колоннами, которые должны были встретиться к северу от железной дороги к вечеру, поблизости от единственной насыпной дороги и моста, которым можно было воспользоваться. Кубанские войска должны были двигаться вдоль линии железной дороги на юге, пользуясь поддержкой бронепоездов.

– Правда, от них не так много толку, – тихо сказал мне один из подчиненных Штакельберга. – Мост у Федоровки сильно поврежден, и для его ремонта понадобится несколько часов работы.

Атака началась с артиллерийского обстрела, и были развернуты знамена. Под звуки музыки солдат построили в боевые порядки; затрубили горны, и на ветру заколыхались штандарты. Сверкнули сабли, послышались оживленные возгласы, и солдаты двинулись вперед в облаке пыли. Наблюдая за ними, я подумал, что до прихода аэроплана, автомобиля, танка и колючей проволоки война, должно быть, велась именно так. Так было, наверное, еще во времена Наполеона, когда солдаты в пышных мундирах с хлопающими на ветру знаменами шли в атаку по зеленым лугам на вражеские батареи.

По самым разным причинам большинству британских офицеров пришлось остаться на поезде, так что лишь я вместе с Холменом и Звягинцевым ехал во главе основного отряда левой гвардейской колонны, близко к железной дороге, лязгавшей и побрякивавшей рядом с нами своим поблескивающим оружием. Позади нас колонна с равномерным шелестом шагов продвигалась через высокую траву, цветы и дикий тимьян.

В целом эта группа войск была «подвижной», а поэтому было приказано добыть ряд крестьянских подвод. В них перевозили пехоту – примерно по восемь человек в каждой, – в дополнение к батарее 3-дюймовых русских полевых орудий у нас также были две батареи гаубиц калибра 4,5, а также несколько забавных маленьких полуторадюймовых пехотных орудий «мартини», приспособленных для перевозки на лафетах галопом.

Меня удивило, что авангарду не было придано никакой артиллерии и он состоял из одной лишь пехотной роты – и все на деревенских подводах, – а кавалерийский эскадрон был разбит на фронтовые и фланговые патрули, чтобы поддерживать контакт с другими колоннами. Стояла изнуряющая жара, и скоро я скатал свою шинель и положил поперек седла, оставшись в рубашке с короткими рукавами. И тут же заметил удивленно поднятые брови офицеров и усмешки солдат. Один из офицеров объяснил мне: то, что я снял шинель, поразило их, потому что они считают совершенно недопустимым для офицера такой вид.

Около полудня мы попали под обстрел со стороны большевистского бронепоезда, невидимого для нас и находившегося на дальней оконечности моста у Федоровки. Послышался глухой стук, потом свист, и снаряд взметнул вверх грязь и камни на сотню миль во все стороны. За ним последовал еще и еще один, и офицеры стали поспешно совещаться между собой, потому что могла возникнуть большая задержка, если им придется разворачивать строй своих солдат. Однако, искусно используя складки местности, мы сумели выйти из поля зрения красных канониров, и они прекратили заниматься нашими поисками в голой степи. А может быть, у них, как и у нас, не хватало боеприпасов.

Позднее мы наткнулись на отряд красной кавалерии, но те не стали делать попыток схлестнуться с нами. Потом мы пообедали на небольшом хуторе вместе с командиром артиллерийской части, приданной к колонне, который оказался очень веселым и острым на язык человеком и выглядел весьма одаренной личностью. Было, вероятно, около 7 часов вечера, когда, преодолев крутой подъем, по которому мы взбирались какое-то время, вдруг увидели перед собой уклон, спускающийся к похожей на болото долине. А там, на холме за ней, находилась наша цель – Карловка, примерно в трех милях отсюда, эта маленькая русская деревенька с низкорослыми, плотными русскими домиками с резными карнизами и мазками ярких красок.

Очень быстро наступила темнота, и это, несомненно, помешало врагу разглядеть нас, но почти сразу же мы услышали пулеметную и винтовочную стрельбу, исходящую со стороны моста, где наш авангард был обстрелян издалека. Также была слышна стрельба справа, как будто наша соседняя колонна тоже встретила сопротивление.

Когда я взглянул на позицию перед нами, которую нам предстояло взять к концу тяжелого дня, имея 2000 человек, меня поразило, что она была почти неприступна, и ее мог удержать солдат, ребенок с катапультой, если б у обороняющихся войск был хоть один гран бесстрашия или умения. Меня очень тревожило, как русские справятся с этой ситуацией.

Командующий колонной, командир гвардейского батальона, совсем не проявлял беспокойства и не считал нужным остановить свою колонну или изменить диспозицию. Не была проведена разведка, не было плана ведения огня, одни устные приказы, и через полчаса все батареи расстреляли снаряды, а пехота подобралась к насыпной дороге. Шум мелкого боя гвардии становился все более отчетливым, и мы уже ясно различали вспышки от разрывов снарядов в сгущающейся темноте на нижней окраине деревни.

Вдруг командир колонны остановил своих людей, подозвал к себе нескольких офицеров, провел поспешное обсуждение, и, пока я понял, что может случиться что угодно, колонна вновь тронулась с места. Две роты отделились рысью от главных сил на подводах с двумя пулеметами «льюис» и ринулись вниз с холма на подмогу авангарду с огромным шиком; звеня и громыхая мимо нас, подводы на большой скорости подпрыгивали на ухабах, взметая вверх камни и огромные клубы пыли, солдаты вцепились в них, как за свою жизнь, зажав в руках оружие. Несколько человек было ранено, а также две лошади, из-за чего их подводы резко остановились. Одна из них перевернулась, колеса ее вращались, солдаты из нее вывалились в кучу, но вскочили на ноги и отправились вслед за другими.

За ними следовала небольшая батарея «мартини» в испытанном порядке конной артиллерии, громыхая и подпрыгивая на кочках, а остатки основных сил вновь двинулись вперед равномерным шагом, причем батареи 18-фунтовых пушек и гаубиц 4,5 калибра располагались справа и слева от дороги и с лязгом и грохотом вступили в бой. В течение десяти минут резкие, напоминающие треск разрывы показали, что «мартини» вступили в бой для тесной поддержки авангарда, а на удалении мы увидели вспышки и дым рвущихся снарядов, пока полевые орудия пристреливались к дальнему концу моста и окраинам Карловки, ведя неспешный огонь. Они использовали детонаторы мгновенного действия и покрывали всю возможную площадь, стремясь выбить врага с позиций, на которых он мог обосноваться.