Дядя самых честных правил 2 - Александр Михайлович Горбов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поле битвы. Сломанные пики, изрытая земля, стволы взорванных пушек смотрят в небо. И мертвецы: тысячи и тысячи вокруг, в мундирах Петровской эпохи, страшным ковром на вытоптанной траве.
Посреди этого царства мёртвых стоит человек. Он на мгновение оборачивается. Дядя?! Только молодой, лет тридцати, не больше. Некромант поднимает руку, и вокруг начинают вставать трупы. Покачивая окровавленными головами, они медленно становятся на ноги, шатаясь как пьяные. Дюжина поднятых улыбается синими губами.
Видение моргает. То же поле, те же мёртвые тела, но в центре уже не дядя, а я сам. Моя рука властно поднимается, беззвучно приказывая. И следом встают мертвецы. Только уже не жалкий десяток, а сотня. С горящими глазами, хищным оскалом и оружием в руках.
«Кино» заканчилось так же неожиданно, как и началось. Анубис, ёшки-матрёшки, во что ты вложил мою силу? В некромантскую мощь?!
Талант довольно угукнул и кивнул несуществующей головой.
Да какая же ты сволочь, Анубис! До чего же обидно. Три шарика «красной ртути» дали бы мне силу уделать любого мага с Талантом. А ты?! Вбухал всё в бесполезный подъём мёртвых. Зачем он мне, а?
— Ты заснул, что ли?
Резкий окрик Диего отвлёк меня от ругани с Анубисом.
— Делай упражнение, а не собственный пупок разглядывай, — испанка щёлкнула пальцами: — Быстро!
Я кивнул и принялся с удвоенной силой черпать эфир.
Диего, похоже, получала извращённое удовольствие, напрягая меня разными упражнениями. Дай ей волю, она бы меня весь день гоняла до кровавых мозолей. Но завтраки она любила больше, чем измываться, и мы прервались. Пока шли обратно к усадьбе, я спросил её:
— Диего, я мельком слышал разговоры, что «такой-то стал магом огня», другой «талантливый маг воды», третий «хочет выбрать землю». Может, и мне стоит взять специализацию?
В ответ испанка возмущённо фыркнула:
— Специализация! Глупость и ничего больше. Древние маги держатся за свои предрассудки, вдалбливая в молодёжь старинный идиотизм. Маг огня! Всё равно что фехтовальщику отрубить ногу и гордиться увечьем. Однорукий стрелок! Как тебе такое?
Она со злостью метнула в землю ледяной всполох.
— Каждый маг должен уметь работать со всеми стихиями. Если «маг огня», — Диего передразнила меня писклявым голосом, — может на полсекунды быстрее метнуть пламя, это не даст ему ничего. Полноценный волшебник встретит его щитом воздуха, ударом воды и закопает гроб в землю. А лучшие просто выжгут его чистым эфиром. Даже не говори мне больше про это извращение над магией.
Я кивнул. Понял, не дурак, учту на будущее. Эфиром, говорит, выжечь? Надо попробовать сделать домашнюю заготовку.
* * *
Осень уже чувствовалась вовсю. Зарядили дожди, парк за окном стоял жёлтый, а на меня напала хандра. Видимо, та самая, русская: смотришь на низкие тучи, голую пашню, дорогу, превратившуюся в грязь, и грустишь о тщетности бытия. Я уже подумывал съездить к Добрятниковым, чтобы отвлечься, но тут явился неожиданный гость — батюшка Андрей.
Священник смотрел на всех пронзительным взглядом и корил, что мои домашние редко показываются в церкви. Со мной-то всё понятно, некромантская душа пропащая. А остальные должны церковь посещать, и я, как глава поместья, обязан этому способствовать.
После его убедительных наставлений Настасья Филипповна, Александра и Бобров решили ехать на всенощную. Как раз праздник, кажется, Рождество Богородицы. С ними поехала и Диего — хоть и католичка, она внезапно напросилась посмотреть православную службу. Слуг я тоже с ними отправил: им и для души польза, и экипаж помогут вытолкать, если застрянет на раскисшей дороге. Так что я на целую ночь остался в одиночестве, если не считать Мурзилку.
Почитал, подремал, поел пирогов, заботливо оставленных для меня Настасьей Филипповной. Снова почитал. Красота! Даже хандра проходить начала.
Хотел поиграть с Мурзилкой — сделал бантик из ленточки, привязал на верёвочку и бросил коту. Рыжий подобрыш фыркнул и посмотрел на меня, будто спрашивая: ты чего, хозяин, с дуба рухнул? После чего отвернулся и сделал вид, что спит.
За окном сумерки налились темнотой, и я стал решать, чего мне больше хочется: доесть пироги или сразу пойти спать. Додумать мысль я не успел. Мурзилка подскочил, будто его ударили. Выгнулся дугой, распушил хвост и зашипел.
А на меня дохнуло запахом сырой земли, могильным холодом и тихим скрежетом, будто ножом по стеклу.
— Ёшки-матрёшки, — я вскочил, призывая Анубиса.
Сетью эфира окинул дом и прислушался. Нет, чужих, ни живых, ни мёртвых, вокруг не было.
— Мяу!
Кот повернулся ко мне, прижав уши. Мяукнул, будто зовя за собой, и медленно двинулся к двери. Правильно, Мурзилка, надо разобраться, кто это безобразничает.
Едва выйдя из гостиной, я почувствовал источник вторжения. Подвал! Ёшки-матрёшки, собирался же туда раньше сходить и замотался, забыл. Кто там барагозит? Тот мертвец в гробу проснулся? Души неприкаянные? Сейчас посмотрим.
Мурзилка бежал впереди на два шага. Кот был настроен по-боевому и готовился навести порядок. Только его мышам позволено шастать по подвалу ради котячьего удовольствия. А всякие мертвецы пусть идут строем на выход!
Глава 20 — Киж
В подвале стояла мёртвая тишина. Даже собственного дыхания не было слышно. Но стоило пройти десяток шагов, как в уши стал лезть навязчивый шёпот. Слов, даже отдельных, было не разобрать, но чувствовалось — кто-то зовёт меня. Манит из-за грани, стучится в сознание, словно пьяный сосед, желающий поговорить.
— Мяу!
Голос Мурзилки разорвал видение. Шёпот тут же пропал, растворившись снегом в кипятке. Кот обернулся, блеснул зелёными глазами и побежал дальше.
Прикрыв свечу ладонью, я двинулся вслед за ним. Не нравится мне этот подвал, ой как не нравится. Не будет рачительный хозяин складывать сюда что-то полезное. Зачем вообще его построили прошлые хозяева? Может, приказать засыпать его?
Шёпот хоть и смолк, но беззвучный призыв ощущался. Он-то нас и привёл в дальнюю комнату, где стоял закрытый гроб. Мертвец шалит? Устал лежать в одиночестве и желает пообщаться? Сейчас проверим.
Мурзилка вспрыгнул на крышку гроба и демонстративно принялся царапать дерево.
— Тихо, тихо, сейчас разберёмся.
Крышка легко сдвинулась, и я снова увидел мёртвого офицера. Гордый профиль с орлиным носом, чёрные усы, синий мундир с красными отворотами. Ни следа тления и трупных пятен, будто спит обычный человек. Я склонился над ним, разглядывая горжет — эдакий стальной «слюнявчик» на груди с гербом полка. На нём, если не ошибаюсь, ещё звание должно указываться, и мне хотелось узнать,
