В память о Саре - Муни Крис

— Так почему же не пошли?

— Из-за прессы. Они не знают обо мне, а я не хочу приглашать их в свою жизнь. — Терри вздохнула. — Какая бы часть его натуры ни была способна на такие зверства, Фрэнсис ее мне не показывал. Как он вел себя после того, как я уходила, какие мысли посещали его? Не знаю. Когда я была рядом, Фрэнсис выглядел обычным человеком, таким, как все мы.

— Вас не удивило, что он совершил самоубийство?

Терри ненадолго задумалась.

— Поначалу да, — сказала она наконец. — По двум причинам. Фрэнсис был священником, и он знал, что совершает грех. Во-вторых, он не страдал от физической боли — по крайней мере, мне он на нее не жаловался. Мои пациенты еще никогда не совершали самоубийства. Это неслыханно. Но, с другой стороны, Фрэнсис не походил на большинство пациентов. У него… У него в голове было много всего. Того, что я не могла вылечить. Чувство вины, может быть. Ну и, конечно, он был очень одинок, как я говорила. Это неизлечимо.

— Повеситься… Как-то это не похоже на него.

Терри пожала плечами.

— Чужая душа — потемки. Я видела Фрэнсиса в то утро. В воскресенье. Он выглядел… Он был сам не свой. Его что-то потрясло. У меня было время подумать, и я могу лишь повторить то, что сказала детективу Меррику: думаю, Фрэнсис узнал, что полиция намерена арестовать его, и смерти в тюрьме предпочел самоубийство.

Майк вдруг понял, что пришел сюда не для того, чтобы вновь обрести надежду. Он пришел на похороны, а теперь вот и разговаривал с Терри, чтобы проститься.

— Я сочувствую вашей утрате, — сказала она.

Майк молча кивнул. Говорить им было больше не о чем — во всяком случае, он не знал, о чем еще спросить, — и потому поблагодарил ее и встал.

Терри сунула руку в карман кофты и достала оттуда визитную карточку и ручку Написав что-то на обороте, она протянула ее Майку.

— Это номер моего домашнего телефона, — пояснила ома. — Если вы захотите расспросить меня еще о чем-нибудь, звоните, не стесняйтесь.

— Я так и сделаю. Большое спасибо.

Она проводила его до двери. Он бросил последний взгляд на золотое распятие, вновь поблагодарил ее и вышел наружу.

— Мистер Салливан?

Он обернулся. Лицо Терри виднелось сквозь проволочную сетку.

— Я буду молиться за вас и Сару.

Майк ехал домой, когда ему позвонил Меррик — легок на помине! — и предложил встретиться.

— Если вы хотите поговорить о том, что сиделка рассказала вам о Джоуне, можете не беспокоиться. Она была так любезна, что просветила меня на этот счет.

— У меня есть отчет о вскрытии, — сказал Меррик. — И мы нашли кое-что в доме Джоуны.

Майк пытался сосредоточиться на дороге и на том, куда он едет.

— Вы сейчас свободны?

— Что вы нашли? — В голосе Майка страх смешивался с надеждой.

— Я предпочел бы обсудить это с глазу на глаз.

ГЛАВА 26

Заведение «У Дакоты» стало еще одним примером перемен, произошедших в деловой части города нынешней весной. Оно располагалось в дальнем конце Мэйн-стрит, где раньше находился обувной магазин «Александер Шуз», и автостоянка перед ним была забита престижными иномарками — «саабами», БМВ и даже «мерседесами». «У Дакоты» был первым в Белхэме баром для яппи [15].

И внутреннее убранство вполне соответствовало своему назначению. Длинная стойка бара с бутылками дорогих напитков сверкала и переливалась в лучах направленной подсветки, а с правой стороны разместился небольшой обеденный зал. Столики здесь были застелены белыми крахмальными скатертями, на которых стояли свечи. Словом, это было самое подходящее место, чтобы торговать и обмениваться секретами за бокалом сухого шардоне и безумно дорогими легкими закусками. Слева от входа, за стеклянной дверью, помещалась курительная комната с кожаными креслами и диванами темно-бордового цвета и кофейными столиками, на которых лежали экземпляры «Уолл-стрит джорнел», «Файненшл таймс», «Сэйлинг» и «Вэнити фэар». Меррик расположился на одном из диванов и смотрел в окно, выходившее на Мэйн-стрит, баюкая в одной руке стаканчик с портвейном или какой-то другой элитной выпивкой, а второй небрежно перелистывая страницы журнала, лежавшего на коленях. Черный костюм и мрачное выражение осунувшегося лица придавали ему вид владельца похоронного бюро, расслабляющегося после долгого и трудного дня.

Майк повалился в кожаное кресло напротив Меррика и вытащил пачку сигарет. Детектив закрыл журнал и отправил его вместе с портвейном на стеклянный кофейный столик между ними. «Дегустатор», надо же.

— Это было самоубийство, вне всякого сомнения, — сообщил Меррик.

— А что, возникали сомнения? — Майк видел бревно, валявшееся под ногами Джоуны. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — Джоуна встал на бревно, надел на шею петлю и спрыгнул с него.

— Знаете, с самоубийствами никогда нельзя быть уверенным на сто процентов. Чаще под них пытаются замаскировать убийство: человека душат, а потом перевозят в другое место и подвешивают на веревке. Правда, в таких случаях всегда обнаруживается двойная странгуляционная борозда, и тогда ты понимаешь, что имеешь дело с убийством. У Джоуны странгуляционная борозда всего одна, и ее след совпадает с текстурой веревки. Кроме того, у него характерным образом полопались кровеносные сосуды на белках глаз. Это несомненный признак того, что человек умер от асфиксии. Вдобавок снег уже рыхлый и влажный, но из-за того, что воздух еще оставался холодным, на нем сохранились отчетливые следы ног. Мы нашли несколько отпечатков, соответствующих обуви Джоуны. Предсмертной записки, однако, обнаружить не удалось. Но, учитывая, что у нас есть аудиокассета с записью голоса вашей дочери…

Выражение лица Меррика изменилось. У него явно были неприятные новости, и сейчас он решал, как бы тактичнее изложить их.

«Вот оно…» — подумал Майк, стискивая руками подлокотники кресла.

— Криминалисты вчера закончили осмотр дома Джоуны, — сказал Меррик. — Под кроватью мы заметили неприбитую половицу. Мы вскрыли пол и обнаружили под ним внушительный тайник. Там лежали зимние брюки от комбинезона Сары. Кроме того, там же мы нашли и расческу с волосами Каролины Ленвиль. Кукла Эшлин Жиро лежала в кровати Джоуны. На ней во множестве обнаружились его отпечатки пальцев.

— Лапочка Би-Би, — вырвалось у Майка, в памяти которого внезапно всплыло странное и нелепое имя куклы. Роза показывала ему фотографию Эшли и маленькой куклы с красными пластмассовыми волосами, одну ногу которой изжевала их собака. Кукла лежала в рюкзаке Эшли в день исчезновения.

— Рядом с кроватью Джоуна держал плеер. Мы нашли в нем аудиокассету. — В невыразительном голосе Меррика прозвучала печаль. — Остальные лежали в ящике стола рядом с тумбочкой. Сара, Эшли и Каролина.

— Вы прослушивали их?

Меррик кивнул, и Майк снова вцепился в подлокотники.

— Что говорила Сара?

— Все три кассеты практически одинаковы — судя по голосам, девочки заблудились в темноте и ничего не видели вокруг. — Детектив говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово. — Та, которую вы слышали в лесу, была составлена из кусков оригинальных записей, оставшихся в доме Джоуны.

Майк вспомнил, как Лу рассказывал, что Джоуна во сне повторял имя Сары. Получается, Джоуна не спал, он готовил свою… Что? Кассету для самоубийства?

— На кассете записаны кое-какие звуки, распознать которые нам не удалось, поэтому мы отправили пленку в ФБР на анализ, — продолжал Меррик. — Рискну предположить, что Джоуна… Думаю, он отвел их куда-то в другое место, а не к себе домой. Если мы обнаружим что-нибудь, я немедленно дам вам знать.

— Как насчет собак?

— Не понимаю.

— В то утро, когда я нашел Джоуну, я видел полицейских с ищейками.

— Это собаки, натренированные на поиск трупов.

Майк негнущимися пальцами вытащил из пачки сигарету. Ему казалось, что какая-то часть его воспарила вверх и наблюдает за происходящим, в то время как другая половина мучительно осознает сказанное и выискивает нестыковки в словах Меррика.