И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Втроём, Бутурлин, Малинин и Пожарский договорились, как проводить испытания. Сначала будет бег на две версты. Побегут десяток стрельцов от Бутурлина, десяток от Пожарского и весь десяток Малинина. Дорогу, как сообщил Пожарский, разметили еловыми веточками, и заблудиться ни у кого не получится. Зачёт ведётся по последнему в десятке, когда он прибежит, значит прибежал весь десяток. Тот, кто прибежит первым получит отдельный подарок от княжича.

Народ одобрительно загудел, выслушав условие. А Бутурлин опять поразился жителям Вершилова. Они были не забиты, как другие крестьяне, с которыми имел дело воевода. Всего-то четыре месяца прошло, как этот отрок прибыл в отцову вотчину. Как бы ни распустил он людишек в конец.

Вторым испытанием будет стрельба из пищалей. Стреляют так же десять человек, победителем считается тот десяток, который первый поразит мишень двадцать раз.

Третьим испытанием будет стрельба из арбалетов на точность с пятидесяти шагов. В центре щита будет небольшой круг. Потом круг побольше. И наконец, третий круг, самый большой. Попадание в первый круг даст 10, во второй 9 и в третий 8. Сумма всех десяти стрел и выявит победителя.

Когда княжич объявил все правила, он пригласил боярина и сотника занять с ним место на помосте. Василий Матвеевич поднялся на возвышение. Там стояло три резных стула с высокими спинками. Пожарский предложил князю сесть в среднее, а сам занял место по левую руку, уступая второе место сотнику Малинину. "Умно", – усмехнулся про себя князь, – "Показывает, что он самый младший по возрасту. Иной спесивец полез бы по правую руку, а то бы и в центр взгромоздился. Умно".

Бабахнула пищаль и бегуны бросились по отмеченной еловыми ветками дороге вперёд. Бутурлин заметил, что десяток княжича не рванулся сломя голову вперёд, а даже отстал от самых ретивых. Однако через пару минут, когда самые прыткие пробежали почти половину версты, положение стало меняться. Не бегавшие каждый день московские стрельцы стали выдыхаться и люди княжича их обогнали. Нижегородцы по-прежнему были впереди. Ещё через минуту и среди бегунов воеводы появились отстающие, а один из стрельцов Пожарского вдруг побежал гораздо быстрее и скоро вышел на первое место. Ещё пара минут, и он пересёк натянутую на финише ленточку. Следом прибежал один из нижегородцев, а вот потом оставшиеся девять стрельцов Пожарского. Последний из нижегородцев пересёк черту ещё через минуту, а вот москвичи тянулись и тянулись, некоторые даже под свист зрителей перешли на шаг. Слишком быстро начали, понял ошибку своих стрельцов воевода, вот на весь путь сил и не хватило. Но того стрельца, кто из наших первым пришёл, я потом награжу.

Стрельба из пищалей началась со странностей. Воевода выставил десять, Малинин десять, а княжич только девять человек. И бердыша было всего три. Опять чудит княжич, ничего он не понимает в огненных баталиях. Результат боярина потряс. Чтобы поразить мишени, каждому нужно было выстрелить как минимум два раза, при этом оба попасть в мишень. Стрельцы стали заряжать пищали, княжеские же стрельцы вышли с длиннющими шпанскими мушкетами, но как ни странно, первые три выстрела произвели именно люди Пожарского. А потом случилось небывалое. Вместо того чтобы долго и упорно заряжать свой мушкет, стрелок взял заряженный мушкет товарища и произвёл выстрел, а потом снова взял заряженный мушкет, прицелился и выстрелил, пока стрелок стрелял второй раз, ему подали снова заряженный мушкет. Остальные стрельцы только закончили заряжать свои мушкеты во второй раз, а стрельцы Пожарского уже потянулись с поля к трибунам, все двадцать мишеней было поражено. Второй залп Нижегородцев показал, что четыре пули прошли мимо цели и нужен ещё один залп. Снова потянулись минуты на заряжания и третий залп. Теперь все нижегородские мишени были поражены. Москвичи при этом только успели зарядить третий раз, и что самое печальное для Малинина, и тут одна мишень оказалась не пробитой. Но ждать четвёртого залпа москвичей не стали. Князь Бутурлин прекратил состязание, и так всё было ясно.

– А хитёр, ты княжич, вон каку штуку придумал, я то сразу не понял. Молодец отрок, отпишу отцу, что зело разумен, растёшь, а своих стрельцов теперь и так тоже тренировать стану. Хитро!

И в третьем испытании всё повторилось, самые точные стрельцы из арбалета у княжича, самые плохие у Малинина, нижегородцы же посредине.

А в конце стрельцы Пожарского продемонстрировали кидание ножей на меткость и взбирание на отвесную трёхсаженную стену с помощью кошки и верёвки, нижегородцы попытались это повторить, но только болтались на верёвке, не в силах высоко подняться.

– Уделал ты меня, Пётр Дмитриевич, – довольный всем увиденным обнял княжича воевода. – Под орех разбил старика, полная у меня конфузия. Но ведь и мои стрельцы как кутят превзошли москвичей. Что скажешь сотник?

– Я ведь этих стрельцов хорошо знаю, они почти все из моей сотни. В сотне были самые неопытные, а теперь, поди, ты, совладай с ними, – сотник уныло махнул рукой.

– Василий Матвеич, ты пришли сюда десяток стрельцов каких выберешь, будут мои вместе с ними заниматься, смотришь, и подтянутся, предложил Пётр

– Где же они у тебя жить будут, каждый день из Нижнего не наездишься.

– Я завтра ещё двадцать домов закладываю, вот пополнение селить, заодно и для твоих стрельцов дома выделю. Пусть живут и учатся, – успокоил его Пожарский.

– Добро, быть по сему, ну а теперь веди в храм свой, хвастай.

Событие сорок третье

Василий Полуяров, которого княжич именовал немецким словом "агроном", остановил возок у дома Фомы Андронова и пошёл на двор. Это была обычная поездка по крестьянам, у которых должны были народиться телята. Телята были ещё не от лучших производителей, что удалось собрать по всей губернии Василию, а самые обычные телята непонятно от кого. Интерес они будут представлять лишь через год, но занести новорождённых в списки нужно. Порядок. Ещё двор Андроновых был поставлен Полуяровым по приказу княжича на особый учёт. Один раз, с месяц назад, объезжая дворы и проверяя содержание скотины, агроном увидел, что у Фомы навоз из коровника два дня не убирался, а жена ходит с синяком под глазом. Тогда Полуяров засветил крестьянину такой же синяк, как и у жены, чтобы той не обидно было, заставил при нём очистить коровник и предупредил, что если такое повторится ещё один раз, то по приказу княжича Фоме отрежут уши.

И вот этот день настал. Жена Андронова выбежала встречать Василия с новым синяком, а сам Фома валялся в сенях нового дома прямо на полу и был пьян. Ладно, решил Полуяров, уши, так уши. Ни слова не говоря зарёванной бабе, он развернулся и уехал в Вершилово. Там он нашёл пана Янека и взял с собой для поддержки одного из стрельцов – Ивана Пырьева, тот как раз с ляхом упражнялся на саблях. По дороге Полуяров рассказал воинам, зачем они ему понадобились.

– Точно ли сказал Пётр Дмитриевич на второй раз уши обрезать? – уточнил Пырьев.

– Сам подумай стрелец, стал бы я такое над человеком творить, если бы не получал распоряжения от княжича, – успокоил стрельца агроном.

– Человек понимает с первого раза, а этот холоп заслужил, значит, раз ему неймётся, – констатировал лях.

В доме у Фомы ничего кардинально не изменилось, разве что на причитания побитой жены вышло пару соседок. Стрелец с ляхом споро вытащили на улицу тушку пьянчужки и, раздев до пояса, окатили ведром колодезной воды. Андронов заворочался и стал продирать глаза. После второго ведра он уже начал "вязать лыко". Когда же до него дошло, чего сейчас будут делать с ним эти "изверги", то Фома в мгновение протрезвел. Он начал кататься в ногах у Полуярова и просил простить его ради бога, пожалеть малых детушек.

– Вот мы и хотим пожалеть, твоих детушек, а то ты их пропьёшь ещё, – Полуяров схватил мужика за всклокоченные волосы и поставил на ноги.

Ещё по дороге они договорились, что Полуяров и Пырьев держат мужика сзади за локти, а пан Заброжский отрежет тому левое ухо. Отрезать сразу оба не решились.