И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

– Тамара, – начал купец, убедившись, что и гончар и малолетняя дочь заснули, – Как ты думаешь, согласится муж твой, если я его с собой в Вершилово позову. Это село большое недалеко от Нижнего Новгорода.

– Чем же там лучше, мил человек? – Тамара обвела руками свою горницу. Она, наверное, гордилась ей.

– Там есть работа, много работы. Там вам дадут большой дом из трёх горниц. В этом доме две печи и обе топятся по-белому. Рядом стоит баня, и она тоже топится по-белому. Каждой хозяйке дают двух коров и двух коз. Если у вас нет, дают лошадь. Дают сена и овса, чтобы животных прокормить до весны. Там есть очень хорошие лекарки. Там крестьянки в церковь ходят в золотых серьгах. Там через четыре дня открывается самый красивый храм, который я только видел. Там все дети, начиная с семи лет, учатся в школе читать, писать, счёту и слову божию. Там люди заботятся друг о друге. И там живёт князь Пожарский.

– Да, ты купец никак сам заболел, не бывает таких мест, – прыснула молодуха.

– Бывает, Тамара. Пошёл я, найму тройку лошадей и возок побольше. Собирайтесь, утром выезжаем, – он решительно залез в котомку и достал пару рублей, – на тебе денег, если кому должны отдай и купи, что надо в дорогу. Главное одежду новую и тёплую для мужа и дочки. Да и себе шубу хорошую купи. Два дня ехать. Ну и куриц можешь сварить. По дороге съедите.

Событие сороковое

Митрополит не приехал. Вот ведь козёл старый, ругался Пётр. Испортил людям праздник. Как все готовились к этому Рождеству. Иконописцы спали урывками по три часа. Бабы в десятый раз перемывали полы. Плотники покрывали все доступные и недоступные деревянные поверхности воском. Успели. Это был, конечно, не Храм Василия Блаженного. И не Исаакиевский собор будущего Санкт-Петербурга, с его мозаичными фресками. Но внутренняя роспись храма была великолепна. Да и сам он ещё белый весь, дерево не успело потемнеть, смотрелся отлично. А митрополит освящать не приехал. И даже грамотки с объяснениями не прислал. Ладно, решил Пётр, сочтёмся.

А праздник случился. Да ещё какой. Утром шестого января 1619 года в Вершилово приехал на двух тройках Онисим Петрович Зотов и привёз из Арзамаса больного гончара с женой, дочкой и всем скарбом. Это всё в первой тройке. Вторые же сани везли белую глину. У Пожарского было пять домов в запасе, вот на такие случаи и построили. Собрали всех травниц с ученицами, половину монашек от молитв отвлекли, и стали новой семьёй заниматься. Первым делом баньку и дом топить. Вторым делом всё их барахло сжигать. Только вшей, клопов и тараканов им к празднику и не хватает. Своих еле за три месяца вывели. Коровин с женой припустились на тройке в Нижний на самых резвых конях, купить всё необходимое новосёлам. Одежду, посуду, еду на первое время, да те же занавески на окна. И только все включились в это действо, как грянуло.

В Вершилово въезжал обоз. Ему не было конца и края. Наверное, не меньше ста саней. Впереди на конях верхом десяток стрельцов. Стрельцы одели парадную форму, и выбежавший их встречать, Пётр узнал цвета полка Афанасия Левшина. А его стрельцы уже метались среди саней, и всю запруженную площадь накрыл плач. Приехали семьи стрельцов со всем скарбом. Княжич такого не ожидал. Крут царь батюшка. В ответ на его грамотку отставить ему пока двадцать стрельцов, он и ещё десяток прислал и тридцать семей из Москвы отправил.

К Петру подъехал не молодой стрелец с седыми усами и бородой и сообщил, что он Иван Пантелеич Малинин сотник полка, прибыл сюда по приказу царёву, чтоб возглавить стрельцов и всю разведку на Урал камень. Пожарский хотел было ответить, что командиров здесь и без Малининых достаточно, но сотник ему не дал. Опередил.

– Не тушуйся, княжич, был я на том Урал камне. Пойдём по весне, чай дорога знакомая, – и дружелюбно подмигнул Пожарскому.

Это меняло дело.

– Что ж, Иван Пантелеич, есть у меня четыре не занятых дома, сразу после Рождества Христова начнём новые строить, а пока давай эти разделим среди приехавших с тобой. Своим-то стрельцам я всем уже домины построил, сейчас они туда семьи и заберут. Сколько же с тобой новых приехало, – Пётр радостно осматривал переставшую выть и уже радостно гомонившую толпу. Эх, радость-то какая, сколько народу плюсом.

– Прибыли со мною, по царёву указу, двое рудознатцев опытных с семьями, десяток стрельцов, подьячий Пахом Сутормин, чтоб всё найденное на Урал камне описать, ну и я семьёй и сыном женатым. Всего пятнадцать семей. А у тебя говоришь, княжич, всего четыре дома, где же людишек разместить. Итак две недели в дороге, – сотник был хороший, не о себе думал о людях.

– Ну, давай так, Иван Пантелеич. Пусть дома занимают двое рудознатцев, подьячий и твой сынок. Ты на время поселишься в моём тереме, на гостевой половине. Стрельцов с семьями мы пока разместим в школе, вон то здание слева. Там как раз десять классов, это горниц таких больших. Сейчас у ребят каникулы и школа пустая стоит. А сразу после Рождества и начнём новые дома строить. Не переживайте, плотники и печники у меня уже опыта набрались, за седмицу дюжину-то домин с печами поставят.

Тут над площадью опять вой поднялся. Пришлось идти разбираться. Оказалось всё очень плохо. Бабы на отрез отказывались расставаться с кишащими клопами и вшами тряпками. И это ведь была не одна семья свистуна Арзамасского. С тем-то решили, да и то всем миром. А тут тридцать пять семей. Пришлось принимать кардинальные меры. Был кликнут клич по всему Вершилову, топить бани. Одежду сначала прожаривали в бане и лишь потом разрешал заносить в дом. То же делали и с посудой. Пётр понимал, что всех насекомых победить не удастся и опять будет трёхмесячная борьба за чистоту рядов.

Сумасшедший день закончился не с наступлением сумерек, а с последней партией прожаренной одежды возвращённой новосёлам. Сотник Иван Малинин метался среди прибывших, раздавал затрещины и утешения и не будь его направляющей силы одному Петру с оравой больше чем в сто пятьдесят человек было бы не справиться. Сейчас всё уже поутихло. Народ собирался на всеношную.

Событие сорок первое

К церковным обрядам Пётр был равнодушен. Он отлично понимал, что обязан присутствовать. А то народ про него и так сказки рассказывает. Не хватало ещё и с церковью не подружиться. Может и не Европа с её кострами инквизиторскими, но и тут, если в колдовстве обвинят, мало не покажется. Поэтому княжич Пётр Дмитриевич Пожарский стоял сейчас в новом храме Рождества Господня и принимал деятельное участия во всех долгих перипетиях Всенощной службы. Телом принимал. В мыслях бывший генерал был далеко.

Он подводил итоги. Прошло четыре месяца и одна неделя, как его забросили сюда. И был он один-одинёшенек, да ещё и отравленный. Сейчас за ним стоит больше тысячи ста человек, включая стариков и грудных детей. Он тут, в Вершилово, по нонешним временам построил крупный город. А если считать по промышленному потенциалу, то и совсем крупный. Пётр прекрасно сознавал, что почти все его успехи без золота и серебра, отбитых у банды Сокола и шайки Медведя, не имели бы места. Он сейчас, наверное, самый богатый человек в Московском государстве. Деньги уходили и уходили стремительно. По сути, уже надо было ехать и забирать один из припрятанных тайников атамана Сокола. Планов было полно, и все они нуждались в финансовой подпитке.

А что удалось осуществить?

Работала Дуняши Фоминой фабрика по производству орехового масла в эксклюзивной упаковке. Да ещё как работала. Только в Нижегородской губернии было продано шестьдесят семь расписных горшочка. Ему докладывали, что на рынке в Нижнем видели подражателей. Но уровень был настолько разный, что конкуренты продавали свои поделки едва за рубль. Приехавший доложить об этом подьячий Балахнинского уезда Замятий Симанов, думал, что княжич, расстроится и вместо этого увидел довольную улыбку.

– Значит, просыпается Россия, – услышал тот странные слова.

Что ж, в Нижнем придётся снизить цену, рынок, похоже, близок к насыщению. Зато три дня назад приехал купец из Владимира, тот, что забирал двадцать пять горшочков на реализацию. Привёз деньги, все 200 рублей! И забрал ещё одну партию в двадцать горшков с маслом, правда, пришлось уступить их по шесть рублей. И во Владимире богатенькие Буратины кончились. Теперь со дня на день Пётр ждал и московского гостя. За вычетом всех расходов и налогов у Фоминой получится доход в 400 рублей. И надо сказать Дуняша не жадничала. Она наняла двух девушек из бедных многодетных семей и платила им в неделю по рублю. Просто огромные деньги для крестьянина в это время. А ещё маслозаводчица купила в Нижнем новые чаны и поставила рядом со своим домом ещё одну домину, даже больше первого, и не разделила его на горницы, а устроила там эту самую маслобойню. Молодец баба. Сейчас у неё скопилось под сто горшков готового масла. Замечательно, есть с чем ждать купца из столицы.