Судьба на выбор - Дэни Аткинс

– Прощай, Ричард. – Я многозначительным жестом указала ему на выход.

– До встречи, – уточнил он.

Я не услышала ее шагов. Может, они утонули в шелесте парчи и шелка. Или в шорохе папиросной бумаги, в которую я заворачивала самое дорогое платье в своей жизни – мне так и не довелось его надеть. Но скорее всего – в рвущихся наружу рыданиях и всхлипах. В любом случае, упаковывая сквозь слезы непонадобившееся свадебное платье, я не заметила, как подошла мама.

Она легонько погладила мое плечо. Я повернулась и прижалась щекой к ее руке. Мама ласково убрала с моего мокрого лица пряди спутанных волос и стала поглаживать меня по затылку. Я зажмурила глаза, словно очутившись в прошлом.

– Подвинься, – прошептала она.

Я послушалась, и она села на мое место. Уверенными движениями, будто всю жизнь проработала в свадебном салоне, мама принялась ловко складывать метры белоснежной ткани. Она действовала молча, лишь изредка поглядывая в мою сторону с искренним материнским беспокойством. Боже, как давно я не видела этот ласковый взгляд!..

Я же следила за ее руками, такими знакомыми и родными. Они убаюкивали меня в младенчестве, поддерживали, когда я делала первые шаги, утирали слезы, когда я просыпалась от кошмаров, лепили пластырь на разбитые коленки… Эти руки, в совершенстве умеющие рисовать и лепить скульптуры, каждую ночь перед сном нежно гладили мои волосы. Они должны были когда-нибудь в будущем держать внука. Однако вряд ли это случится – потому что теперь руки упаковывали бесполезное свадебное платье.

Закончив, мама повернулась ко мне с печальной улыбкой.

– Не грусти, малютка Эмми. Все будет хорошо, вот увидишь.

Не знаю, почему я разрыдалась: из-за ее вечного оптимизма, детского прозвища, которое я не слышала лет двадцать, или оттого, что к утру только я одна буду помнить о ночном разговоре…

Глава 11

Я зашла в офис Кэролайн, прижимая к груди коробку с пончиками. Уж не знаю, чего ждать от нашей встречи и придется ли Каро по вкусу мой скромный дар из кондитерской. Если повезет, она примет извинения, и мы обо всем забудем. Если нет – коробку наденут мне на голову…

Звякнул колокольчик над дверью, возвещая о моем прибытии, и трое мужчин в комнате дружно отвели взгляды от мониторов. Старший с теплой улыбкой поднялся на ноги.

– Эмма, рад встрече! Как дела?

– Здравствуйте, Трэвор. Спасибо, все хорошо, – рассеянно ответила я боссу Кэролайн, кося взглядом (надеюсь, незаметно) в сторону ее стола.

– А Каро нет, – сообщил он, отступая вбок, словно в подтверждение своих слов. – Я так понимаю, вы к Кэролайн, а не за квартирой?

Каро частенько рассказывала о своеобразном чувстве юмора шефа, поэтому я растянула губы в улыбке, хотя в голове прозвучал тревожный звоночек.

– Она заболела, – пояснил Трэвор. – Позвонила утром, отпросилась.

Звоночек прибавил громкости.

– А что с ней? – прямо спросила я, глядя Трэвору в лицо. Он, изрядно смущенный вопросом, растерял улыбку.

– Ну… Она не сказала. Я подумал, что у нее… как бы выразиться… женские дела…

– Понятно.

Коробка оттягивала руки, и я положила ее на краешек ближайшего стола. Его владелец жадно уставился на пончики, поэтому я на всякий случай отодвинула угощение подальше.

– А она не говорила, будет ли завтра?

– Уж простите, не спрашивал. У нас как раз клиент сидел.

– Хорошо, спасибо. Сама ей позвоню. – Подхватив коробку, я направилась к выходу.

– Она не берет трубку, – произнес в спину незнакомый голос.

В голове завыла настоящая сирена.

Я обернулась. Кажется, этот парень здесь новенький – совсем его не помню.

– Я звонил ей насчет последней сделки уже несколько раз. Она не отвечает.

Руки невольно потянулись к ближайшему телефону, чтобы набрать ее номер. Пришлось стиснуть кулаки; не стоит перед всеми выставлять себя дурой. Коллеги Кэролайн и так с любопытством косились в мою сторону. Похоже, мне не удалось сохранить спокойное выражение лица.

Завернув за угол, чтобы спрятаться от чужих взглядов, я восемь раз подряд позвонила Каро и на домашний, и на мобильный. В ответ – только гудки.

По дороге на работу я нервничала все сильнее. Если до обеда дозвониться не удастся, отпрошусь у Моник на пару часиков. Каро никогда не расставалась с мобильником, а радиотелефон у них с Ником стоял на тумбочке возле кровати. Даже спи она мертвым сном, все равно не пропустила бы какофонию, которую я устроила.

И вот наступил час дня, а два десятка звонков так и остались без ответа. Теперь не успокоюсь, пока лично не увижу, что Каро жива-здорова. Я прошла в заднюю комнату, где сидела моя начальница. Та почему-то надевала пальто и наматывала длиннющий шарф.

– Ты уходишь? – спросила я.

– А что, не видно? Ты забыла – у меня встреча с новым поставщиком. Вот и пусть кормит в дорогом ресторане бедную несчастную француженку, ничего не смыслящую в коммерции. И заодно вешает ей пасты на уши. А когда подадут кофе, выскажу все, что думаю о его мухлеже.

– «Навешает лапши на уши», – машинально поправила я.

– Знаю, – подмигнула она.

Да уж, кто бы сомневался…

Раз Моник уходит, значит, сбежать с работы не получится, подменить меня некем. Тревога за Кэролайн разыгралась не на шутку, и я, как тигрица в клетке, принялась нервно расхаживать из угла в угол. Нет, надо что-то делать, я больше не вытерплю!

Нехорошо, конечно, отрывать Ника от работы, но я не знала номер его мобильника, а иных вариантов выяснить, что с Каро, не находилось. Если она больна, Ник в курсе, а значит, сумеет меня успокоить. Я потратила целую вечность, чтобы дозвониться до его отдела, но в конце концов, когда все-таки я выяснила нужный номер, мне заявили, что, к сожалению, он не может ответить.

– Я должна с ним поговорить. По очень важному вопросу. Он скоро освободится? – настаивала я, надеясь, что преувеличиваю серьезность ситуации.

– Простите, он сейчас в командировке, вернется через два дня. Если что-то срочное, могу передать ему сообщение.

Я на секунду задумалась.

– Спасибо, не стоит. Наверное, лучше подожду. Еще раз спасибо.

– Уверены?

– Да, извините.

Увы, на самом деле уверенности я не ощущала.

В перерывах между покупателями я продолжала названивать Каро – с неизменным результатом. Да где же она?! Почему не отвечает? Ей настолько плохо? А вдруг она потеряла сознание или упала с лестницы и теперь лежит с переломанными ногами и не может никого позвать на помощь?

После аварии мое воображение порой разыгрывалось не на шутку…

Наверное, мой страх за Кэролайн во многом подпитывался чувством вины. Ведь я отвернулась от подруги, даже слышать о ней не хотела… Хотя Каро была совершенно ни при чем. Просто мне нужно было выплеснуть на ком-то свою злость, а она единственная оказалась рядом в эту непростую минуту…

Вдруг зазвенел телефон, и я спешно схватилась за трубку, чуть не выронив ее на пол. Увы, это была не Кэролайн – на экране высветилось имя Ричарда. В приступе слепой ярости я сбросила вызов. Через десять секунд он перезвонил. Да что же такое, неужели не может оставить меня в покое?! Бросив взгляд на часы, я поняла, что дело близится к вечеру. Занятия в школе закончились, и он, скорее всего, уже дома. Когда до него, наконец, дойдет? Сколько раз нужно повторять, что я не хочу иметь с ним никаких дел?!

Он позвонил еще трижды, а потом прислал эсэмэс: «Возьми трубку». Я хотела было написать «Нет», но решила, что ответа он не достоин. Второе сообщение оказалось куда более эмоциональным: «НАМ НАДО ПОГОВОРИТЬ! СРОЧНО!» Глядя на экран, я задумалась. Наверное, он использует заглавные буквы неспроста. Как будто кричит.

И только третье сообщение расставило все по местам. Ричарду стоило начать именно с него; так он сэкономил бы целых десять минут. «Перезвони. Кэролайн в беде».

– Что случилось? Где она? – Я не стала тратить время на всякие банальности вроде «здравствуй».

Голос Ричарда звучал глухо и далеко, утопая в завываниях сильного ветра. К счастью, он говорил кратко и по делу.

– Я на кладбище. На могиле Эми. Кэролайн здесь. Ей очень плохо. Приезжай. Как можно скорее.

Наверное, скоро меня удостоят награды «Худший работник года»… Я метнулась к двери, чтобы перевернуть табличку стороной «закрыто», вихрем пронеслась по магазину, выключая свет и врубая сигнализацию, на скорую руку черканула записку для Моник. Надо бы ей позвонить, объясниться, но времени совершенно не было.

Все светофоры при моем приближении загорались красным, а водители ближайших машин как будто впервые сели за руль. Когда я наконец добралась до кладбища, меня трясло от страха. С визгом затормозив возле автомобиля Ричарда, я, забыв даже запереть двери, помчалась к воротам.

Я не была здесь почти месяц. Ни разу с того дня, когда, цепляясь за руку жениха, наблюдала, как черный лакированный гроб с телом Эми опускают в яму. Сперва приходить сюда было слишком тяжело, потом, когда узнала об интрижке Ричарда… стало еще тяжелее. Но дорогу я помнила.