Трое из Леса. Вторая трилогия - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он покачал головой. Сердце кольнуло острым. На самом деле, конечно, в груди от сердца остался только пепел, а если там и проклевывается какой зеленый росток, то этот росток – Кузя. Не любовь, понятно, какая может быть любовь к ребенку, а просто нежность к существу, что единственное во всей Куявии его любило, оберегало, страдало по нему. Кузя и Хрюндя – вот двое, кому он верен.
Аспард снова развел руками, глядя ему вслед.
А в самом деле, подумал он хмуро, уж неделя закончилась, как он здесь, а про колдуна только вспомнил, хотя его башня все время на виду. И никуда за это время не сдвинулась. Как ни выглянешь из окна, так и видишь, как там в окнах полыхают зловеще-красные огни… Олег бы уже обивал пороги, даже любопытный Таргитай превозмог бы лень, на второй день торчал бы на самой вершине… А ему хоть как торчи башня перед глазами, но как чуял недоверие ко всяким непонятным штукам, так и сейчас чувствует. Чем-то унижает его всякое колдовство, а чем – сказать не может, к хитрым словам всегда чуял вражду.
Еще внизу, у основания башни, его встретили странные тревожащие запахи, а когда начал подниматься по лестнице, ароматы красочно рисовали причудливые картины. Он видел дивных зверей, зрел огромные деревья без ветвей, но зато с огромными листьями, прямо из стен наплывало и снова исчезало видение морских чудищ, гигантских раковин…
Ноги бодро и бездумно занесли по ступенькам на самый верх. Ноздри еще издали уловили запахи трав, паленой шерсти, ржавчины и гниющей древесины. Толкнул дверь, в глубине захламленной комнаты над горящим тигельком склонился сгорбленный человечек в длинном халате. Лысая голова блестит в ровном рассеянном свете, что дают комья странного мха в чашах вдоль стен.
Колдун дернулся на грохот распахиваемой двери, но, прежде чем он обернулся, Мрак уже охватил цепким взглядом всю обстановку и оценил, оценил… Как ни могуч колдун, но почему-то живет в бедности. Любой работник в селе роскошествует, в сравнении, так сказать. Здесь нет даже ложа, только простой матрас, явно набит сухим сеном, брошен прямо на полу в уголке. Там же единственная подушка, судя по запаху, с сеном вместо пуха или шерсти. Все это накрыто таким ветхим и старым одеялом, что Мрак покачал головой. Похоже, колдун тоже из этих безумных звездосмотретелей, что не видят, по какой земле ходят, что едят и на чем спят.
Правда, стол – огромный, добротный, хоть и древний, – весь завален книгами, свитками, глиняными табличками, позеленевшими медными пластинками с непонятными значками; пара тигельков и массивная чугунная сковородка, а дальше так и вовсе сокровища для таких же сумасшедших: вдоль трех стен ряды шкафов или же один шкаф, изламывающийся, как тень от факела, на стыке стен, переходящий на другую стену и обрываясь, да и то с явным сожалением, перед дверью. Еще старое рассохшееся кресло у стола и потемневший от времени сундук, окованный бронзовыми полосами. Вся крышка сундука скрылась, как под снежной шапкой, под грудой свитков.
Колдун смотрел на него вылезающими от изумления глазами.
– Ваше Величество!.. – продребезжал он блеющим голосом. – Вам стоило только свистнуть, я бы прибежал…
Он топтался по ту сторону стола, низкорослый, с розовой лысиной, что тут же начала от страха и напряжения покрываться мелкими бисеринками пота. Лицо его было старческим и детским одновременно, глубокие морщины на розовой харе, темные мешки под чистыми детскими глазами. Да еще и чересчур длинный халат, что волочился по полу, похожий на теплую детскую рубашку.
Мрак посмотрел на этот халат, спросил:
– А у тебя ноги с копытами?
Колдун от изумления открыл рот.
– Шутите, Ваше Величество, – сказал он наконец неуверенно. – Я ж колдун…
– Ага, – сказал Мрак, – значит, эти козлоногие не могут колдовать? И всякие там ластоногие, рыбоногие, перепончатые?.. А вот человек способен на любую пакость. Вообще, по-моему, человек либо ни на что не способен, либо способен на все, черт бы его побрал. Да ты трудись, трудись! Я что, я всего лишь тцар. Бегаю всюду и обеспечиваю вас матерьялами… Чтоб работалось без простоев.
Он осматривался с интересом. Хоть и не любит непонятное колдовство, но все-таки здесь почему-то нравится. Колдун наконец обогнул стол, поклонился. Его розовая плешь опустилась до уровня живота, а когда попытался выпрямиться, то все равно не поднималась выше середины груди тцара.
– Все шутите, Ваше Величество?.. Я польщен, потрясен… Вы бы предупредили, я бы хоть прибрался… Садитесь, садитесь…
Мрак огляделся:
– Куда?
– Да вот… куда изволите!.. Сейчас смахну все эти… для вас…
Однако не смахнул, хоть и очень старался угодить тцару, а бережно и даже медленно убрал с сундука всю груду, огляделся, куда сложить, и перенес на свою постель. Мрак критически посмотрел на кресло, больно хлипкое с виду, колдун что-то соображает, опустился на крышку сундука, та заскрипела.
– Ну и чо? – спросил он. – Колдуем?.. А где дождь?.. Уже две недели жара стоит! Пора бы хоть пыль прибить на дорогах.
Колдун виновато развел руками:
– Вы все шутите, Ваше Величество. Все шутите, это хорошо…
– Что хорошего?
– Если Его Величество весел, – сказал колдун, – значит, в стране все хорошо. Ваше Величество почтило меня неслыханной честью ради… ради?
В глазах прыгала тревога, а от его тела пошла такая волна страха и неуверенности, что Мрак невольно повел глазами по сторонам: не прячет ли колдун расчлененные тела тцарской семьи?
Шкафы упираются в потолок, все полки в них забиты до отказа. Медные кубки, кувшины глиняные и медные, есть оловянные, там же статуэтки, амулеты, обереги, ожерелья из звериных зубов, пучки перьев, горки чешуи с металлическим отливом, такой Мрак не видел ни у рыб, ни у ящериц, ни у драконов, вообще похожую не помнит, узнал горки оскаленных морд нетопырей, их же отрубленные крылья, связки веточек, из которых он узнал только омелу…
– Ради дела пришел, – ответил Мрак. – Скажи, что ты можешь делать… помимо того, что делают мои воины, мои строители, челядь, купцы?
Страх в глазах колдуна возрос еще сильнее. Лицо побледнело, он взмолился:
– Ваше
