Сарматы. Победы наших предков - Сергей Нуртазин

Харитон издали, лишь взглядом, проводил Котиса и его друзей. За ними он не последовал, его интересовали те, кто сошел с корабля после них. Ему нужен был свой человек на судне, который мог бы рассказать обо всем, что там происходит. Такой человек нашелся.

Толпа боспорцев оказалась на пристани. Их появление сопровождалось то и дело вспыхивающим хохотом. Причиной смеха оказался один из них. Молодой воин, багровея от стыда и гнева, с трудом сдерживал себя, выслушивая насмешки:

— Бардус, найди себе афинянку, они не такие строптивые!

— Афинянка ему теперь не нужна, Кауна отбила у него охоту к женщинам!

— Поэтому он и нырнул в море, не иначе решил обольстить одну из дочерей старца Нерея! Ха, ха, ха!

Услышав имя Кауны, Харитон насторожился.

Оскорбленный издевательствами Бардус отделился от товарищей, пожелав им лопнуть от смеха. Досадливо отмахнувшись от колкостей, летевших вслед, он в одиночестве побрел по одной из улочек Пирея. Харитон неспешно пошел за ним. Он нуждался в этом боспорце, обиженного человека гораздо легче склонить на свою сторону.

Как оказалось, путь Бардуса лежал к ближайшей таверне. Боспорец спешил утопить обиду в вине. События прошедшей ночи огнем жгли его поруганное самолюбие, и потушить его мог только бог Вакх.

Харитон вошел в питейное заведение. Это была портовая таверна, причем не лучшая в Пирее. Бардус сидел за грубо сколоченным и плохо очищенным столом на четверых посетителей. Он уже успел осушить чашу кипрского вина. Харитон подождал, пока будет выпита вторая, подошел к боспорцу. Хмель растравлял обиду, а значит, играл ему на руку, но третья чаша могла помешать делу. Не спрашивая приглашения, он сел напротив. Бардус угрюмо склонился над пустой чашей. Харитон кашлянул. Боспорец медленно поднял голову и неприязненно посмотрел на обезображенное лицо незнакомца.

— Мне надо поговорить с тобой, Бардус.

— Кто ты и откуда тебе известно мое имя?

— Я слышал, товарищи насмехались над тобой, но если ты поможешь мне, то не пройдет и года, как они окажутся в твоем подчинении и пожалеют о том, что без уважения относились к тебе.

— Уж не ты ли назначишь меня на столь высокую должность? Может, ты царь Боспора или римский император? — произнес Бардус с сарказмом.

— Нет. Но могу похлопотать за тебя перед Митридатом, он поручил мне выполнить важное задание, и я нуждаюсь в твоей помощи. Она не будет безвозмездной. — Харитон вынул из складок одежды кошель и положил его перед боспорцем.

В глазах Бардуса загорелись огоньки алчности, трясущаяся рука сграбастала кошель со стола.

— Я согласен, — ответил он, не раздумывая. — Что я должен сделать?

— Для начала поясни, что за обиду тебе нанесла сарматка по имени Кауна? Затем расскажешь, что происходило на корабле после того, как он вышел из Пантикапея, ну а потом я послушаю о тех, кто плывет с тобой. Особенно меня интересуют Котис и аорсы.

Бардус торопливо, желая поскорее отработать полученные деньги, рассказал Харитону обо всем, что знал и видел, в том числе и о своем ночном позоре.

— Ты утверждаешь, что на корабле есть римлянин? — заинтересованно спросил Харитон, когда Бардус закончил свое повествование. — И он дружен с Кауной?

— Да.

— Подружись с ним, выведай о нем все, что сможешь. Я должен знать, откуда он родом, как попал к аорсам. С его помощью постарайся вымолить прощение у Кауны…

Лицо Бардуса побагровело от гнева:

— Я! Прощение у этой…

— Молчи и слушай, — в голосе Харитона появился металл, заставивший Бардуса подчиниться. — Да, прощение. Денег я тебе дал, купи ей подарок, но не женские принадлежности. По характеру она больше мужчина, чем женщина, поэтому и отринула твои ухаживания. Оружие ей дороже всякой девичьей безделушки. Но подарок должен быть недорогим, иначе многих заинтересует, откуда у тебя столько денег. Запомни, ты должен завоевать их доверие и стать им другом…. Это будет полезно для дела. В общем, вызнавай, смотри, слушай. Я должен знать обо всем, что происходит на корабле Котиса.

— Но когда и где я расскажу тебе о том, что узнаю?

— В Риме. Я сам отыщу тебя. А теперь прощай.

— Ты не назвал мне своего имени.

— Пока тебе необязательно его знать. Называй меня — господин. И советую не увлекаться вином. Оно развяжет твой язык, и ты можешь потерять не только деньги, полученные от меня, но и саму жизнь…

Умабий вернулся на корабль в прекрасном расположении духа. Впечатления от увиденного переполняли его. Осмотр города, что расположился на Цефисианской равнине, доставил несказанное удовольствие. Даже Пантикапей, поразивший его воображение, казался в сравнении с Афинами менее величественным. Умабий радовался, наконец-то он воочию увидел город, о котором слышал от Ахиллеса, Квинта и Котиса. Ему было на что посмотреть. Белокаменные дома, утопающие в зелени кипарисов, олеандров, оливковых деревьев, виноградников и плюща, крытые галереи, театр, посвященный богу Дионису, библиотеки, круглое здание Одеона, предназначенное для выступления певцов, построенный римлянами стадион, величественные здания и храмы. Но, несмотря на всю красоту городских строений, венцом Афин был возвышающийся над городом Акрополь, он чем-то напомнил Умабию тот, что он видел в Пантикапее. Немало поразили степняка фонтаны и водопровод.

Но не только осмотр города пробудил в Умабии радостные чувства. Существовала еще одна причина, и причине этой было имя — Кауна. Будучи на Агоре, Умабий воспользовался тем, что Котис остановился у лавки торговца свитками и увлекся чтением одного из них, взял Кауну под локоть, отвел ее в сторону. Теперь ему было наплевать на приличия и на неподходящее для подобного разговора место. Нетерпение и желание утвердиться в своих догадках подвигли его сделать этот шаг.

— Ты обижена на меня?

— Разве телохранитель имеет право обижаться на своего хозяина? — В голосе девушки чувствовалась ирония с легким налетом обиды.

— Ты для меня больше, чем телохранитель и друг.

— Что же может быть больше?

— Я тебя…

— Не забывайся. У тебя есть жена. Я — воин, а воину не нужны воздыхатели.

— Ты говоришь неправду, я это знаю.

Лицо девушки залила краска смущения. Она отвернулась, отошла к беседующим о чем-то Квинту и Горду. Слова Умабия попали в цель. Теперь он еще более уверился — чувства девушки взаимны, но еще существовали преграды, мешающие их сближению. Одной из преград мог стать римлянин Квинт, с которым Кауна дружила, или молодой боспорец, выброшенный ею за борт.

По возвращении на корабль Умабий увидел, как боспорец подошел к девушке, извинился за то, что произошло ночью, и вручил подарок — небольшую, размером с ладонь, терракотовую статуэтку Афины Паллады. До Умабия донеслись слова Квинта: