Английский язык с Джеромом К. Джеромом. Трое в лодке, не считая собаки - Jerome Jerome

"Oak (дуб)," he explained (объяснил он). "All carved oak, right up to the ceiling (везде резной дуб, вплоть до потолка), just the same as you saw on the staircase (такой же, что вы видели на лестнице)."

"But, great Caesar (но, Бог мой: «великий Цезарь»)! man," expostulated my friend (возмутился мой приятель; to expostulate — дружески пенять; противиться, протестовать); "you don't mean to say you have covered over carved oak with blue wall-paper (не хотите ли вы сказать, что оклеили резной дуб голубыми обоями; to cover a wall with paper — оклеивать стену обоями)?"

"Yes," was the reply (был ответ): "it was expensive work (это обошлось недешево: «было дорогой работой»). Had to match-board it all over first, of course (пришлось обшить все досками сначала, конечно). But the room looks cheerful now (но комната выглядит теперь веселой). It was awful gloomy before (она была ужасно мрачной раньше)."

apartment [ǝˈpɑ:tmǝnt] proprietor [prǝˈpraɪǝtǝ] ceiling [ˈsi:lɪŋ]

From the stairs, they went into the drawing-room, which was a large, bright room, decorated with a somewhat startling though cheerful paper of a blue ground. There was nothing, however, remarkable about the apartment, and my friend wondered why he had been brought there. The proprietor went up to the paper, and tapped it. It gave forth a wooden sound.

"Oak," he explained. "All carved oak, right up to the ceiling, just the same as you saw on the staircase."

"But, great Caesar! man," expostulated my friend; "you don't mean to say you have covered over carved oak with blue wall-paper?"

"Yes," was the reply: "it was expensive work. Had to match-board it all over first, of course. But the room looks cheerful now. It was awful gloomy before."

I can't say I altogether blame the man (не могу сказать, что я вообще виню этого человека; altogether — вполне, совершенно; в общем) (which is doubtless a great relief to his mind) (что, несомненно, большое облегчение для его разума = для него). From his point of view, which would be that of the average householder (с его точки зрения, которая является точкой зрения среднего домовладельца; to hold — держать, владеть, быть обладателем), desiring to take life as lightly as possible (желающего воспринимать жизнь так легко, как /только/ возможно = относиться к жизни проще; lightly — легко, беспечно, несерьезно), and not that of the old-curiosity-shop maniac (а не /точка зрения/ помешанного на старине; old-curiosity-shop — антикварный магазин; curiosity — любопытство, любознательность; диковина, редкость), there is reason on his side (здравый смысл присутствует в его позиции = его поступок не лишен смысла; reason — разум, рассудок; здравый смысл; side — сторона, бок; позиция, точка зрения). Carved oak is very pleasant to look at, and to have a little of (на резной дуб приятно смотреть и иметь немного /его дома/), but it is no doubt somewhat depressing to live in (но, без сомнения, довольно угнетающе жить, окруженным им: «в нем»), for those whose fancy does not lie that way (для тех, чей вкус не лежит к этому = кто к этому не расположен; fancy — воображение; склонность, вкус к чему-либо; to have a fancy for — любить, увлекаться чем-либо). It would be like living in a church (это все равно что жить в церкви).

No, what was sad in his case was that he (нет, что было печально в этой истории, так это то, что у него /лавочника/), who didn't care for carved oak, should have his drawing-room panelled with it (которому нет дела до резного дуба, /вся/ гостиная обшита им), while people who do care for it have to pay enormous prices to get it (тогда как людям, которым нравится дуб, приходится платить огромные деньги, чтобы его получить; price — цена). It seems to be the rule of this world (кажется, таково правило этого мира = так установлено в мире; rule — правило, норма). Each person has what he doesn't want, and other people have what he does want (у одного есть /то/, что ему не нужно, а у других есть /то/, что он хочет).

average [ˈæv(ǝ)rɪʤ] maniac [ˈmeɪnɪæk] enormous [ɪˈnɔ:mǝs]

I can't say I altogether blame the man (which is doubtless a great relief to his mind). From his point of view, which would be that of the average householder, desiring to take life as lightly as possible, and not that of the old-curiosity-shop maniac, there is reason on his side. Carved oak is very pleasant to look at, and to have a little of, but it is no doubt somewhat depressing to live in, for those whose fancy does not lie that way. It would be like living in a church.

No, what was sad in his case was that he, who didn't care for carved oak, should have his drawing-room panelled with it, while people who do care for it have to pay enormous prices to get it. It seems to be the rule of this world. Each person has what he doesn't want, and other people have what he does want.

Married men have wives, and don't seem to want them (у женатых есть жены, и, кажется, они им не нужны); and young single fellows cry out that they can't get them (а молодые холостяки кричат, что не могут найти их; single — одинокий, холостой; незамужняя). Poor people who can hardly keep themselves have eight hearty children (у бедняков: «бедных людей», которые едва могут содержать себя, восемь веселых детей; hearty — сердечный; веселый, общительный, здоровый). Rich old couples, with no one to leave their money to, die childless (богатые старые пары, которым некому оставить деньги, умирают бездетными).

Then there are girls with lovers (затем, /например/, девушки с поклонниками; lover — любовник; поклонник). The girls that have lovers never want them (девушки, у которых есть поклонники, /никогда/ не нуждаются в них). They say they would rather be without them, that they bother them (они говорят, что предпочли бы быть без них, что они надоели им), and why don't they go and make love to Miss Smith and Miss Brown (и почему бы им не поухаживать за мисс Смит или мисс Браун), who are plain and elderly, and haven't got any lovers (которые некрасивы и стары, и у которых нет поклонников; plain — ясный; простой, обыкновенный, некрасивый; elderly — пожилой, почтенный)? They themselves don't want lovers (им самим /девушкам/ поклонники не нужны). They never mean to marry (они не собираются выходить замуж).

It does not do to dwell on these things (лучше не задумываться об этих вещах; it does not do to — нехорошо, нельзя, бесполезно; to dwell on — подробно останавливаться, задерживаться); it makes one so sad (это делает печальным = от этого становится грустно).

hearty [ˈhɑ:tɪ] couple [kʌpl]

Married men have wives, and don't seem to want them; and young single fellows cry out that they can't get them. Poor people who can hardly keep themselves have eight hearty children. Rich old couples, with no one to leave their money to, die childless.

Then there are girls with lovers. The girls that have lovers never want them. They say they would rather be without them, that they bother them, and why don't they go and make love to Miss Smith and Miss Brown, who are plain and elderly, and haven't got any lovers? They themselves don't want lovers. They never mean to marry.

It does not do to dwell on these things; it makes one so sad.

There was a boy at our school, we used to call him Sandford and Merton (был один мальчик в нашей школе, мы звали его Сэндфорд и Мертон). His real name was Stivvings (его настоящее имя было Стиввингс). He was the most extraordinary lad I ever came across (он был самым необычайным, удивительным мальчиком, /что/ я когда-либо встречал; to come across). I believe he really liked study (полагаю, он действительно любил учебу). He used to get into awful rows for sitting up in bed and reading Greek (он попадал в ужасные неприятности из-за того, что сидел в постели и читал по-гречески; row — скандал, ссора); and as for French irregular verbs there was simply no keeping him away from them (а что касается французских неправильных глаголов, то его просто нельзя было оторвать от них; to keep away — не подпускать близко). He was full of weird and unnatural notions about being a credit to his parents and an honour to the school (он был полон странных и неестественных идей насчет того, чтобы делать честь своим родителям и быть гордостью школы; unnatural — неестественный; необычный, необычайный; notion — понятие, представление, идея; credit — доверие; честь, хорошая репутация); and he yearned to win prizes, and grow up and be a clever man (и он стремился получать награды, и вырасти, и стать умным), and had all those sorts of weak-minded ideas (и /забил себе голову/ всеми теми = тому подобными дурацкими мыслями; weak-minded — слабоумный, придурковатый). I never knew such a strange creature (я никогда не знал такого = не встречал более странного создания), yet harmless, mind you, as the babe unborn (впрочем, безобидного, словно младенец; unborn — неродившийся; babe unborn — сущий младенец).

Well, that boy used to get ill about twice a week (и тот мальчик заболевал примерно дважды в неделю), so that he couldn't go to school (и поэтому не мог ходить в школу). There never was such a boy to get ill as that Sandford and Merton (не было такого мальчика, чтобы болеть = никто так не умел заболевать, как этот Сэндфорд и Мертон). If there was any known disease going within ten miles of him, he had it, and had it badly (если какая-нибудь известная болезнь появлялась в десяти милях от него, он ею заболевал, и болел тяжело). He would take bronchitis in the dog-days, and have hay-fever at Christmas (он подхватывал бронхит в разгар лета и болел сенной лихорадкой на Рождество; dog-days — самые жаркие летние дни). After a six weeks' period of drought, he would be stricken down with rheumatic fever (после шестинедельной засухи его поражал ревматизм; to strike down — свалить с ног; поразить); and he would go out in a November fog and come home with a sunstroke (он выходил /на улицу/ в ноябрьский туман и возвращался домой с солнечным ударом).

irregular [ɪˈreɡjulǝ] weird [wɪǝd] honour [ˈɔnǝ] bronchitis [brɔŋˈkaɪtɪs] drought [drɔ:t] rheumatic [ru(:)ˈmætɪk]

There was a boy at our school, we used to call him Sandford and Merton. His real name was Stivvings. He was the most extraordinary lad I ever came across. I believe he really liked study. He used to get into awful rows for sitting up in bed and reading Greek; and as for French irregular verbs there was simply no keeping him away from them. He was full of weird and unnatural notions about being a credit to his parents and an honour to the school; and he yearned to win prizes, and grow up and be a clever man, and had all those sorts of weak-minded ideas. I never knew such a strange creature, yet harmless, mind you, as the babe unborn.

Well, that boy used to get ill about twice a week, so that he couldn't go to school. There never was such a boy to get ill as that Sandford and Merton. If there was any known disease going within ten miles of him, he had it, and had it badly. He would take bronchitis in the dog-days, and have hay-fever at Christmas. After a six weeks' period of drought, he would be stricken down with rheumatic fever; and he would go out in a November fog and come home with a sunstroke.