Выживший: роман о мести - Майкл Панке

Выслушав Рыжего Коня, Кайова обратился к Глассу:

– Вы кто?

Тот не сразу ответил, и Кайова повторил вопрос на французском:

– Qui êtes-vous?

Гласс сглотнул слюну и осторожно кашлянул, прочищая горло. Он помнил Кайову с тех пор, как трапперы пушной компании Скалистых гор останавливались здесь на постой, однако Кайова обращался к нему как к чужому – и Гласс, который еще не видел себя в зеркале, решил, что шрамы сделали его неузнаваемым.

– Хью Гласс. – Горло болело, слова давались с трудом, вместо голоса выходило жалобное подвывание. – Из отряда Эшли.

– Месье Эшли недавно уехал. Отправил на запад Джеда Стюарта и полтора десятка трапперов, а сам отбыл в Сент-Луис набирать еще отряд.

Кайова помолчал, надеясь, что странный гость что-нибудь объяснит.

Тот медлил, и в толпе нетерпеливо дернулся одноглазый шотландец.

– А кто тебя так?

– Гризли. В верховьях Гранд. – Хью говорил медленно и как можно короче. – Капитан Генри приставил ко мне двоих. Те забрали у меня оружие и сбежали.

– И сиу везли тебя всю дорогу? – не отставал шотландец.

Видя, что Гласс поморщился от боли и приставил к раненому горлу ладонь, Кайова ответил вместо него.

– Рыжий Конь нашел его одного в арикарской деревне. Поправьте меня, если ошибаюсь, месье Гласс, но, насколько я понимаю, вниз по Гранд вы добирались в одиночку.

Гласс кивнул.

Одноглазый шотландец вновь открыл было рот, однако Кайова решительно пресек дальнейшие вопросы.

– Месье Глассу лучше подождать с рассказами. Сейчас ему нужно поесть и выспаться.

Кайова, которому очки придавали вид умного доброго дядюшки, ухватил Гласса за плечо и повел к дому. Усадив его за длинный стол, он что-то сказал жене на языке сиу, и та поставила перед раненым тарелку с целой горой тушеного мяса, зачерпнутого из огромного чугунного котла. За первой порцией последовали вторая и третья.

Кайова сидел напротив, вглядываясь в лицо Гласса, и время от времени отгонял зевак.

Насытившись, Гласс вдруг повернулся к Кайове – до него дошло, что расплатиться ему нечем.

– У меня нет денег.

– Было бы странно, если бы при вас оказались наличные. В моем форте открыт кредит любому из людей Эшли. – Видя, что Гласс понимающе кивнул, Кайова добавил: – Я дам вам снаряжение и отправлю в Сент-Луис с ближайшим судном.

Гласс решительно мотнул головой.

– Мне не надо в Сент-Луис.

– А куда же вы собираетесь? – ошеломленно спросил Кайова.

– В форт Юнион.

– В форт Юнион? Да на дворе октябрь! И идти через территорию арикара! До земель манданов доберетесь только к декабрю, и то если по пути ничего не случится. А оттуда до форта Юнион еще триста миль! Вы собираетесь идти вверх по Миссури посреди зимы?

Гласс не ответил – с больным горлом не поговоришь, да и незачем: в позволении Кайовы он не нуждался. Отхлебнув воды из жестяной кружки, он поблагодарил Кайову за еду и принялся было подниматься по лестнице на спальный чердак, однако на полпути раздумал, вернулся и вышел из дома.

Рыжего Коня он нашел сразу за фортом, в лагере на берегу реки Уайт. Индейцы уже закупили в форте нужные для племени припасы и теперь чистили коней – наутро предстоял обратный путь. Хотя Кайова и его жена-сиу всегда принимали Рыжего Коня радушно, он предпочитал поменьше иметь дело с фортом. Здешние нравы казались ему странными и непристойными: его снедал стыд за грязных индейцев, стоявших лагерем вокруг форта и отдававших своих жен и дочерей на ночь любому чужаку за лишний глоток виски, его ужасала способность сородичей оставить жизнь предков и опуститься до скотского состояния.

Помимо влияния форта на окрестных индейцев его беспокоило и другое. При всем его преклонении перед искусством бледнолицых, умеющих делать все – от винтовок и топоров до тонких тканей и швейных игл, – он не мог унять тайного трепета перед людьми, подчинившими себе могущественные, непонятные ему силы. Рассказы об огромных поселениях на востоке, в которых бледнолицые неисчислимы, как бизоны в диком стаде, он принимал за небылицу и все же не мог не замечать, что с каждым годом белых людей в его местах становится все больше. А тут еще вражда бледнолицых и арикара. Он понимал, что белые хотели наказать арикара – его врагов, которых он ничуть не жалел. И так же четко понимал, что бледнолицые воины оказались глупцами и трусами. Картина складывалась тревожная, и хотя отдельные предвестия не сулили большой грозы, Рыжий Конь все же чувствовал, что разрозненные нити где-то сходятся, сплетаясь в предостережение, смысла которого он пока не понимал.

Когда Гласс вошел в лагерь сиу, Рыжий Конь встал, тусклый свет от костра теперь падал на лица обоих мужчин. Гласс, сколько ни перебирал вариантов, так толком и не придумал, как отплатить индейцам за заботу: предложить денег – Рыжий Конь обидится, подарить сверток табаку или нож – слишком мелко для той благодарности, какую Гласс испытывал к своему спасителю. Поэтому сейчас он просто подошел к Рыжему Коню, снял с себя ожерелье с медвежьим когтем и повесил на шею индейцу.

Рыжий Конь задержал на нем пристальный взгляд – Гласс посмотрел ему в глаза, кивнул и пошел обратно к дому.

На чердаке, заняв большой соломенный тюфяк, уже спали двое путников, однако в углу под карнизом оставался клочок свободного места, застеленный потертой шкурой. Гласс опустился на пол и немедленно уснул.

На следующее утро его разбудили громкие голоса – внизу, в общем зале, кто-то говорил по-французски, беседа перемежалась смехом. С чердака уже все ушли, и Гласс полежал немного в одиночестве, наслаждаясь теплом и ощущением крыши над головой.

Перевернувшись с живота на спину, он в очередной раз отметил, что средство шамана оказалось действенным: пусть спина и не зажила окончательно, зато раны удалось очистить. Он попробовал согнуть-разогнуть руки и ноги, словно проверяя действие только что купленного механизма. Нога уже выдерживала вес тела, хотя хромота еще осталась; рука и плечо, тоже пока ослабшие, двигались уже свободно. Отдача от ружья еще будет причинять боль, однако винтовку держать он уже сможет.

Винтовка. Гласс, конечно, был благодарен Кайове за обещание снабдить его оружием и припасами, однако он желал одного – получить обратно свою кентуккскую винтовку и свести счеты с теми, кто его ограбил. И потому прибытие в форт Бразо – каким бы важным этапом пути оно ни казалось – он воспринимал не как финишную черту, а скорее как точку отсчета нового пути. Организм, конечно, успел оправиться от ран, тело продолжало крепнуть, так что путь обещал быть много легче, чем в последние полтора месяца, – и все же цель по-прежнему оставалась далека.