Молодой Сталин - Саймон Монтефиоре

– Надеюсь, – пошутил Канделаки, – что Ротшильды отныне будут процветать!

Сталин ничего не ответил, но они поняли друг друга. Он, конечно, сделает все ради процветания Ротшильдов2.

В канун Нового года Сосо созвал тридцать самых верных своих бунтовщиков на вечеринку-собрание в доме Ломджарии: он поставил на стол сыр, колбасу и вино – но много пить запретил. Его леденящая кровь мелодраматическая речь заканчивалась так: “Мы не должны бояться смерти. Так пожертвуем же нашей жизнью за дело освобождения рабочих!”

“Не дай, Господи, умереть на своей постели!” – воскликнул тамада. Рабочие одобрительно загудели, их вдохновила сталинская агрессия, а вот умеренные батумские марксисты во главе с инспектором больницы Карло Чхеидзе и учителем Исидором Рамишвили были совсем не рады. У них была воскресная школа для рабочих – Сталин относился к этому с презрением. “Легальные” марксисты поначалу давали деньги на деятельность Сталина, но дружба долго не продлилась. Сталин собирался “перевернуть Батум вверх дном”.

Батум (ныне – Батуми) – субтропический портовый город на Черном море. Здесь заправляли две главных финансовых и нефтяных династии империи – Нобели и Ротшильды. Даже через двадцать лет поэт Осип Мандельштам назвал Батум “русской спекулятивной Калифорнией”, “раем золотоискателей”.

Царь получил это морское пиратское гнездо от османского падишаха только в 1878 году, но нефтяной бум в Баку, по другую сторону Кавказского перешейка, породил проблему транспортировки черного золота на Запад. Ротшильды и Нобели построили нефтепровод до Батума: здесь они могли очищать нефть, а потом грузить ее на танкеры, стоявшие в бухте. Батум, откуда также отправляли на экспорт марганец, лакрицу и чай, внезапно стал “дверью в Европу”, “единственным современным городом” в Грузии.

Теперь в Батуме было 16 000 персидских, турецких, греческих, армянских и русских рабочих, и почти 1000 из них трудились на нефтяном заводе под контролем Каспийско-Черноморского нефтяного общества барона Эдуарда де Ротшильда. Рабочие, часто несовершеннолетние, ютились на смрадных улицах нефтяного города; позади сочившихся нефтью хранилищ были переполненные выгребные ямы. Многих убивал тиф. Но батумские миллионеры и иностранные директора превратили это болото в город удовольствий; здесь был приморский бульвар, белые особняки в кубинском стиле, роскошные бордели, казино, поле для крикета и Английский яхт-клуб3.

4 января 1902 года Канделаки возвращался домой и “увидел огонь”. Затем вернулся Сталин. “Знаешь что, твои слова сбылись!” – весело сказал он. Ротшильды действительно “процветали” с таким работником, как Сталин. “Мое хранилище загорелось!”[57]

Толпа смотрела, как над портом вздымается черный дымовой гриб. Рабочие помогали тушить огонь, рассчитывая на надбавку. Сталин был в составе делегации, которая встретилась с управляющим Ротшильдов – французом Франсуа Жёном. Это была первая встреча Сталина с европейским предпринимателем. Но есть свидетельства, что с этих пор Сталин тайно поддерживал связь с управляющими Ротшильдов – это было начало его мутных и очень прибыльных отношений с нефтяными магнатами. Ротшильды, конечно, знали, что произошел именно поджог, и Жён отказался выплачивать надбавку. Провокация удалась Сталину: он призвал к забастовке.

Власти попытались остановить его. Охранка охотилась за новым батумским агитатором. “Фараоны” запугивали бастующих. Полицейские шпики следили за марксистами. Ротшильды беспокоились о поставках нефти. Но Сталин отправился в Тифлис – одиннадцать часов на поезде, – чтобы добыть печатный станок и с его помощью распространить известие о забастовке. Листовки предполагалось напечатать на грузинском и армянском языках, так что комитет свел Сталина с Суреном Спандаряном, богатым, но готовым на все армянином, который, невзирая на жену и детей, был неисправимым волокитой. Сталин напечатал армянские воззвания на станках отца Спандаряна, издателя газеты. Спандарян стал лучшим другом Сталина4.

Вдвоем с Камо, везя с собой станок, Сталин вернулся в Батум и обнаружил, что город бурлит. Камо и Канделаки быстро наладили станок, который вскоре размножил слова Сталина для всех рабочих нефтяного города.

17 февраля Ротшильды и Нобели капитулировали и согласились на условия рабочих, в том числе на тридцатипроцентное увеличение зарплаты. Для молодого революционера это был триумф. В Тифлисе жандармы Лаврова устраивали марксистам облавы и аресты, а в некогда спокойном Батуме жандармский ротмистр Георгий Джакели признавал, что обеспокоен внезапно участившимися беспорядками. Он усилил наблюдение за загадочным “товарищем Сосо”.

Сталину пришлось съехать от Ломджарии. Сменив несколько квартир, он остановился в рабочем поселке Барсхана в маленьком доме Наташи Киртавы – двадцатидвухлетней красавицы, симпатизировавшей эсдекам. Ее муж исчез. Если верить батумским легендам, воспоминаниям самой Киртавы и позднейшим высказываниям Сталина, он вступил с молодой женщиной в любовную связь; Наташа стала первой, но не последней его любовницей-хозяйкой и “конспиративной” подругой. В своих воспоминаниях она рассказывает о его нежном внимании и заботе, даже о моменте близости посреди марксистского спора: он повернулся к ней, убрал волосы у нее со лба и поцеловал[58]5.

Ротшильды стремились через своих управляющих Жёна и фон Штейна отомстить за сталинский успех. 26 февраля они уволили 389 недовольных рабочих. Они начали забастовку и послали человека, чтобы найти товарища Сосо, но тот был в Тифлисе, где часто навещал своих протеже Сванидзе и Камо.

На другой день Сосо поспешил в Батум и пригласил своих сторонников домой к Ломджарии, где “составил требования” и предложил еще более дерзкую забастовку, которая парализовала бы всю нефтегавань. Один из его помощников, Порфирий Куридзе, не узнал его: Сталин сбрил бороду и усы. Когда он не сидел в “Персе Али”, то использовал как мрачную штаб-квартиру кладбище Соук-Су. Здесь, среди могил, он проводил полночные собрания, на которых избирались делегаты. Однажды, когда на кладбище нагрянула полиция, он спрятался под широкими юбками рабочей девушки. На другом собрании, окруженный казаками, Сталин надел на себя женское платье и убежал в нем.

Рабочие были под впечатлением от “интеллигента”, которого они окрестили Пастырем. Он дал им список для чтения. “Однажды товарищ Сталин дал нам… книгу, – пишет Куридзе. – “Это Гегель”, – ответил [на вопрос Куридзе] товарищ Сосо и объяснил, когда жил Гегель и чем он примечателен”.