Панцирь - Андрей Гардеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да или нет? Все-таки этот сор восприятия; вряд ли он настолько опасен.
Виновата ли слабость и ментальные шрамы, взбухшие на разуме?
Похоже оно.
А еще может повлияло все и сразу.
В водовороте новоявленной, незнакомой мне культуры, не сказал ли я лишнего? Не пообещал ли чего? Не оскорбил ли ее или божественность их небес, культовость – которая очевидна и мне, демонстративно мазнув по ней своей волей?
Все эти сложности и анализы пустоты – недостатка информационной основы – больше подходили для лысых громоздких черепов чатуров. Мне со своими рефлексами и жилами плавать в этом тяжело. Может лучше и не пытаться, упростить спутанные мыслеходы.
Но к удивлению, она тепло рассмеялась и покачала головой:
– Твои слова пришлись мне по душе, Воитель, – Женщина дернула поводья, сказала строго. – Выживите.
И они уехали.
А мы двинулись на север.
– Это все здорово, братец, – пробурчал Звездочёт. – Но маскорожие могли бы и пистолет какой-нибудь выделить.
– Ну ты ж не попросил. Все ржал больше. Может быть и дали бы. Вроде неплохие ребята. Показалось, по крайней мере, так.
– Еще уважаемому дхалу, как они там брякнули, относительному предку, выпрашивать оружие не хватало. Как-то это жалко. А ребята твои… да у них язык у всех в жопе, одна баба только и говорила. Да и Скукоженый мяукал там что-то. Как ты вообще определил, что они, как ты выразился – неплохие?
– Могли застрелить.
– За что?
– Как будто для убийства нужен повод.
– Вообще-то обычно нужен, – возразил Звездочет.
– Ну допустим. Ограбить тогда.
– А что с нас взять?
– Например, панцири, – сказал и понял, что сморозил глупость.
– Ты как совсем темный, братец, солнышком припекло? Умный сплав потеряет свойства со смертью хозяина. Станет не крепче скорлупы.
– Точно. Я же помнил это…
– Мы выглядим как бродяги. Да мы они и есть, братец. По их мнению – навязываясь Идолу – мы еще и смертники. Взять с нас нечего. Нас можно только пожалеть. Легкая жалость – для этого хорошим быть необязательно. Сам знаешь.
– Знаю.
– Ты видел их оружие?
– Видел.
– Посмотреть бы поближе. Сдается там и приличное что-то есть, достойное и нас.
Я кивнул, а затем рассмеялся:
– Сейчас мы достойны разве что дубин, – покачал головой и добавил: – Меня беспокоит что они с этим Алтарем не стали связываться, хотя у них такое количество стрелковых единиц.
– Решили не рисковать, – ответил Звездочёт. – Малого не вернуть, а потерять кого-то еще можно с легкостью. Здесь же угроза не банальной стычки. Искаженная воля, давление иных сил. Только чумазый хади знает, как мозг среагирует на всю эту гнилую свистопляску. Может и сразу сломаться, разбиться, будто стеклянный стакан о каменную столешницу.
– И откуда эта тупая поэтичность?
– Проснулась вот что-то, – он хитро улыбнулся, пожал плечами. – Баб давно не видел.
***
Мы прошли пятнадцать километров на север по дороге и придавленный тяжестью нашего общего молчания, я понял, что так и не удосужился узнать против чего нам придется выступить.
– Звездочёт, что такое Идол?
Эхо тоски привычно отозвалось.
– Не помнишь и этого? – он аж зашипел от возмущения.
– Не помню, – кивнул я.
Звездочет молча пыхтел минуту, а затем спросил.
– И все это время ты шел, ничего не зная и ничего не спрашивая?
– Получается так.
– По мне, братец, это ужасно глупо. Даже удивлен как тебе удавалось все это время производить впечатление, – голос его пропитался неестественным удивлением.
– И какое именно?
Он выразительно посмотрел на меня единственным глазом:
– Не тупого.