Грезы об Эдеме: В поисках доброго волшебника - Джеймс Холлис

Второе испытание нашей духовности может произойти во время нашего соприкосновения с глубиной. Что бы ни затягивало нас в глубину бытия, даже причиняя при этом боль, открывает нам великую правду жизни, протекающую вне исторических рамок и скрытую под слоем повседневности79. Душа — это эпифеномен; она вездесуща и сопричастна феноменальным переживаниям. Окунуться в глубины в процессе общения с Возлюбленным, соприкоснуться с собственными глубинами, пережить благоговейный трепет перед Природой — все это истинно религиозные переживания. Взглянуть на невидимый мир, который одушевляет мир видимый, — значит пережить Таинство, которое расширяет сознание.

Третьим принципом является нуминозность. Когда Таинство трепещет в нас, мы сознаем, что душа находится не только внутри, но и во внешнем мире. Этот трепет являет автономию души в мире, который хочет с нами соединиться. Такое стремление можно заметить в божественной сущности природных явлений — от движения планет до видимой только в микроскоп пляски жизни. Его можно найти в исторических событиях, в безумствах народных волнений и повседневных встречах с разными людьми. Традиционное приветствие индусов состоит в том, что человек складывает ладони и совершает поклон; смысл этого приветствия заключается в признании и почитании в Другом существующей в нем души.

Эти три модальности, а именно: резонанс, глубина и нуминозность — являются главными признаками присутствия независимого Другого, которого мы называем душой. Мы пришли в этот мир приспособленными к тому, чтобы быть носителями души, реципиентами души и строителями души. Если вообще существует какой-то иной мир — это мир души.

Люди, которым посчастливилось жить в обществе, где созвучные им образы соединяют племя и отдельного человека с миром Таинства — с космосом, природой, соплеменниками — переживают психическую связь с Другим и обладают самоощущением, основанным на трансцендентном миропорядке. Эти образы являются проводниками в природный мир с его уникальными племенными мифами, а впоследствии помогают членам сообщества совершить переход в мир бессмертия. Более того, такие образы ведут людей через разные стадии их развития, помогая пониманию и принятию закономерностей умирания и возрождения, что характеризует движение к зрелости. И — что самое главное — они обладают чудесной силой, вселяющей в нас ощущение духовного дома в мире, наполненном нескончаемой скорбью. Вот как об этом говорится в строках, принадлежащих неизвестному автору:

Иногда мне хочется себя пожалеть,И все времяСильные ветра носят меня по небу80.

Эти «сильные ветра» по существу представляют собой движение души через жизненный путь и чувственную сферу человека.

Увы, для большинства из нас возможность быть унесенным такой силой не имеет никакого смысла. Еще Юнг, чаще чем кто-либо иной из наших современников, повторял, что эти «сильные ветра» пронизывают каждого из нас81. Он напоминал нам о том, что источником этих обобщающих образов, которые вдохновляли наших предков и связывали их с Таинством, является функция символообразования, имеющаяся у каждого из нас. Из той же таинственной области, откуда появляются наши сны, возникают и образы-посредники, когда мы встречаем таинственного Другого.

С архетипической точки зрения, образ бога возникает из наших собственных глубин. В таком случае бог — это аффективно заряженный образ, возникший в результате нашей встречи с Таинством. Такие образы являются нуминозными; их глубинное мерцание внутри нас активирует резонансный отклик. Они являются Совершенно Другими, ибо мы не имеем над ними никакой власти. Они необъяснимы, ибо они являются продуктами скорее непосредственного опыта, чем познавательного процесса. Они ведут к расширению нашего сознания. И они собирают внутри нас всевозможные метафорические ассоциации. Например, смерть принцессы — это больше чем просто утрата одного человека, больше чем напоминание о конечности жизни; эта смерть порождает широкий спектр ассоциаций и вызывает резонанс на очень глубоких уровнях психики у самых разных людей.

Как мы знаем, образы, которые выражают глубинные устремления души, могут также конкретизироваться, терять свою ясность и даже исчезать. Нам следует помнить, что образ — это не бог, а лишь оболочка для божественного содержания. По-видимому, все мы склонны к тому, чтобы обожать образ, а не соответствующее ему Таинство. Такое заблуждение превращается в грех идолопоклонства, который порождается нашим тревожным желанием не отпускать от себя Таинство и как-то его удержать. Когда к этому нас побуждает невротическое стремление Эго к безопасности, мы богохульствуем, ибо таким образом стараемся ограничить автономию Таинства. Это похоже на попытку заказать себе конкретный сон или стремление изменить его смысл.

Мне вспоминается одна пациентка, которая каждую неделю приходила на сессию с прекрасно написанным эссе, в котором она анализировала свои сновидения и очень точно определяла их смысл. Когда я предложил ей другую интерпретацию сна, она занервничала и заняла оборонительную позицию. Она стремилась управлять своим внутренним Таинством, так как его автономия угрожала ее слабому Эго.

Таким образом, мы богохульствуем, когда стремимся поклоняться образу, контролировать бога и управлять Таинством. Эта человеческая черта заметна не только в религиозных традициях, но и в нашем обычном желании управлять своими психическими процессами вместо того, чтобы прислушиваться к ним, получать от них энергию и развиваться в диалоге с ними. Тот Другой, которого мы ищем «вовне», является также Другим, существующим «внутри».

Конкретизация образа в историческом процессе или в нашем желании зафиксировать его смысл в приемлемой для Эго форме приводит к известному оксюморону, который называется «смерть Бога». Как может умереть бог, который по определению бессмертен? На самом деле бог не умирает, а исчезает энергия образа, который когда-то воплощал это Таинство. Когда энергия исчезает, остается лишь идолопоклонство по отношению к образу. После распятия последователи Христа увидели, что его могила пуста. Телесная форма, в которой раньше воплощалась его энергия, уже отсутствовала; теперь она активизировалась в их архетипическом сближении с Таинством. Фундаментализм и буквализм в конечном счете ведут к отрицанию души. Когда энергия души утекает в другое место, остаются лишь произведения искусства, реликвии, могилы. В конце концов, образ — это лишь оболочка, в которой когда-то оживало Таинство. Поклонение оболочке лишено смысла; именно из-за конкретизации исторически насыщенных образов многие из нас теперь лишены возможности соприкосновения с Таинством.

Значит, чрезвычайно важно проследить движение души: как оно появляется, уходит вглубь и возникает в новом образе. Цепляться за старый образ, когда божественное существует всюду, в конечном счете, не слишком религиозно, да и не слишком умно. Этот грех совершает не только официальная религия, но и современная психология. Эрнст Беккер писал:

Все, чего достигла современная психология, так это того, что она сделала внутреннюю жизнь предметом научного исследования, а сделав это, разрушила идею души. Однако именно душа когда-то связала внутреннюю жизнь человека с трансцендентной схемой космического героизма82.

Замечание Беккера подводит нас к осознанию того, что, конкретизируя Таинство, мы принижаем его и самих себя. Наши боги съеживаются, так как мы оказались слишком маленькими. Чтобы воссоздать правильное отношение к богам, нам следует признать их автономию и понять, можем ли мы отслеживать их герменевтические изменения. Юнг отмечал, что, покинув Олимп, боги попали в наш кишечник, и результатом их отвержения становятся наша социопатия и душевные болезни:

Мы думаем, что можем поздравить себя с тем, что уже достигли такой высокой степени ясности, вообразив, что оставили всех этих призрачных богов далеко позади. Однако позади нас остались лишь вербальные выражения, а не психические факты, свидетельствующие о рождении богов. Мы по-прежнему находимся в их власти в той же мере, в какой они до сих пор находятся на Олимпе. Сегодня они называются фобиями, навязчивыми состояниями и т. д., то есть невротическими симптомами. Боги превратились в болезни; Зевс теперь правит не Олимпом, а солнечным сплетением, вызывая поразительные заболевания, о которых можно узнать в кабинете врача, или же нарушения работы мозга у политиков и журналистов, которые невольно распространяют эпидемии психических расстройств на весь мир83.

Юнгианская психология сохраняет ощущение трепетного благоговения перед Таинством и вместе с тем стремится к такой практической деятельности, которая позволяет следовать воле богов и сохранять связь с глубочайшими таинствами Другого. Этот Другой одухотворяет природу и создает наши сновидения, то есть содержание, которое мы никогда не сможем полностью постичь и вместить в себя. Иначе Другой просто не был бы настоящим Другим, не был бы настоящим Таинством.