Катынь. Ложь, ставшая историей - Елена Прудникова

Откуда сие известно?

Как откуда?! Ну вы, батенька, прямо с Луны свалились!! Весь сам Оруэлл подробнейшим образом описал в своём бессмертном романе министерство правды — он его из головы, что ли, выдумал?

Глава 5

От шоу «Катынь» к одноимённому сериалу

…Щенята заметили слёзы злодеяИ пискнули разом: «Он маму жалеет!»Обжора ответил, вздыхая:«Причина печали другая.Нет у вас больше родни,Теперь вы на свете одни.Я добрый…Я съел бы и вас,Но нет аппетита сейчас.Каким я плохим оказался!» —И тут крокодил разрыдался.

Итак, вот они, факты, представленные так полно, как это возможно было сделать. Сопоставление массивов доказательств советской и немецкой стороны впечатляет, не правда ли? Конечно, если кому хочется верить, что поляков расстрелял НКВД, мы не претендуем на то, чтобы вмешиваться в вопросы веры, только просьба заранее уведомлять: я верю. А холодные наблюдения ума не оставляют сомнений, чьих это рук дело. Тут даже экспертов-криминалистов не требуется, настолько топорно сработали германцы. Фальсификации вообще легки только в политических детективах, а в реальности любой мальчишка, когда-либо подчищавший двойку в дневнике, знает, что даже в таком не самом трудном деле всегда вылезает множество хвостов, и в итоге родители обычно узнают правду.

Но правда стала очевидной позднее, по прошествии десятилетий, после комиссии Бурденко в частности и нюрнбергского процесса в целом. А в 1943 году советское расследование ещё не было проведено.

Наши могли судить о происшедшем в Катыни только из немецких источников да, может быть, некоторые неясные сведения доставляли зафронтовые разведчики и партизаны. А международная общественность знала только одну версию — немецкую. Немцы предъявили очень мало, однако у наших не было вообще ничего, кроме голословных заявлений. Правда, к 1943 году немцы уже показали себя мастерами геноцида, но…

…Но тут надо понимать особенности провокаций доктора Геббельса: они были рассчитаны в первую очередь на так называемую свободную прессу. А это среда, с которой рейхсминистр пропаганды работать умел и прекрасно знал, что, имея возможность выбора, журналист предпочтёт правде туго закрученную интригу. Ещё одним преступлением немцев читателя не удивишь и тираж не поднимешь. А драматическую коллизию: кто всё-таки убил польских офицеров — немцы или НКВД — газеты обсасывают по сей день. Стало быть, сработало.

Пока Красная Армия с боями освобождала Смоленск, пока чекисты среди остатков населения выискивали свидетелей, катынская провокация росла и развивалась в точном соответствии с законами шоу-бизнеса. Какая разница, кто на самом деле убил этих поляков, главное — привлечь и заинтриговать публику, и уж тогда, как ни опровергай ложь, от неё всяко что-нибудь да останется.

Предполагаемая аудитория провокации тоже прочитывается легко. Естественно, геббельсовское пропагандистское шоу предназначалось не для жителей Смоленска. Их везли на катынские могилы для массовки и чтобы получить практику проведения экскурсий — и это, кстати, стало одной из многочисленных ошибок германцев, ибо участники экскурсий потом охотно делились своими наблюдениями с чекистами. Но после того, что творили гитлеровцы на нашей земле, даже пропагандисты из Берлина вряд ли были настолько наивны, чтобы надеяться сагитировать русских.

А вот поляков можно было попытаться немножко обработать в духе традиционной ненависти к «москалям» — подтолкнуть, так сказать, по веками накатанной колее. Это будет не лишним, когда Красная Армия подойдёт к границам Польши. Да и других европейцев неплохо бы пугнуть: мы, немцы, вам не нравимся — так смотрите, какие звери придут нам на смену. Для Европы оккупация была совсем не такой, как для СССР, а репутация большевиков, мягко говоря, там не очень. У них могло и сработать.

Так что сцена была развернута рампой к западу. Первыми зрителями должны были стать некоторые нужные Германии народы СССР и поляки, затем покорённые страны Европы, а судя по дальнейшим событиям, не остались равнодушными и государства антигитлеровской коалиции. И в конце концов, подобно полвека пролежавшей в земле мине, катынская провокация сработала и в СССР.

Однако на самом деле Катынь — лишь одна операция в ряду многих подобных, призванных столкнуть друг с другом народы и натравить их на советское правительство. Самая раскрученная — да, но далеко не единственная. Провокации подобного рода начались, едва лишь немецкая армия вступила на территорию СССР.

В январе 1942 года в Германии вышла небольшая, в 60 страниц, книжица под названием: «Немецкие солдаты в Советском Союзе: письма с Востока». Книжка, как и следовало из названия, содержала отрывки из солдатских писем. Фрагменты этих писем и сейчас можно встретить в самых разных трудах, от вроде бы научных до пропагандистских — естественно, без указания первоисточника. Вот что там говорится о «зверствах большевиков» в городе Львове.

«Я был в Лемберге[21] вчера и увидел там море крови. Это было ужасно. Люди с ободранной кожей, кастрированные, с выколотыми глазами, отрубленными руками и ногами. Некоторые были прибиты гвоздями к стене, 30–40 человек заперты в маленькой комнате, где они задохнулись. Подобным образом умерщвлено около 650 человек… Большую часть этого сделали евреи…»

«Когда мы вошли во Львов, над городом стояли серые тучи. Вонь была едва выносимой. Русские оставили город после тяжёлых боёв. Большевики и евреи зверски убили 12 тысяч немцев и украинцев. Я видел беременную женщину, подвешенную за ноги в тюрьме ГПУ. У других женщин были выколоты глаза, отрезаны носы, уши, пальцы, руки, ноги, у некоторых вырваны сердца. 300 сирот от 2 до 17 лет были прибиты гвоздями к стене и зарезаны… После пыток они побросали людей, большинство которых были ещё живы, в трёхметровую груду в подвале, облили их бензином и подожгли. Это было ужасно!»[22]

Надеюсь, об уровне правдивости данных свидетельств говорить не надо? Или всё же следует объяснять, что у сотрудников НКВД были и другие дела, кроме как бегать по львовским улицам, ловить там детишек (дети в тюрьме не содержались, их отправляли к родственникам или в детские дома) и прибивать их гвоздями к стене.

В дальнейшем этот трюк повторялся неоднократно. Известно, например, что немцы попытались выдать свои зверства за «злодеяния большевиков» в Краснодаре, приписать нашим уничтоженных заключённых в Латвии. Одни «катынеподобные» провокации были более, другие менее успешны, некоторые превратились в анекдот, часть вообще не получила резонанса — но есть у нас такое подозрение, переходящее в уверенность, что если как следует покопаться в националистической пропаганде, скажем, наших прибалтийских соседей, то мы очень скоро придём к малоизвестным провокациям доктора Геббельса. Наверняка ведь «народные фронты» паслись на этой травке. Ну, а уж про бандеровцев и речи нет…

Чуть позже мы проиллюстрируем, как работают сегодня геббельсовские минные поля, когда есть определённый социальный заказ, а пока вернёмся к шоу под названием «Катынь».

Ваши главные враги — москали!

В немецкой национальной политике первыми союзниками на востоке считались украинские националисты. Конечно же, несмотря на горячую «любовь» украинцев к полякам, немцы не провели их мимо Катыни.

Арестованный в Нежине немецкий пособник, некто Симоненко, показал на допросе, что был членом украинской делегации, посетившей катынские раскопки. Там подошли к подбору кадров более серьёзно, чем в Смоленске — дорога длинная, ехать дорого. На экскурсию отправились только надёжные люди — старосты, бургомистры. Соответственно, и программа была иной. Она состояла из беглого осмотра могил и трёх трупов, а также включала в себя два банкета — в начале и в конце вояжа. А чтобы визитеры не потеряли в хмельном тумане информацию, куда они ездили и зачем, им выдали набор фотографий, посвящённых «зверствам большевиков», и в общих чертах рассказали, что нужно говорить. Преисполнились ли много претерпевшие от ближайшего соседа украинцы сочувствием по отношению к польским офицерам, история умалчивает.

Однако основной информационный удар пришёлся по Польше.

«В разгар Катынской кампании я был в Польше. Гитлеровская польская газета „Курьер Варшавский“ заполняла целые страницы фамилиями польских офицеров, будто бы замученных большевиками в Катыни. Из больших предприятий в Катынь посылались делегаты, которые по возвращении должны были рассказывать о зверствах большевиков. Таких же представителей немцы посылали даже из концлагерей. Это были польские офицеры.