Катынь. Ложь, ставшая историей - Елена Прудникова

Судебно-медицинская экспертиза на основе данных и результатов исследований:

считает установленным акт умерщвления путём расстрела военнопленных офицерского и частично рядового состава польской армии;

утверждает, что этот расстрел относится к периоду около 2-х лет тому назад, т. е. между сентябрём — декабрем 1941 г.;

усматривает в факте обнаружения судебно-медицинской экспертной комиссией в одежде трупов ценностей и документов, имеющих дату 1941 г., доказательство того, что немецко-фашистские власти, предпринявшие в весенне-летнее время 1943 г. обыск трупов, произвели его не тщательно. А обнаруженные документы свидетельствуют о том, что расстрел произведён после июня 1941 г.;

констатирует, что в 1943 г. немцами произведено крайне ничтожное число вскрытий трупов расстрелянных польских военнопленных;

…отмечает полную идентичность метода расстрела польских военнопленных со способом расстрелов мирных советских граждан и советских военнопленных, широко практиковавшимся немецко-фашистскими властями на временно оккупированной территории СССР, в том числе в городах — Смоленске, Орле, Харькове, Краснодаре, Воронеже».

О да, вот тут у наших был колоссальный материал для сравнения!

«Документы, обнаруженные на трупах.

Кроме данных, зафиксированных в акте судебно-медицинской экспертизы, время расстрела немцами военнопленных польских офицеров (осень 1941 г., а не весна 1940 г., как утверждают немцы) устанавливается также и обнаруженными при вскрытии могил документами, относящимися не только ко второй половине 1940 г., но и к весне и лету (март-июнь) 1941 г.

Из обнаруженных судебно-медицинскими экспертами документов заслуживают особого внимания следующие:

На трупе № 92:

Письмо из Варшавы, адресованное Красному Кресту в Центральное бюро военнопленных… Письмо написано на русском языке. В этом письме Софья Зигонь просит сообщить местопребывание её мужа Томаша Зигоня. Письмо датировано 12.IX.40 г. На конверте имеется немецкий почтовый штамп — „Варшава, IX-40“ и штамп „Москва, почтамт 9 экспедиция, 28.IX.40 года“ и резолюция красными чернилами на русском языке: „Уч. Установить лагерь, направить для вручения 15.XI. 40 г.“ (подпись неразборчива).

На трупе № 4:

Почтовая открытка, заказная № 112 из Тарнополя с почтовым штемпелем „Тарнополь 12.XI.40 г.“

Рукописный текст и адрес обесцвечены.

На трупе № 101:

Квитанция № 10293 от 19.XII.1939 г., выданная Козельским лагерем о приёме от Левандовского Эдуарда Адамовича золотых часов. На обороте квитанции имеется запись от 14 марта 1941 г. о продаже этих часов Ювелирторгу.

На трупе № 46:

Квитанция (№ неразборчив), выданная 16.XII.1939 г. Старобельским лагерем о приёме от Арашкевича Владимира Рудольфовича золотых часов. На обороте квитанции имеется отметка от 25 марта 1941 г. о том, что часы проданы Ювелирторгу.

На трупе № 71:

Бумажная иконка с изображением Христа, обнаруженная между 144 и 145 страницами католического молитвенника. На обороте иконки имеется надпись, из которой разборчива подпись — „Ядвиня“ и дата „4 апреля 1941 г.“ (т. е. и переписка была, а может быть, даже свидания? — Авт.).

На трупе № 46:

Квитанция от 6 апреля 1941 г., выданная лагерем № 1-ОН о приёме от Арашкевича денег в сумме 225 рублей.

На том же трупе № 46: квитанция от 5 мая 1941 г., выданная лагерем № 1-ОН о приёме от Арашкевича денег в сумме 102 рубля.

На трупе № 101:

Квитанция от 18 мая 1941 г., выданная лагерем № 1-ОН о приёме от Левандовского Э. денег в сумме 175 рублей.

На трупе № 53:

Неотправленная почтовая открытка на польском языке в адрес: Варшава, Багателя, 15 кв. 47 Ирене Кучинской. Датирована 20 июня 1941 г. Отправитель Станислав Кучинский».

Что ж, этого и следовало ожидать — когда надо проверить тысячи карманов и прочих возможных тайников, обязательно что-то зевнёшь. Наши это знали, искали и нашли. А поскольку единственным фактором, по которому немцы устанавливали время расстрела, было отсутствие у пленных документов с датами позднее марта 1940 года, то версию Геббельса можно считать похороненной.

Нет, конечно, и наши вполне могли подложить документы — но у «комиссии Бурденко» есть ещё и больше сотни свидетелей, вещественные доказательства, наконец повседневная германская практика геноцида. А что есть у немцев?

Да, но как же всё-таки быть с доктором Бутцем и его исследованием, включавшим, например, детальнейшее описание состояния внутренних органов покойных? Неужели он всё это выдумал из головы?

Не обязательно. Взглянем попристальнее на характерный стиль доктора. Вот, например, типичный для него пассаж:

«Не говоря уже о многочисленных других трупах, при исследовании польского лейтенанта Стефана Мейстера… можно было обнаружить на различных частях обмундирования уколы штыком, с четырьмя лучами, как это бывает от уколов советским штыком, наподобие стилета…»

Любой человек, когда-либо имевший дело с отчётом общественной организации о проделанной работе, легко разгадает загадку этой лукавой статистики. Скорее всего, данный пассаж означает, что доктор исследовал тело польского лейтенанта, которого кто-то подгонял к месту казни взятой в качестве трофея советской винтовкой с примкнутым штыком, а потом, подумав про себя: «Ну он же не один такой!» — добавил про «многочисленные другие трупы».

Тем более что Бутц нигде не упоминает, сколько тел они исследовали — лишь даёт понять, что все поголовно. Но сам характер этого исследования заставляет в том усомниться — уж больно оно дотошное.

Кстати, о дотошности. Д-р Бутц, описывая состояние трупов (уж позвольте не приводить его громадные цитаты), признавая хорошую внешнюю сохранность, утверждает, что состояние внутренних органов не соответствует внешности. И приведённые им чрезвычайно детальные акты вскрытия вроде бы это подтверждают. Что совершенно расходится с советским актом экспертизы.

Если бы немцы проводили вскрытия в массовом порядке, от этого факта нельзя было бы отмахнуться. А вот если их было мало, если немецкий патологоанатом исследовал ровно столько трупов, сколько требовалось для его научной работы — несколько десятков, может быть, пару сотен, тогда проблема поворачивается другой стороной и находит объяснение ещё одна неувязка.

Один из необъяснимых моментов данной истории — зачем понадобилось возить в Козьи Горы трупы? Много на трёх-пяти машинах всё равно не перевезёшь, а несколькими сотнями больше или меньше — какая разница? Не собирались же они привезти туда семь тысяч мертвецов, чтобы достичь заявленного в «Официальном материале» количества?

А вот если предположить, что трупы со стороны возили для экспертов — эти странные поездки получают объяснение. Вряд ли патологоанатомы сами ползали по раскопам — скорее всего, они удовлетворялись теми трупами, которые им приносили. И что мешало распоряжавшимся работой людям из ГФН предоставить им не катынские, а более старые тела?

Откуда немцы могли их взять? Например, с кладбищ при советских лагерях военнопленных. Если поляков не расстреливали в массовом порядке, то это отнюдь не значит, что никто из них не мог совершить преступления, караемого смертной казнью, умереть от болезни или несчастного случая. В конце концов, можно было предпринять поездку к местам боёв 1939 года и покопаться в воинских захоронениях, где полно мертвецов в польской военной форме. Что, собственно, мешало немцам это сделать? Да ровным счётом ничего!

…Как видим, акты экспертиз отличаются один от другого кардинально — и в описании могил, и в установлении сроков смерти. Кроме того, вторая экспертиза не нашла практически никаких следов первой. Либо это были какие-то совсем другие могилы (но где тогда те, что были описаны д-ром Бутцем?), либо одна из экспертиз, пардон, лукавит. Какая именно? Авторитет у доктора Прозоровского был ничуть не меньше, чем у доктора Бутца. И что теперь делать — с понимающим видом намекать, как бедный Прозоровский боялся НКВД или как бедный Бутц дрожал перед гестапо?

Впрочем, сам же немецкий доктор, попав в трудное положение, тут же предлагал воспользоваться всем комплексом доказательств, а не одними результатами экспертизы. И что нам мешает сделать то же самое? Перед вами два комплекса фактов и свидетельств — советский и немецкий. Какой весомее?

Весомее советский, но лишь потому, что чекисты были более умелыми мастерами провокаций.

Откуда сие известно?

Как откуда?! Ну вы, батенька, прямо с Луны свалились!! Весь сам Оруэлл подробнейшим образом описал в своём бессмертном романе министерство правды — он его из головы, что ли, выдумал?