Проклятые туманом - Сондра Митчелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тогда я с гордостью поднялась на борт. В каюте пахло сигаретами и, думаю, пивом тоже — кислый запах, будто чей-то пот. На приборной доске лежала записка, исписанная знакомым папиным почерком. Сорок два килограмма. Этого мало, чтобы оплатить счет за свет.
Проведя пальцами по приборной доске, вытащила запасной ключ, который был спрятан, и завела двигатель. Я выйду в море в последний раз на лодке, которая вырастила меня той, кем я являюсь, и уничтожила.
Двигатель зарычал, шестеренки посылали мягкую вибрацию по всему корпусу. Я включила лампы, чтобы аккуратно вывести лодку из гавани, не задев другие суда. А затем выключила и направилась в темноту. Маяк освещал те места, где находились мелководье и отмели.
Уходя в ночь, я оставила позади «Сломанный Клык» и Джексон-рок.
Когда я заглушила двигатель, воцарилась абсолютная тишина. Волны шептались, но посторонних звуков не было. Птицы не кричали. Выйдя на палубу, я подняла лицо к небу. Там дальше, в нескольких милях от меня, бушевал шторм — молнии прорезали небо и воду. Я ощущала вибрации, исходящие от них.
Тяжелая волна подняла, а затем опустила «Дженн-а-Ло». Несильный толчок, небольшой подарок от бури вдалеке. Темные тучи приближались к синей воде и ко мне, уступая лишь свету луны. Она находилась достаточно близко и была яркой, отражая свет слабым ореолом. Это означало, что скоро пойдет дождь или снег — почти точный прогноз.
На горизонте поднялась еще одна волна. Нет, не штормовая. Луч света, который отразился на ней, не разделился, а покатился словно камень, который уронил великан. Медленно и лениво. Но волна ушла под лодку и следом тягач врезался в стену каюты.
Я поскользнулась на палубе и чуть не упала. Меня окружала черная вода. Когда «Джен-а-Ло» выровнялась, я ощутила брызги на своей коже.
Ухватившись за поручень, подготовилась к следующей волне. Мое дыхание было ровным, но сердце билось слишком быстро. Когда лодку качает, все, что вы видите, искажено. Океан над головой, а небо внизу. Вода заливала палубу, казалось, что она течет тоже неправильно.
Я потянулась к аварийному радиобую, но тут же отдернула руку. Если он подаст сигнал бедствия, прибудет береговая охрана и мне придется оставить «Дженн-а-Ло».
Я не понимала почему паникую — ведь это не первый мой шторм. Качалась на высоких и белых волнах — мы называли их простынями. Я видела много бурь, поэтому вцепилась в косяк двери, когда следующая волна настигла лодку.
Все исказилось снова.
Корма поднялась к небу. Ужасный звук наполнил воздух, тягач грозил вырвать все болты. Холодильник с содовой вынесло на палубу, и он врезался в меня. Лед разлетелся в стороны и холодные куски коснулись моей кожи. Но это удача, потому что, если бы на палубе остались приманки, я была бы уже мертва. Лодка резко опустилась вниз. Холодильник выкинуло за борт, а тягач ударился о стену каюты, оставив после себя глубокий след на дереве. Кубики льда трескались под моими ногами.
Я направилась в каюту, пот катился с меня. Выпрямившись, я повернула ключ. Двигатель зарычал, но тут же затих. Это не имело никакого значения, меня настигла новая волна.
Я ударилась головой о ветровое стекло. Боль, резкая и полная искр, взорвалась в моей голове. Горячая струйка крови потекла по виску. Проигнорировав это, я включила все лампы. И радио тоже. Мне нужно было сориентироваться.
Двигатель работал, но без света двигаться опасно. Ведь вдалеке могут быть другие лодки. «Папина подружка» тоже предостерегала.
Когда загорелись огни, сработала трюмная сигнализация. Радио работало плохо. В какофонии звуков я уловила обрывок предупреждения. Штормовая волна и высокий прилив вызывает трех-четырехметровые волны, которые опасны для малых судов. И уж тем более не должно быть никаких долбанных шлюпок.
Сигнал тревоги завыл: «Будьте внимательны на воде! Проверьте двигатель!» Я выключила микрофон и помехи стихли. Но никто не ответил на мой призыв. При включенном свете я отчетливо видела хаос. Острые, опасные волны впереди меня. Они медленно поднимались, а «Дженн-а-Ло» предвкушала грядущий удар.
И вот снова лодка накренилась вперед. Палубу залило еще больше, но этого недостаточно, чтобы потопить лодку. Я уже включила трюмный насос, и он работал так быстро, как только мог. «Дженн-а-Ло» спроектирована так, чтобы вода надолго не задерживалась. Ведь мы весь день вытаскивали приманки.
Нет, проблема была не в этом.
Настигла еще одна волна. Она обрушилась на лодку, словно кто-то ударил кулаком. И вот в этом была проблема.
Океан может поглотить лодку. Не потопить, а именно поглотить.
Когда лодка наполняется водой, она не тонет сразу. Это происходит постепенно и в движении. Изящно даже. Медленно приближаясь ко дну, другим морякам и лодкам, которые были принесены в жертву великой синеве.
Стараясь найти выход из данной ситуации, я поперхнулась запахом сигарет. Стерев песок с лица, покачнулась, когда очередная волна врезалась в «Дженн-а-Ло». Повсюду были провода — они раскачивались, словно внутренности какого-то черного зверя, вспоротые ножом. И запах — соль и пепел, приманки, пот и страх. Я ощущала холод и тепло одновременно. Я пыталась подняться на ноги.
Рация покачнулась недалеко от меня, и я постаралась поймать ее. Поймав, нажала на кнопку.
— Мэйдэй10, мэйдэй мэйдэй… вызывает «Дженн-а-Ло», позывной «ЗМГ0415».
Застонав, словно живое, мне ответило лишь море. Бросив рацию, я повернулась. На меня надвигалась стена — черная с серебренными оттенками.
Посейдон свирепствует. Нептун воюет. Внезапно я успокоилась. Мне не нужно будет объяснять, кто я. Именно об этом я думала, когда брала лодку. Не нужно будет признавать себя виновной в суде или давать возможность адвокату разрывать меня на части. Не придется смотреть, как Сет встречается с другой девушкой.
Я почувствовала горькое сожаление — я больше не увижу Бейли, маму, отца и еще один закат над Атлантикой.
Прежде чем я успела всерьез обдумать это, стена обрушилась. Меня поглотило море.
Грей
Обычно я этого не знаю. Я вижу, как одна из человеческих душ борется под моим маяком, и трепещу. Не имеет значения, кто это. Тайна, которую я не могу разгадать, да и не пытаюсь. Я достаю из шкафа банку. Сосуды шепчут и гремят — такие живые в моей руке. И окунаюсь в стихию.
Несмотря на
