Погоня - Джеймс Кервуд

Но тут ей пришлось громко вскрикнуть. Когда Пегги спросила ее, в чем дело, то она затруднилась сказать ей, что Джон Альдос так крепко сжал ей руку. Он и обратно ехал между двух дам.

— Так останешься калекой на всю жизнь, — упрекала она Альдоса полчаса спустя. — И я заслужила это, потому что слишком была любезна с вами. Теперь я начинаю убеждаться, что некоторые писатели прямо невыносимы!

— Не пройдемся ли мы с вами после обеда? — умолял он ее уже в двадцатый раз.

— Очень, очень сомневаюсь в этом.

— Но я прошу вас, леди Грэй.

— Подумаю.

Она оставила его одного и даже не оглянулась, когда вместе с Пегги Блектон входила в дом. Но когда оба они, Альдос и Блектон, отъезжали от дома, то увидели в окошке два лица, глядевшие им вслед, и две руки, махавшие им на прощанье.

— Иоанна и я хотим отправиться сегодня после обеда на прогулку, — обратился Альдос к Блектону по дороге, — и я хочу попросить вас не беспокоиться, если мы не вернемся к четырем часам. Не дожидайтесь нас. Мы будем смотреть на взрыв с какой-нибудь горы.

Блектон усмехнулся.

— Не беспокойтесь, не забраним вас! — сказал он. — С точки зрения постороннего наблюдателя, Джон, мне кажется, что вы собираетесь получить нечто большее, чем простую надежду.

— Я? Очень возможно. Только вы не забудете передать мистрис Блектон, что мы не вернемся к четырем часам?

— Нет, нет! К тому же имейте в виду, Джон…

Он втянул в себя дым чуть ли не сразу из всей трубки.

— К тому же имейте в виду, Джон, — закончил он, — что здешний пастор живет рядом со мной.

С этой минуты и вплоть до самого обеда Джон Альдос пребывал в какой-то совершенно нереальной атмосфере, точно во сне. Его надежды и счастье достигли своей наивысшей точки. Он был уверен, что Иоанна пойдет с ним, и, несмотря на все свои усилия доказать себе противное, все-таки чувствовал, что представляется самый подходящий случай для объяснения. Точно сквозь сон он осматривал работы Поля Блектона. А когда они возвратились вместе домой, он прошел прямо к себе в комнату, побрился, переоделся и приготовился к обеду.

Иоанна и Блектон уже ожидали его в столовой.

С первого же взгляда на Иоанну он почувствовал уверенность. Она была одета в серый костюм для прогулки. Никогда еще не казалось ему, что можно было так долго накрывать на стол и тысячу раз он посылал в кухню свои безмолвные ругательства. Ровно в час они сели за стол и ровно через час встали. Было четверть третьего, когда оба вышли из дому.

— Не пройтись ли нам в горы? — спросил он. — Оттуда интересно будет посмотреть на взрыв.

— Я заметила, — ответила Иоанна, точно не обращая внимания на его вопрос, — что в некоторых отношениях вы до мелочности наблюдательны. Так, например, относительно какого-нибудь завитка волос вы стоите вне конкуренции. Но зато во всем другом вы абсолютно слепы.

— Что вы этим хотите сказать? — встревожился он.

— Сегодня утром я потеряла свой шарф, а вы даже этого не заметили. А это для меня совсем необычный шарф. Я купила его еще в Каире и вовсе не хотела бы, чтобы и он тоже взлетел на воздух.

— То есть, как это понять?

— Да, да! Я потеряла его в туннеле. Когда мы входили в него, то он был еще на мне.

— Тогда вернемся за ним! — обрадовался он. — У нас еще достаточно времени впереди — так что взобраться на горы до взрыва еще успеем.

Двадцать минут спустя они уже подошли к мрачному устью туннеля. Там по-прежнему не было никого, и Альдос полез за спичками в карман.

— Подождите здесь, — сказал он. — Через две минуты я вернусь.

Он зажег спичку. Фонарь оказался на пустом ящике. Он зажег его, стал разыскивать шарф и вдруг услышал шелест. Он обернулся и увидел перед собой Иоанну, освещенную фонарем.

— Нашли? — спросила она.

— Нет еще.

Они наклонились над полом, и Иоанна с радостным криком подняла шарф. Когда оба выпрямились и посмотрели друг на друга, Альдос вдруг почувствовал, что сердце у него остановилось и что Иоанна сразу побледнела, как смерть. Туннель вдруг вздрогнул; до них донесся глухой отдаленный гул и когда Альдос подскочил к Иоанне, и схватив ее за руку, бросился к выходу, этот гул превратился в оглушительный рев; порыв ветра ворвался к ним в туннель, загасил фонарь и оставил их в темноте. Казалось, что вся гора закружилась вокруг них, и вдруг послышался дикий, полный отчаяния, крик Иоанны. Она заметила, что дневной свет перестал светить им в устье туннеля, и что их окружила со всех сторон глубокая, непроглядная темнота. Им в лицо хлынул поток пыли и мелких камней, так что пришлось отбежать от него назад — и они разъединились.

— Джон Альдос! Где вы?

— Я здесь, Иоанна! Я только хочу засветить фонарь!

Его дрожащие руки нашли, наконец, фонарь. Он зажег его вновь, и Иоанна подползла к нему, бледная, как смерть. Он держал фонарь над плечом, и вместе они уставились в ту сторону, где перед этим был выход из туннеля. Масса пыли застилала им глаза. Вход оказался заваленным. А затем они оба медленно обернулись друг к другу, и каждый понял то, в чем они не ошибались, потому что это была Смерть, которая уже зашептала свой беспокойный призыв в этом каменном гробу, притом самая ужасная из смертей, — и они оба стояли, не произнося ни слова, и смотрели друг на друга в этом полном ужаса молчаливом понимании.

ГЛАВА XIX

Иоанна первая нарушила молчание.

— Туннель завален! — прошептала она.

Ее голос звучал странно. Это уже не был голос Иоанны. Альдос не мог ей ответить; у него, точно петлей, перехватило горло, и кровь застыла, когда он вдруг увидел, каким бледным было ее лицо и какой ужас отражался в ее глазах. Некоторое время он не мог тронуться с места, а затем, точно вдруг что-то свалилось с плеч, исчез страх.

Он улыбнулся и протянул ей руку.

— Вероятно, случился обвал перед входом в туннель, — сказал он, вынуждая себя говорить таким тоном, точно ничего серьезного не произошло.

— Обвал… — повторила она безучастно.

Она приняла от него фонарь, и голыми руками Альдос принялся за дело. Но не прошло и пяти минут, как он должен был признать, что разгребать землю одними только пальцами было бы сплошным безумием. Голыми руками все равно нельзя было расчистить туннель. И все-таки он работал, врываясь пальцами в землю и в щебень, как животное, которое выкапывает для себя нору. Через несколько минут он действовал, как сумасшедший, мускулы его напрягались до крайней степени, разодранные руки кровоточили, и то и дело, как барабанный бой, в его ушах звучали слова Блектона: «Сегодня в четыре часа пополудни! Сегодня в четыре часа пополудни!»

Затем он докопался до плотной каменной массы. Она грузно уселась прямо на провод, придавив его к земле. Он выпрямился, достал платок, стер с лица пыль и пот и, когда подошел к Иоанне, то в выражении лица не было ни малейшего страха. При тусклом освещении лампы он даже улыбался.