Каста огня - Петер Фехервари

— Полковник, ваши недавние действия вызвали значительное… беспокойство. Впрочем, вы одержали здесь великую победу. Если вы отправитесь со мной на «Могущество», то, даю слово, вас ждет покаяние, сообразное деяниям.

— Ясно.

После долгого молчания Гурджиеф почувствовал, что теряет терпение, и добавил металла в голос.

— Уверен, полковник, ваши люди уже достаточно настрадались…

— Элиас Уайт, — произнес Катлер, глядя на исповедника холодными и мертвыми глазами.

— Не понимаю, о чем…

Двигаясь быстро, словно вихрь, командир конфедератов одним плавным движением выхватил саблю из ножен и сделал выпад, превративший растерянность Гурджиефа в ярко пылающую агонию. Опустив глаза, исповедник увидел, что клинок погрузился ему в живот; завороженный Йосив смотрел, как на одеяниях вокруг раны расплывается багровое пятно.

— За Элиаса Уайта, — добавил полковник, вонзая саблю глубже. — И всех остальных.

Пока Гурджиеф хватал ртом воздух, клинок выходил у него из спины, и летиец всё приближался к беловолосому отступнику, пока их лица не оказались на расстоянии лишь нескольких сантиметров. Исповедник увидел, что глаза арканца больше не холодны и не мертвы. Напротив, они как будто горели, сияли в глазницах, словно двойное солнце, и Йосиву вдруг подумалось, что он снова бредит. Боль казалась очень даже настоящей, но, быть может, Гурджиеф по-прежнему блуждал в серо-зеленой вечности Клубка.

Как я мог надеяться, что Она когда-нибудь отпустит меня?

Вокруг исповедника внезапно загрохотала какофония битвы, но звуки казались далекими, приглушенными и неважными. Мир сузился до ширины ужасного, терзающего клинка, который приковал Йосива к чудовищному полковнику.

— Это сон? — спросил Гурджиеф.

Видение как будто задумалось над ответом.

— Думаю, об этом ты узнаешь, если проснешься, — сказало оно.

А затем полковник отбросил священника прочь, вырвав саблю из раны. Хлынула кровь; теряя равновесие, Йосив заковылял спиной вперед, что-то бессловесно бормоча в попытках вырваться из кошмара, пока тот не прикончил его.

Не может же всё закончиться вот так. Я странствовал в порченом сердце этого мира, сражался с демонами, видел, как вращаются потайные шестерни реальности.

Но, возможно, все эти чудеса были наваждением, а сам исповедник — всего лишь безумцем. После очередного шага его нога не нашла опоры, и летиец повалился в канал. Утопая в объятиях кишащей жизнью Квалаквези, Йосив Гурджиеф думал только о том, удастся ли ему проснуться.

Когда «Серебряная пуля» Вендрэйка ворвалась на площадь, схватка уже почти закончилась, но безумие пылало с прежним неистовством. С грохотом остановив «Часового», капитан увидел, как умирают последние двое летийских солдат: один из кавалеристов сбросил их с палубы канонерки шквалом высокоскоростных зарядов. Серобокие, столпившиеся по берегам канала, победно взревели и принялись стрелять в воздух.

Выругавшись, Хардин откинул фонарь и выпрыгнул из машины. После долгих часов в тесной кабине ноги всадника едва не подкосились. Жуткое странствие Вендрэйка по улицам Раковины длилось всю ночь, казалось, что лабиринт развалин сужается вокруг него, за каждым перекрестком оказывался новый, за ним — следующий, но ни одна дорога не вела наружу. И где-то посреди некрополя капитан услышал, что за ним следует другой «Часовой», несется на скорости, невероятной для столь искореженной, изломанной машины.

«Нет ничего невозможного или незыблемого, — осознал Хардин, наблюдая за хаосом на берегу. — Нет никаких правил и никогда не было. Всё вокруг бессмысленно и безумно. Уайт был прав, а я просто не понимал этого, пока не оказался здесь. Не хотел понимать…»

В капитана врезался какой-то чернобородый архаровец, завывавший, будто дикарь. Отпихнув его в сторону, Вендрэйк начал проталкиваться через толпу, словно человек, который хочет поскорее пробиться на собственную казнь. Повсюду вокруг носились серобокие, улюлюкали и насмехались над летийцами; некоторые расстреливали мертвецов из лазвинтовок, поджигая тела и заставляя дергаться, как тряпичных кукол. Хардин вдруг понял, что орет на солдат, но при этом не слышит собственных слов, плотно окутанный тенями прошлого.

«Повторяется история с Троицей, — понял кавалерист, в разум которого хлынули давно похороненные воспоминания. — Зараза в наших душах вернулась, чтобы превратить всех нас в чудовищ…»

В буйствующей толпе он заметил Катлера и Мэйхена, стоявших над изуродованным комиссаром. Летиец слабо подергивался, пытаясь встать на ноги, которых у него уже не было, а Энсор смотрел на раненого со звериным оскалом, при виде которого у Вендрэйка кровь заледенела в жилах. Джон выглядел немногим лучше — через открытое забрало Хардин рассмотрел сведенное гримасой ненависти лицо, похожее на улыбающийся череп.

Похоже, общее безумие волновало только ведьму, которая отчаянно металась вокруг Катлера, и её громадный вералдур возвышался рядом, оберегая северянку от толпы. Внезапно зеленые глаза женщины впились в капитана, и она закричала у него в голове: «Ты должен остановить это!»

Оскорбление уязвило Хардина так же сильно, как и вторжение. Конечно, он должен остановить это!

Я не могу. Пути назад нет.

Борясь с сомнениями, Вендрэйк протолкался к офицерам.

— Хватит! — закричал он, отпихивая Катлера от комиссара. — Ради Провидения, хватит! Мы арканцы, а не порченые варпом звери!

Не как эти проклятые души в Троице!

Резко повернувшись к Хардину, Энсор зарычал и поднял саблю. Отпрянув при виде пылающих яростью глаз полковника, Вендрэйк всё же не оставил раненого летийца. Капитан встретил взгляд командира, усилием воли заставляя безумца отступить. Тут же в поединок вмешалась более могучая воля, чем у кавалериста; Катлер покачнулся и скривился, борясь с захватчиком.

На этот раз Хардин обрадовался вмешательству северянки, но битва шла непросто. Конфедерат видел, что женщина дрожит всем телом, пытаясь успокоить подопечного. Ведьма усилила хватку, и влага в воздухе замерзла, осыпавшись крохотными ледяными кристалликами. Только тогда сабля полковника с лязгом упала на берег, а сам он посмотрел на Вендрэйка шалыми глазами, словно пробудившись от кошмара.

— Семь Яростей для звезд… — пробормотал Катлер.

Беги!

Ведьма стегнула разум капитана, заставив его отпрыгнуть в сторону, и в тот же миг рядом пронесся лазразряд, посланный снизу вверх. Развернувшись, Хардин увидел, что искалеченный комиссар целится в него из лазпистолета.

— Император обви…

Мэйхен прервал летийца, безжалостно растоптав его.

— У меня так привычка появится, — со злостью заметил Джон.

Когда перестрелка закончилась, Жук почувствовал, что Оди Джойс оседает в его хватке. Разведчик кивнул мистеру Рыбке, и они выпустили зеленого, после чего тот упал на колени и заревел, будто большой сломленный ребенок.

«А ведь так и есть», — подумал Клэйборн.

Впрочем, Оди уже вполне взрослый, и рано или поздно парня прикончат, если он не возьмется за ум. Джойс психанул, когда Катлер выпотрошил двинутого священника — принялся орать про ересь и убийство. Держать его пришлось вдвоем.

— Славный денек! — крикнул Дикс. Жук скривился, поглядев на худощавого пустошника, который шкандыбал к ним с берега и ухмылялся, как идиот. — Сегодня, парни, я по-любому заслужил кусочек собственного Громового края!

Клэйборн сплюнул от презрения. Битва на самом деле была резней — пятьдесят человек против чуть ли не пяти сотен с девятью «Часовыми»! Летийцы и минуты не продержались. Жуку было ничуть не жаль кровожадных ублюдков, но участвовать в бойне он не хотел.

— Чё ты на меня так смотришь, полукровка? — прорычал Джейкоб.

— Я на тебя ваще никак не смотрю, Дикси. Ты никогда милашкой не был, а сейчас от тебя натурально блевать тянет.

С этими словами Клэйборн повернулся спиной к изуродованному пустошнику.

— Эй, куда пошел, полукровка! — выхватив нож, Дикс бросился на него, как Жук и ожидал. Крутнувшись на месте, разведчик пнул Джейкоба в рожу, и мерзавец, теряя равновесие, отступил на несколько шагов. Будь у пустошника нос, Клэйборн бы его точно сломал.

— Реально хочешь пройтись по Громовому краю, парень? — злобно кричал Жук, обрушивая на ошеломленного Джейкоба град ударов. — Тогда нужно покорячиться как следует. Кровью надо истечь ради своего Громового края, Дикси!

Остальные «Пылевые змеи» безразлично наблюдали за избиением, как бы сбрасывая в происходящее весь ужас и боль вчерашнего дня. Когда пустошник рухнул, разведчик немного подождал, затем увидел, что Джейкоб пытается встать, и снова пнул его. Потом Клэйборн было отвернулся, тут же передумал и ещё попинал Дикса, просто на всякий случай. Заметив, что мистер Рыбка беспокойно смотрит на него огромными глазами, Жук неожиданно застыдился.