«Черные кабинеты» История российской перлюстрации. XVIII – начало XX века - Владлен Измозик

На изменение сети перлюстрации влияли также транспортные новации. В мае 1837 года была учреждена экстрапочта между Одессой и Варшавой. Поэтому наместник в Царстве Польском И.Ф. Паскевич и генерал-губернатор Новороссии и Бессарабии М.С. Воронцов высказались за то, чтобы корреспонденция из южных губерний России в ряд иностранных государств отправлялась через Варшаву, а не через Радзивилов. В связи с этим, по мнению князя Голицына, доложенному 9 октября 1838 года в Царском Селе, возникала деликатная проблема: почтовые отправления «выходили из‐под надзора российской перлюстрации, а Варшавская заменить ее не может, ибо производиться будет вне пределов Российской империи [странное утверждение в устах российского сановника, поскольку Царство Польское было юридически и фактически частью империи], где в видах пользы государственной должно сосредотачиваться все, относящееся до благосостояния собственно России». В случае же если государь будет уверен, что «перлюстрация в Варшаве достаточно может обеспечить надзор корреспонденции», то предлагалось войти в переговоры с почтовыми ведомствами Царства Польского и Пруссии для обсуждения конкретных вопросов нового маршрута перевозки почты404.

В развитие данного сюжета 16 апреля 1839 года высочайше было утверждено представление о направлении корреспонденции из южнорусских и ряда других губерний в Вену через Варшаву. Это давало возможность доставлять почту из Вены в Санкт-Петербург вместо четырнадцати – семнадцати дней за восемь с половиной суток. В новой ситуации терял смысл «черный кабинет» в Радзивилове. Было решено «в видах пользы государственной… чтобы корреспонденция, которая пойдет через Варшаву, подвергнута была наблюдению в одном из центральных ее пунктов в империи, независимо от того надзора, который установлен для нее в Варшаве». Таким пунктом был определен Житомир, «куда будет стекаться вся корреспонденция… на Варшаву из южных губерний России». Туда из Радзивилова перевели двух чиновников для занятия «секретным делом независимо от нынешнего ее [почтовой конторы] состава»405.

Создание новых «черных кабинетов» определялось и внешнеполитическими интересами. В частности, в конце 1830‐х – начале 1840‐х годов усиливается внимание к ситуации в Дунайских княжествах (Молдавии и Валахии). Напомним, что с XV века они находились в зависимости от Османской империи. Но в ходе русско-турецких войн здесь росло влияние Российской империи. Уже в 1800 и 1801 годах были учреждены российские заграничные почтовые конторы в Бухаресте и Галаце. По Бухарестскому миру 1812 года Турция лишалась права держать войска в княжествах. По Адрианопольскому миру 1829 года – отказалась от вмешательства во внутренние дела княжеств. В 1829–1834 годах Валахией и Молдавией управлял российский генерал П.Д. Киселев. Вместе с тем с 1826 года в каждом из княжеств избирались господари с утверждения России. Постепенно в Молдавии и Валахии росло национальное движение под лозунгами объединения в единое государство и достижения полной независимости. К тому же здесь сталкивались интересы ряда крупнейших государств: Австро-Венгрии, Великобритании, России, Турции, Франции.

Выше я уже упоминал о создании службы перлюстрации в Бухарестской почтовой конторе в 1815 году. В ноябре 1839 года А.Х. Бенкендорф сообщил А.Н. Голицыну повеление государя «учредить бдительнейший надзор за заграничной перепиской, проходящей через г. Одессу и Бессарабской области местечко Рени». На докладе 19 ноября Голицын представил императору два варианта исполнения этого повеления. Согласно первому, предлагалось «учредить в Одессе и Рени надзор за корреспонденцией, поступающей и отправляемой в иностранные земли». Препятствием здесь являлась трудность найти чиновника со знанием языков греческого, молдавского и валахского (одно из наречий румынского языка). Второй вариант предусматривал пересылку корреспонденции для «надзора» в Киев, Житомир, Вильно и Москву. Но это означало существенное замедление прохождения почты. Николай I согласился с мнением князя о предпочтительности первого варианта. Было решено учредить перлюстрацию в Одессе и Рени при почтовых конторах, назначив туда по два чиновника «для секретного дела», ибо найти специалиста со знанием всех языков, на которых в этих местностях шла переписка, было крайне трудно. Особое внимание предлагалось обратить на корреспонденцию, идущую через Одессу в Дунайские княжества, Турцию и обратно406. Почти через месяц, 12 декабря, Голицын получил «Высочайшее разрешение обратиться к генерал-губернатору Новороссии и Бессарабии М.С. Воронцову с просьбой о приискании надежных чиновников, владеющих греческим и молдаво-валахским языками». И только 10 марта 1840 года Голицын доложил государю о готовности начать перлюстрацию в Одессе и Рени.

В ходе этого доклада встал весьма конкретный вопрос: как проводить перлюстрацию с бумагами, представляемыми для окуривания в карантины Одессы и Рени? Дело в том, что начиная с 1823 года Россия пережила в XIX веке восемь эпидемий холеры: в 1823, 1829, 1830, 1837, 1847, 1852, 1865 и 1892 годах. При этом пять раз заболевание приходило с юга. Каждая эпидемия продолжалась ряд лет. Лучшим средством для недопущения холеры в новые регионы до 1860‐х годов считались карантины. В них проводилось окуривание людей и вещей серой. В карантинах Одессы и Рени в это время часто проводилось окуривание важных дипломатических бумаг. Поскольку карантин не зависел от почтовой конторы, то эти бумаги оставались бы вне секретного надзора. Выход был найден с помощью барона Ф.Ф. Стуарта, чиновника секретной экспедиции, знакомого с устройством карантинов. От него А.Н. Голицын узнал, что перлюстрацию можно производить в так называемой практической комнате, куда никто не допускается без особого разрешения директора карантинного дома. Бумаги же находятся в курительных ящиках в карантинной комнате двадцать четыре часа, хотя для производства окурки достаточно и тридцати минут. Поэтому уже окуренные бумаги можно перенести в практическую комнату для снятия копий407.

Через несколько лет, 27 декабря 1843 года, было принято решение учредить в данном регионе дополнительно «черный кабинет» в Галаце с учетом пребывания в этом городе консулов почти всех европейских стран. Объектом для перлюстрации должна была стать корреспонденция, идущая через Галац из Константинополя и Бухареста на Рени в Россию и обратно. В Галац для «секретного дела» решили направить чиновника «под гласным именем» переводчика, каковых штат заграничных почтовых контор не предусматривал408.

Постоянной головной болью для верховной власти оставался польский вопрос. Во всех секретных докладах и после подавления восстания 1830–1831 годов отмечалось стремление большинства польского населения к восстановлению независимости. Поэтому одной из важных задач перлюстрации был контроль за перепиской поляков. В этой связи в ходе всеподданнейшего доклада В.Ф. Адлерберга 2 декабря 1847 года обсуждался вопрос об усилении «черного кабинета» в Одессе. Руководитель почтового ведомства доложил, что находящиеся в Турции, Болгарии, Сербии выходцы из Польши с английскими и французскими паспортами «могут стараться заводить сношения с пребывающими в Одессе их соотечественниками». Но одесский почтмейстер перегружен, поэтому необходимо при почтовой конторе иметь еще одного чиновника «для секретного надзора за перепиской и в особенности между поляками». Было решено учредить в одесской почтовой конторе должность цензора иностранных газет и журналов, который совмещал бы свои прямые обязанности с перлюстрацией409.

Появление в империи новых органов политического розыска и политического контроля – III Отделения в 1826 году и Корпуса жандармов в 1827‐м – поставило перед высшей властью вопрос об их взаимодействии с «черными кабинетами». С одной стороны, переписка жандармских офицеров была объявлена неприкосновенной для перлюстраторов. С другой стороны, на этой почве возникали конфликты. Весной 1838 года начальник 4‐го жандармского округа генерал-майор Дробуш «отнесся доверенным образом» к окружному почт-инспектору 5‐го округа А.О. Имбергу в отношении наличия сведений, что «местное почтовое начальство имеет секретное предписание вскрывать письма, следующие лицам, занимающим по службе значительные посты». Иными словами, Дробуш намекал на перлюстрацию секретной переписки своих подчиненных. В связи с этим управляющий Почтовым департаментом князь А.Н. Голицын 20 апреля 1838 года сообщал начальнику III Отделения и шефу жандармов А.Х. Бенкендорфу, что всем учреждениям, где производится перлюстрация, «строжайше воспрещено вскрывать пакеты, адресуемые на имена офицеров Корпуса жандармов» и «ныне же строжайше подтверждено <…> виленскому губернскому почтмейстеру, чтобы переписка вверенного Вашему сиятельству корпуса оставалась неприкосновенною»410.