Молодой Ленинград 1981 - Владимир Александрович Приходько
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здравствуй! — единственная завязка разговора, которую он сумел найти.
Рыжий сидел боком на узкой металлической планке, связывающей спускавшиеся с верхней перекладины штанги, и слегка отталкивался от земли свободной ногой. На подошедшего Мишку он и не взглянул, но ответил:
— Здорово! Давно не виделись.
— Я вот… А что ты фильм не смотришь?
— Ящик сломался, — нехотя буркнул Рыжий.
На самом деле ему просто не дали смотреть. Отец переключил на другую программу, а Витьку, когда он заспорил, мать выставила из комнаты. Соседки дома не оказалось, идти к Фоме было стыдно, и Витька забрался сюда, рассчитывая отсидеться незамеченным до конца фильма. И вот — приперся этот.
— Ничего, ты не огорчайся. Фильм так себе. Я его видел. А вечер сегодня хороший.
Вечер действительно был хорош. Теплый, спокойный. Но фильм тоже был хороший, старый, прошедший по экранам еще до того, как они научились отличать чужих от своих, и весь двор ждал этого дня с самой пятницы, с момента, когда принесли программу.
— Хороший, говоришь… — повторил Рыжий и неожиданно взорвался: — Заткнись, жирный! Уматывай отсюда, понял?!
Мишка отпрыгнул, но не ушел — остался стоять, пристально разглядывая Рыжего.
— Ну, чего вылупился?!
— Слушай, за что ты меня так не любишь?
— Твое какое дело?!
— Ну как же, — Мишка попытался усмехнуться, — все-таки это и меня немного касается.
— А тебе небось хочется, чтобы все тебя любили?
— Не обязательно, — соврал Мишка, — но хотелось бы знать — за что?
— Глухой, что ли?! — Арбуз сам нарывался, и Витька сдерживался из последних сил. — Еще раз повторяю — не твое дело! Не лю… — споткнулся на непривычном слове, — не люблю — и весь сказ!
Но тот не унимался:
— Но за что? Играю я плохо? Так не брали бы.
— Я бы не брал, — Витька спрыгнул с качелей, намереваясь уйти, отвязаться от надоеды. — Команда решила взять — и взяли. А я как команда.
— А ты, значит, не в команде?
— То есть как? — растерялся Рыжий. Он повернулся и подошел вплотную. — А ну, повтори!
— Да ты послушай, — заторопился объяснить Мишка, — ты вот говоришь — команда решила. А кто решал? Фома, Прыщ, Леха… Они спорили-спорили, решили, наконец, и тебе сказали. Ну, и получается, что команда — это только они. А ты в стороне. Правильно?
— А пошел ты!..
Рыжий не ударил, только пихнул в грудь. Но во время разговора Мишка все отодвигался, пока не допятился до песочницы, и теперь, качнувшись от резкого толчка, споткнулся о бортик и растянулся во весь рост. Рыжий стал над ним, может быть, ожидая, что Мишка захочет подняться и дать сдачи, но, поняв, что тот и не собирается вставать, быстро ушел.
Мишка лежал неподвижно до тех пор, пока видна была голова Рыжего, и только когда тот свернул на боковую дорожку, скрывшись за высокими и густыми кустами, осторожно поднялся на ноги. Особенного урона он не понес: саднило плечо, попавшее на камень, да вся одежда была в песке, пробравшемся и к телу под ремень, в рукава, между пуговиц на рубашке и брюках. Мишка отряхнулся, высыпал песок из сандалет и отправился искать Чира. Он и не подозревал, что умеет так злиться.
Фильм еще не кончился, и Мишка пересек двор, прошел под противоположной аркой и, перебежав улицу, длинной анфиладой проходных дворов вышел на набережную и не спеша побрел вдоль Большой Невки. Речной воздух остудил первую злость, но прилипшие к телу песчинки, заставлявшие его извиваться на ходу, напоминали о мести. Все-таки он был уже не столь уверен в своей правоте и до самого двора взвешивал «за» и «против», не решил ничего определенного и положился на случай.
А случай уже поджидал его. Вездесущие мальки уже разнесли новость по всему двору:
— А Рыжий ка-ак даст! А Арбуз хлоп… и все, — добавляли разочарованно.
Чира Мишка нашел во дворе. Угловые собрались на бетонной лестнице, поднимавшейся к входу в склад книжного магазина, и, наперебой хватая друг друга за руки, обсуждали просмотренный фильм. Мишка подошел нерешительно, но Чир только его и ждал. Он мигом соскочил с лестницы. Махнул Мухе и позвал Женьку, возившегося внизу у стенки с мячом.
— Ну как? — Чир внимательно осмотрел Мишку и, хотя тон был соболезнующий, вроде остался недоволен отсутствием повреждений.
— Да ничего как будто, плечо вот только…
— Ладно, сейчас мы ему устроим! Жека, идешь?
Женька в последний раз поймал мяч и присоединился к карательной группе. Сверху на них сыпались напутствия и советы.
Мишка был доволен таким оборотом. Ему даже не пришлось просить, ребята сами выступили на его защиту. Так и должно быть. Когда сильный бьет слабого, это подло, и справедливость должна быть восстановлена. Он приободрился и, в то время как Муха с Женькой вприпрыжку перебрасывались мячом, шел сзади с Чиром, преподносившим ему на ходу основы кулачного боя. Обычно он, как и все во дворе, говорил мало, короткими и корявыми фразами, но сейчас, перечисляя все эти нырки, уклоны, подставки, прямые, апперкоты, Чир просто захлебывался словами. Сначала и Мишка заразился его воодушевлением, но, чем дальше, тем отчетливей представлял, что не кому-то в телевизоре, а именно ему через десяток минут придется подставлять, ладонь под удар, оберегая свой нос, или сгибаться, пропуская над головой кулак Рыжего, который в его воображении разросся почти до размеров волейбольного мяча. Кроме того, ему еще ни разу не приходилось бить человека в лицо. Он поскучнел, и Чир, заметив это, оборвал на полуслове:
— …а в общем, все это чушь. Бей в глаз и делай клоуна. Усек?
— Угу…
— Да не дрейфь! Пусть только пальцем шевельнет!
Мишке показалось, что Чиру этого-то больше всего и хотелось.
Рыжего они нашли во втором дворе. Он стоял у дуба, разговаривая с Фомой. Увидев подходивших ребят, он и не дернулся бежать, только отступил назад, прижимая спину к дереву. Чир стал напротив, держа при себе Мишку. Муха и Женька зашли с флангов. Фома шажок за шажком выбрался из окружения, но совсем не ушел — остановился на приличном расстоянии.
— Так что он тебе сделал, Рыжий?
Рыжий не отвечал. Опустив руки, он неотрывно смотрел на Чира; ни ненависти, ни страха — одно лишь угрюмое ожидание читал Мишка в его глазах.
— Что, здоровым стал?! — загудел Муха. —
