Признание - Джон Гришэм

Карлоса послали за пиццей и пивом, и, когда он вернулся, устроили ужин за большим столом в конференц-зале. После приезда Олли Тафтона решили сыграть партию в покер. Олли был одним из немногих чернокожих адвокатов в Слоуне и близким другом Робби. Фигура Тафтона напоминала шар для боулинга, и он утверждал, что весит четыреста фунтов, хотя оставалось неясным, гордился ли он этим сам. Олли был шумным и жизнерадостным и с удовольствием предавался самым разным удовольствиям: еде, выпивке, покеру и, к сожалению, кокаину. Пару раз его чуть не лишили права заниматься адвокатской практикой, но Робби помог ему выпутаться. Олли зарабатывал на разборах автомобильных аварий, но его гонорары неизменно куда-то улетучивались. Если Олли находился в комнате, то весь шум исходил от него. Вот и сейчас он сразу взял бразды правления в свои руки: назначил Карлоса дилером, установил правила, рассказал последние неприличные анекдоты и при этом не переставал пить пиво и доедать холодную пиццу. Играть сели Марта Хендлер, которая обычно выигрывала, помощница юриста Бонни, Кристина Гинце, боявшаяся играть, но еще больше боявшаяся Олли, и выполнявший отдельные поручения Бен Шутс, подрабатывавший еще и частным сыском.

В пиджаке Шутса, висевшем на стене, имелся пистолет. У Робби в офисе было два заряженных дробовика. Аарон Рей всегда носил оружие при себе и совершал обход здания, проверяя окна и парковку. В течение дня в контору поступило несколько звонков с угрозами, и все были настороже.

Робби забрал пиво к себе в кабинет и, оставив дверь открытой, позвонил своей подруге Деде, с которой они вместе жили. Та оказалась на занятии йогой и абсолютно не переживала по поводу предстоящей казни. Они были вместе уже три года, и Робби даже стал подумывать, что у них есть шанс. Деде не проявляла практически никакого интереса к его работе, и это было огромным плюсом. Поиски большой любви уже не раз приводили его к женщинам, которые не могли смириться с тем, что жизнь с ним напоминала игру в одни ворота, ворота Робби. Нынешняя подруга была независима, и они встречались только в постели. Она была на двадцать лет моложе, и Робби по-прежнему души в ней не чаял.

Он позвонил журналисту в Остин, но не сказал ничего, что того бы заинтересовало. Потом он набрал номер судьи Элиаса Генри и поблагодарил за звонок губернатору. Они пожелали друг другу всего хорошего, и оба знали, что предстоящие двадцать четыре часа будут помнить долго. Стрелки часов на стене, казалось, замерли на десяти минутах девятого, когда вошел Аарон Рей и произнес:

— Горит Первая баптистская церковь.

Противостояние в Слоуне началось.

Глава 15

Если Киту и удалось поспать, то он этого не заметил. В последние три дня он спал мало, в самое неподходящее время и совершенно выбился из обычного графика. Когда зазвонил телефон, пастор готов был поклясться, что лежал с широко открытыми глазами. Однако Дана услышала звонок первой и толкнула его. После четвертого или пятого звонка он взял трубку.

— Слушаю, — произнес Кит, пытаясь прийти в себя, и Дана включила свет. 23.40. Они легли спать меньше часа назад.

— Привет, пастор. Это я, Тревис, — прозвучал голос.

— Привет, Тревис, — ответил Кит, и Дана потянулась за халатом. — Где ты?

— Здесь, в Топеке, в какой-то забегаловке в центре города недалеко от Анкор-Хауса. — Он говорил медленно, язык чуть заплетался.

Кит решил, что Бойетт выпил.

— Почему ты не в Анкор-Хаусе?

— Это не важно. Послушайте, пастор, я ужасно голоден. Ничего не ел с утра и сейчас сижу с чашкой кофе, потому что совсем без денег. Я просто умираю с голода. Поможете мне?

— Ты пил, Тревис?

— Пару пива. Я в порядке.

— Ты потратил деньги на пиво, а не на еду?

— Я позвонил не для того, чтобы ссориться, пастор. Как насчет ужина?

— Конечно, Тревис, но тебе надо вернуться в Анкор-Хаус. Тебя там ждут. Я разговаривал с Руди, и он сказал, что у тебя будут неприятности, но не волнуйся, еще не поздно все исправить. Давай я тебя где-нибудь покормлю и отвезу домой.

— Я не вернусь туда, пастор, так что не будем об этом. Я хочу поехать в Техас. Прямо сейчас! Я действительно хочу поехать. Я расскажу всем правду, покажу, где тело, буквально все! Мы должны спасти этого парня.

— Мы?

— А кто, пастор? Мы оба знаем правду. Если мы с вами поедем туда, то сможем остановить казнь.

— Ты хочешь, чтобы я отвез тебя в Техас прямо сейчас? — спросил Кит, глядя в глаза жене. Та решительно замотала головой.

— Больше некому, пастор. У меня есть брат в Иллинойсе, но мы не общаемся. Я мог бы позвонить своему куратору, но сомневаюсь, чтобы он захотел поехать в Техас. У меня есть пара приятелей в «Доме на полпути», но у них нет машины. Когда вся жизнь проходит в тюрьме, друзей на свободе обычно не бывает.

— Где ты сейчас, Тревис?

— Я же говорил: в забегаловке. И очень голоден.

— Где именно?

— В «Голубой луне». Знаете ее?

— Да. Закажи себе еды. Я буду через пятнадцать минут.

— Спасибо, пастор.

Кит повесил трубку и сел на край кровати рядом с женой. Несколько минут оба молчали, не желая ссориться.

— Он пьян? — наконец спросила Дана.

— Не думаю. Он, конечно, выпил, но соображает. Я не знаю.

— Что собираешься делать, Кит?

— Я оплачу ему ужин или завтрак, не знаю что, и посмотрю, не передумает ли он снова. Если нет, то у меня нет выбора: придется отвезти его в Техас.

— У тебя есть выбор, Кит. Никто не заставляет тебя доставлять этого извращенца в Техас.

— А как быть с парнем в камере смертников, Дана? Подумай о матери Донти Драмма. Сегодня она увидит своего сына в последний раз!

— Бойетт врет! Он постоянно врет!

— Может, да, а может, и нет. Подумай о том, как высоки ставки.

— Ставки? Да ты рискуешь своей работой! Своей репутацией, карьерой — всем! У нас три маленьких сына, о которых нельзя забывать!

— Я не ставлю под удар карьеру или семью, Дана. Мне могут выразить порицание, но не более того. Я знаю, что делаю.

— Ты уверен?

— Нет. — Пастор быстро скинул пижаму, надел джинсы, кроссовки и красную бейсболку.

Жена молча смотрела, как он одевался. Кит поцеловал ее в лоб и вышел.

Бойетт разглядывал большое блюдо с едой, когда Кит занял место напротив него. Посетителей в закусочной было мало — лишь несколько упитанных полицейских угощались выпечкой. Кит заказал кофе и подумал о странностях судьбы: непойманный убийца и нарушитель режима условно-досрочного освобождения с аппетитом набивает себе желудок в окружении слуг закона.

— Где ты был целый день? — спросил Кит.

— Я точно не помню, — справившись с тиком, ответил Тревис и отправил в рот огромный кусок яичницы.

— Пропал целый день! Мы же собирались записать твое признание на видео и отправить его властям и в СМИ Техаса в надежде на чудо. А ты все испортил.

— Что сделано, то сделано, пастор, и не надо к этому возвращаться. Вы отвезете меня в Техас или нет?

— Ты решил нарушить режим?

Снова тик. Глоток кофе, дрожащая рука. Казалось, у Бойетта дрожит буквально все: и голос, и кончики пальцев.

— Сейчас я меньше всего думаю о нарушении режима. Все мои мысли — о скорой смерти. И еще я переживаю за этого парня в Техасе. Я старался выкинуть его из головы, но не смог. И девушку тоже. Я должен увидеть ее перед смертью.

— Зачем?

— Я должен сказать ей, что мне очень жаль. Я причинил много горя людям, пастор, но убивал лишь однажды. — Он взглянул на полицейских и продолжил, понизив голос: — И я сам не знаю, почему так вышло. Она мне нравилась больше всех. Я хотел, чтобы она всегда была рядом, а когда понял, что это невозможно, то…

— Все ясно, Тревис. Теперь к делу. Слоун, штат Техас, находится отсюда в 400 милях по прямой, но на машине получится порядка 550, причем часть пути пройдет по узким двухполосным шоссе. Сейчас полночь, и если мы отправимся в течение часа и будем мчаться как сумасшедшие, то к полудню доберемся. До казни останется шесть часов. Есть соображения, что мы сделаем, когда приедем?

Бойетт, методично прожевавший кусок колбасы, задумался над вопросом. Похоже, нехватка времени совершенно его не волновала. Кит обратил внимание, что тот клал в рот очень маленькие куски и запивал их кофе или водой. Он не производил впечатление человека, умиравшего с голода. Еда для него была не так важна.

Сделав очередной глоток кофе, Бойетт произнес:

— Я думал, мы поедем в местную телестудию, и я там все расскажу, сделаю признание, тогда эти идиоты поймут, что убийство совершил не тот парень, и остановят казнь.

— Все так просто?

— Не знаю, пастор. Я никогда раньше такого не делал. А вы что предлагаете?

— На данном этапе найти тело гораздо важнее, чем сделать признание. Если честно, Тревис, то с учетом количества и ужасного характера твоих преступлений доверия твои слова ни у кого не вызовут. После нашей встречи в понедельник я навел кое-какие справки и выяснил: существует немало сумасшедших, которые, узнав о казни, выдают себя за убийц.