Лабиринт - Лия Симонова

Сонечкина мама через день, с утра до позднего вечера, работала кассиром в соседней с их домом сберкассе. Сегодня она не скоро придет домой, а без мамы Сонечке с Николаем Тихоновичем совсем худо. Развалился в комнате на диване с газетой, а ей уже пора уходить. Как же забрать из шкафа свои вещи?

Часы в кухне показывали пять. Соня начала нервничать. И так у нее, кроме школьной формы, никаких стоящих нарядов нет. Она заранее решила надеть старенькие брючки, тесные и сильно потертые, но сейчас же все щеголяют в потертых дырявых брюках. И она как все. Как все! На свитере просвечивали локти, Соня собиралась зашить их, но уже не успеет. Пусть, так даже современнее — во всем должна быть небрежность!

Внезапно Николай Тихонович появился на кухне. Он шел толстым животом вперед, лицо его горело от злопыхательства и в руке, как копье, он держал Сонин дневник.

— Как я посмотрю, и в школе вы себя вести не умеете, барышня. Прикидываетесь скромницей, тихоней, а на самом-то деле вы, оказывается, не только дома, но и на уроках безобразничаете. Вот и завуч возмущена вашим поведением. Я пойду, пойду в школу, я выясню, что вы там такое натворили. Может, и там вы допускаете вольности, если вам даже в дневник записали замечание?..

— Всем записали замечание, всему классу, — волнуясь, пояснила Соня, — мы шумели. А лазить по чужим сумкам непристойно!

Спокойствие, скорее даже, безразличие ко всему завладело Сонечкой. Она обошла стороной Николая Тихоновича и снова направилась в ванну, чтобы надеть оставленную там форму и поскорее сбежать из дому.

— Что это вы себе позволяете, барышня? — поспешил за ней Николай Тихонович. — Я с вами разговариваю, а вы поворачиваетесь и уходите! Какое неуважение к старшим! Какая невоспитанность! И во всем, буквально во всем, — безнравственность! — Раскаленная сковородка шипела слюною, и толстый, взад-вперед ходящий живот прижимал Соню к умывальнику.

— Выпустите меня, — потребовала Сонечка, и внутри ее привычно натянулась струна. — Я спешу. Я опоздаю.

— Куда это вы опаздываете, чаровница? Ваш дневник красноречиво свидетельствует о том, что вы плохо успеваете по математике. Ступайте в комнату и садитесь за уроки, я займусь с вами…

— Мама позволила мне погулять, я уже сделала уроки.

— Мама слишком либеральничает с вами. Мне это не по душе. — Николай Тихонович наслаждался своей властью над падчерицей. — Я сам займусь вашим перевоспитанием. Сперва дело — потом безделье.

— Вы не смеете! — не помня себя от бешенства, завопила Соня. С силой, неизвестно откуда взявшейся в ее щупленьком теле, отпихнула Николая Тихоновича, сунула в лицо ему резиновую куклу для прочистки ванны, ослепила и придушила на время и вынудила отступить. — Вы не отец мне и вообще здесь никто. И распоряжаться мною вы не имеете права…

Выдавив Николая Тихоновича из крохотной ванной комнаты, Сонечка, пылая от гнева, натянула на себя платье, выскочила в прихожую, сдернула с вешалки пальто и, не надев его, бросилась вниз по лестнице.

— Это хулиганство вам не пройдет даром! — услышала она сверху. — Вы жестоко поплатитесь и еще пожалеете!

Сонечка бежала по морозной улице, и слезы ее инеем застывали на ресницах. «Хоть бы мне совсем окоченеть, превратиться в сосульку и повиснуть на какой-нибудь трубе или крыше! — думала Сонечка, приближаясь к Арининому дому. — Только бы не возвращаться обратно! Не сталкиваться с «батюшкой»! Не видеть его отвратительного живота, его коротких, словно обрубленных, пальцев, его вспаханного докрасна лица и дрожащей то льстивой, то угрожающей ухмылочки!..»

После ванны и разгорячившего ее сражения с отчимом Сонечка так закоченела, что, даже обжигаясь горячим чаем в гостях у Арины, никак не могла согреться.

— Тебе нужно спиртику хлобыстнуть! — определила лечение Арина. — Где-то был у Татьяны, она у нас медработник…

— Ну что ты, что ты, Ариша, разве можно… — попробовала отказаться Сонечка.

Но Арина не слушала ее. Нашла в серванте графинчик со спиртом, уронила несколько капель на язык, поморщилась. Наполнила спиртом небольшую стопку, разбавила от, приказала:

— Пей! Это лекарство. А то заболеешь.

Сонечка покорно выпила. Задохнулась. Охнула. Вскочила. И вдруг почувствовала, как приятное тепло заполнило ее, освободило от напряжения. Голова немного закружилась, хотелось лечь, вытянуть ноги…

Но Арина растирала уже ее ноги спиртом, сняла с нее платье, помассировала спину и грудь, и Соне была приятна ее ласковая забота.

— Поспи маленько, — посоветовала Арина, напяливая на Соню свой толстый шерстяной свитер и старые джинсы. — Я сбегаю за Наташкой, вернусь и разбужу тебя.

— А если придут твои родители? — уже проваливаясь в дрему, спросила Сонечка.

— Не придут! — утешила ее Арина. — Татьяна останется на ночное дежурство, а отец попрется по магазинам и, сама знаешь, постоит там часок-другой в очереди. А я одной ногой там, а другой здесь. Спи, не боись.

Соня заснула и видела сон, но не тот, что мучил ее всю жизнь, другой, прекрасный. Она гуляла в большом цветущем саду, пели птицы, и пахло сиренью. Соня, как наяву, засомневалась: «Зимой и сирень цветет? Странно…» Но долго размышлять ей не пришлось, потому что сказочно прекрасная фея взяла ее за руку и повела за собой, к ручью, в котором переливались, играли солнечные блики. И этом солнечном пруду плавали, обгоняя друг друга, юноши, похожие на сказочных принцев. Сонечка ощутила потребность прыгнуть в этот ручей, порезвиться в воде рядом с принцами. Оглянулась на фею, а она головой ей кивает, улыбается и к воде подталкивает. И сама прыгнула в ручей, смешалась с солнечными бликами, сверкнула, как драгоценный камень. Сонечка заторопилась, чтобы не остаться одной на берегу, скинула толстый шерстяной свитер и джинсы, удивилась: «Зачем Арина меня закутала? Солнце же и сирень в цвету!» Улыбнулась и поплыла.

Принцы, прекрасные, сказочные, манят ее, раскрывают объятия и даже теснят друг друга, будто борются за нее, такая она для них для всех пригожая, желанная. «Я же знала, знала, — явственно мелькнула уже родившаяся однажды мысль, — они все убедятся, что я не хуже других! Я привлекательная!» И Соня поплыла к принцам, одарила их улыбкой, такой же обворожительной, как у Лины. А Вике она показала язык! На Боба оглянулась, пожала плечами: что же, мол, ты упустил меня, все на Лину заглядывался, а теперь, извини, сам видишь, я принцесса, мне нельзя с простым смертным, мне позволено только с принцами… И Сонечка отвернулась от Боба, совершенно к нему безразличная, нырнула в глубину за сказочными юношами. А они почему-то удирают от нее, отшатываются, словно она заразная. Она хочет что-то объяснить им, пытается догнать, но догнать не может… Руками и ногами от воды отталкивается, а не движется. Крутит ее вода, затягивает в воронку… «Помогите, помогите же!» — кричит Сонечка и протягивает руки к принцам, но они не замечают ее протянутых рук, словно и нет ее в воде перед ними. И фея не слышит ее, удаляется вслед за принцами… «Зачем я поплыла? — удивляется Сонечка. — Я же не умею плавать. Надо просыпаться… Просыпайся, Соня, поскорее…»

— Надо просыпаться! Просыпайся, Чумка! — Аринин звонкий голос звучит над самым ухом Сонечки, и она пытается стряхнуть с себя видения, вернуться в реальность, опереться на крепкую Аринину руку.

— Ариша, ты пришла? А мне такой хороший сон снился, только конец немного странный. Ты была феей, по почему-то от меня ушла… Почему ты ушла?..

— Так я же за Наташкой ходила, — не поняла Соню Арина. — Давай поднимайся скорее, нас ребята ждут, ты не забыла? Садись, я из тебя человека сделаю, только Наташку покормлю. И сами забросаем чего-нибудь в рот. Есть хочешь?

— Хочу, — призналась Сонечка. Ей нравилось быть своим человеком в доме Арины. Нормальным человеком…

На встречу с ребятами они опаздывали и бежали. Соня изо всех сил старалась не отставать от Арины. Она грезила о том времени, когда Арина окончательно сделает из нее нормального человека. Как все, человека.

Ей уже не было холодно — шерстяной Аринин свитер и джинсовые брюки отлично согревали ее. Брюки прикрывали ее старомодные войлочные ботинки почти целиком, потому что Арина была выше Сони даже два года тому назад, когда носила эти брюки, ставшие ей теперь короткими и узкими. С этими брюками Сонечкино короткое пальтецо стало смотреться курточкой. Никто таких ватных клетчатых курточек не носил, но Арина придумала замотать смешной, из искусственного меха, воротник широким шарфом, перекинув один конец вперед, а второй — назад. Получилось вполне сносно. И Сонечкино лицо, преображённое макияжем, выглядело уже не таким страдальческим, отрешенным. Сонечка держалась увереннее, не гнулась в три погибели, не втягивала голову в плечи и улыбалась.

— И не молчи все время, будто в рот воды набрала, — поучала Соню Арина, — расскажи что-нибудь веселое. Ты анекдоты знаешь? Будет разговор, ты свое мнение не прячь. Будь среди своих своим человеком, чтоб на тебя не косились, не остерегались тебя. Когда ты молчишь, фиг тебя знает, о чем ты там думаешь. Может, шпионишь за всеми… Поняла, нюня?..