Лекции по психоаналитической психиатрии - Абрахам Брилл

Примечательно, что при желании проиллюстрировать природу остроумия в голову приходят непристойности. Почему? Моя испорченность в этом отношении, могу вас уверить, не большая, чем у других. Мы все подвержены одинаковым социальным ограничениям и вынуждены вытеснять в точности одни и те же чувства, которые неожиданно обнаруживаются в благоприятных обстоятельствах. В оправдание хочу сказать, что только те, кто контролируют примитивные побуждения, находят удовлетворение в шутках на соответствующие темы.

Много лет назад, в 1923 г., «Нью-Йорк геральд» опубликовала воскресную статью, содержащую любимые шутки знаменитостей. К моему удивлению, редактор обратился и ко мне с просьбой прислать любимейшую шутку. Я вспомнил лучшую из услышанных мной острот и сказал себе: «Редактор никогда ее не опубликует». Наконец я направил в газету письмо следующего содержания: «Уважаемый господин редактор, я собрал большое количество острот, но едва ли хоть одна из них пригодна для печати. Поэтому приходится предполагать, что вы получите множество историй и анекдотов, но это не будут любимейшие остроты опрашиваемых. Перебрав с полдюжины историй, я отсылаю вам анекдот, уступающий самому лучшему». Редактор опубликовал письмо и анекдот. В течение нескольких недель меня осаждали телефонные звонки и корреспонденции с назойливым вопросом о лучшей шутке.

Еще раз повторяю: остроумие — продукт цивилизации, оно представляет окольный способ эмоциональной разрядки. Шутки, пользующиеся особым успехом, имеют главным образом отношение к контролю за сексуальностью или другими накладываемыми цивилизацией ограничениями. Способность отпускать подобные шутки избавляет

от некоторых вытесненных чувств самого остряка и предоставляет замещающий выход напряжения его слушателям. По этой причине мы рассматриваем остроты как искаженное выражение чего-то очень глубокого и фундаментального, но удерживаемого под контролем цивилизации.

Но остроумие является окольным путем не только в снятии сексуального напряжения, но также ослабляет агрессию. Бейсбол, футбол, боксерские поединки, матчи по теннису и другие соревнования служат социально санкционированному выходу агрессии и помогают среднему гражданину взять под контроль свои агрессивные побуждения. Когда читаешь Малиновского и Риверза (они жили среди примитивных народностей и могут считаться авторитетами), узнаешь, что с прекращением охоты за головами примитивные люди утратили интерес к жизни и действительно вымирают.

Другими словами, агрессия, представляющая одно из предназначений всех животных, неожиданно утратила источник удовлетворения, и началось вымирание. Несколько медиков- миссионеров, проработавших в разных регионах Африки, на совещании миссионерской организации рассказывали об аналогичных фактах. Люди, по-видимому, не рождаются благонравными творениями, какими их хотело бы видеть христианство и другие религии. Без агрессии мы не смогли бы выдержать борьбу за существование и сексуальную конкуренцию. «Слабое сердце не завоюет благородную даму», — гласит одна из пословиц, отражающая сексуальные отношения. Все религии, особенно христианство, стараются избавить человека от проявлений агрессии, но лишь частично преуспели в этом. Лев и лань, возможно, когда-нибудь будут лежать рядом, как предсказывал пророк, но, судя по настоящему и прошлому, лев окажется скорее всего очень старым и уже умирающим. Не желая показаться излишне пессимистичным скажу, что мы научились контролировать эмоции с помощью спортивных состязаний и выборов. Не в последнюю очередь осуществлению контроля служат праздники, когда смягчаются ограничения и можно расслабиться. «Дни пьянства» — так выражают шутники отношение к свободному времяпрепровождению. Именно поэтому христианство оказалось не в состоянии искоренить языческие праздники при обращении людей в новую веру. В Массачусетсе, например, до сих пор запрещено законом отмечать Пасху, так как этот весенний праздник язычники посвящают богине любви Венере.

В процессе выборов, вследствие вовлеченности фундаментальных факторов, можно непосредственно наблюдать проявления регулируемой агрессии. Выбирая президента или любое официальное лицо для руководства нами, регулирования нашей жизни, мы бессознательно думаем о своем детстве, когда нуждались в защите и/обеспечении. Человек, которого мы хотим выбрать, должен быть точной копией или более сложным воплощением первых лидеров. В конечном счете он имеет сходство с отцом или представляет личностный тип, способный служить поддержкой в борьбе с отцом. В огромном большинстве семей отец действительно является «правителем» или «президентом». Папа— титул главы Римской католической церкви. Название титула тождественно слову «отец». Другими словами, мы стремимся идентифицироваться с вождем, соответствующим детскому восприятию отца, который теперь вызывает амбивалентное чувство: любовь и ненависть. Поэтому на предвыборных кампаниях всегда используются категоричные утверждения. Средний гражданин изживает амбивалентные чувства, отказываясь видеть просчеты своего кандидата и выискивая только отрицательное в оппоненте. Все, что остается делать, — это читать высказывания последователей разных кандидатов в разгар предвыборной кампании.

Они не называют друг друга открыто «сук… детьми», но подразумевают это.

Склонность к остротам обычно выражает прямую или замаскированную агрессию. Примером может служить история, рассказанная о Уэнделле Филлипсе— стороннике отмены рабства, однажды оказавшемся по пути на конференцию в одном поезде со священниками из Южных штатов. Когда южане узнали, что едут вместе с Филлипсом, они решили подшутить над ним. Один из священников спросил:

Вы Уэнделл Филлипс?

Да, сэр, — последовал ответ. — Вы великий противник рабства?

Яне великий, но противник.

Вы не тот, кто произносит речи против рабства в Нью-Йорке и Бостоне?

Да, это я.

Почему вы не едете в Кентукки и не произносите речи там?

Филлипс посмотрел на спрашивающего и задал свой вопрос:

Вы священник?

Да, я священник, — ответил южанин.

Вы спасаете души умерших из ада? — Да.

Так почему вы не отправитесь туда?

Суть остроумия в этой шутке состоит в игре на смысловом многообразии. Ни будь Уэнделл Филлипс культурным человеком, он не стал бы острить. Он просто сказал бы священнику: «Пошли вы к черту!» Но джентльменам не полагается открыто выражать свои чувства. Они используют эвфемизмы, непрямые выражения, как в приведенной остроте, чтобы посрамить соперника.

Другими словами, в основе остроумия лежат те же механизмы искажения, которые мы находим в невротических и психотических симптомах. Например, одна параноидная шизофреничка спросила меня во время визита: «Где ваш красный галстук, доктор Хилл?» Вначале я не придал значения ошибочному воспроизведению моей фамилии, но оговорка сохранялась более года, и я заинтересовался, что имеется в виду. «Должно быть, дело в звуковой ассоциации фамилий Хилл и Брилл», — сказал я себе. Но однажды раскрыл истинное значение оговорки. Незадолго до знакомства пациентки со мной ее оперировал известный нью-йоркский хирург А.А.Берг, инициалы которого совпадают с моими. Более того, пациентка хорошо знала немецкий язык, а фамилия Bergпереводится с немецкого на английский как «hill». Она, таким образом, идентифицировала меня с хирургом, глубоко разрезавшим ее тело, и увидела во мне врача, попытавшегося глубоко проникнуть в ее душу. Все знали, что доктор Берг носит красный галстук. Следовательно, явно «нелепая» оговорка основывалась не только на звуковом сочетании, но и на сгущении реальных мыслей, т. е. действовал механизм, обнаруживаемый в сновидениях и остротах.

Давайте теперь обратимся к фрейдовской классификации неврозов. Как вы знаете, Фрейд начинал в качестве исследователя в области неврологии. Многие годы он работал в лаборатории Брюкке, затем вместе с Майнертом занимался анатомией мозга. Всем интересующимся этим аспектом деятельности Фрейда следует почитать его труды по афазии и дисплегии. Мы сосредоточимся здесь только на работе Фрейда как психоаналитика, относящейся к неврозам. Вместе с Блейлером он начинал с изучения истерии, но вскоре счел необходимым уделить больше внимания другим неврозам. Истерия и неврастения были в то время всеобъемлющими неврозами. Средний психиатр все психопатологические проявления вмещал в эти нозологические формы. Форель называл неврастению «помойкой» медицинской практики: всю патологию, не умещавшуюся в рамки других заболеваний, относили

к неврастении. Фрейд сузил представление о неврастении, вычленив из нее все тревожные состояния, и постепенно создал следующую классификацию неврозов.

— Актуальные неврозы:

Неврастения