Один в поле воин - Виктор Иванович Тюрин

тогда я подсказал ей настоящий русский рецепт от простуды, который якобы нашел в одном из американских журналов. Мне самому уже надоело это наивное вранье, но как по-другому проявить свои обширные знания я пока не знал. Леди Вильсон мне не поверила, при этом заявив, что американские журналы нередко пишут всякую чепуху, и позвонила в посольство, жене одного из сотрудников, с которой недавно познакомилась. Та неожиданно подтвердила, что это действительно хорошее средство, а еще посоветовала Марии купить горчичный порошок и попарить своему благоверному ноги. Жена сенатора ее поблагодарила, но немного подумав, решила ограничиться чаем с вареньем.

Теперь, сидя за столом, мы обсуждали события сегодняшнего вечера. Мария все еще не могла отойти от кошмара, переживая его раз за разом, пока я не показал на бутылку коньяка, стоявшего на столе:

– Тетя Мария, вы излишне нервничаете. Может, выпьете для успокоения нервов?

– Я? Думаешь, поможет? – она на секунду задумалась. – Почему бы и нет?

Генри налил жене треть бокала, она, морщась, отпила, потом сделала еще глоток. Когда спустя пять минут бокал опустел, муж ей снова налил, а когда я уже уходил, миссис Вильсон была уже пьяна, но при этом почти спокойна.

Вернувшись в свой номер, скинул верхнюю одежду, после чего достал книгу и уселся в кресло, после чего стал медленно изучать ее, начиная с обложки и кончая последней страницей с датой издания и типографией, которая ее напечатала. Даже на первый взгляд книга была не новая и слегка потрепанная. Судя по всему, ее явно не один раз читали, об этом говорили подчеркнутые карандашом слова и фразы. Кроме этого, на полях страниц было семь коротких комментариев, типа: зря. Это лишнее. Особенно странным являлось то, что никаких указаний или сносок, к чему можно было отнести замечания на страницах, не было. Первый, пусть и детальный осмотр ничего не дал, тогда я решил изучить каждую страницу на свет, но начал с тех листов, где были подчеркнуты слова и фразы. Ничего не нашел, никаких особых пометок или намеков на выделенные слова или фразы. Отложив книгу, стал думать.

«Что мы имеем? Сказал бы, что это шпионские игры, так тут кое-что не вяжется. Ладно, начнем сначала. Уголовники пришли к художнику за книгой. Он ее сразу не отдал, поэтому они его пытали. Сразу напрашивается такой вопрос: на фига двум матерым уголовникам книга на немецком языке? Сомневаюсь, что они когда-нибудь слышали о Гете. Значит, их кто-то послал за ней. Дальше существует вероятность, что меня начнут отслеживать, если, конечно, этот кто-то сумел правильно оценить ситуацию и сделать соответствующие выводы. Если я правильно рассуждаю, то первый ход должен сделать противник. Теперь определимся по действующим лицам. Резаный. Если чекисты не будут вникать в это дело, а они, похоже, передали это дело милиции, то урка, если не дурак, следователю про книгу ничего не скажет. Ему, как вору, шпионская статья совсем не в масть, да и свалит все на Слепня. Насчет угрозы американцам? Так тут совсем все просто. Скажет, что хотел посмотреть на американские деньги, так как никогда их не видел, а тупые американцы меня не так поняли. Если он будет упорно стоять на своем, то ему дадут три-четыре года, и только потому, что он рецидивист. Этот вариант для меня самый предпочтительный, но если милиция размотает бандита и узнает, что все это случилось из-за какой-то книги, за дело возьмутся чекисты. Это плохой вариант. Особых доказательств у них на меня нет, но я буду находиться под подозрением, к тому же есть вероятность оказаться у них в подвале. Впрочем, завтра уже кое-что прояснится на допросе. Посмотрим, как поведет себя следователь. Теперь по книге. Может, ее уничтожить? Как у нас говорится: „нет человека – нет проблемы“. А если возьмут за горло? Нет, не буду с этим торопиться, только уберу куда подальше. Американское посольство? Можно, только я там никого не знаю, да и возникнут лишние вопросы. Может, тогда… у журналистов? Неплохая идея, но съездить в посольство прямо с утра необходимо. Если за мной следят, пусть знают, что я с пакетом вошел в посольство, а вышел без него. Решено. И на сегодня хватит».

Взяв книгу, я закрыл номер и отправился к журналистам. Из журналистов оказался только один Тейлор, сидевший за письменным столом. Он что-то черкал на листках, лежавших перед ним. Судя по всему, он сейчас лихорадочно правил свою статью. Журналист поднял голову и тут же опустил:

– Привет, чемпион! Завтра утром мне надо отправлять статью, поэтому, парень, сейчас не до тебя.

– А где Бен? – спросил я его, одновременно двигаясь и оглядывая их номер, в поисках подходящего тайника.

– Не знаю, – коротко ответил он, уже с головой уйдя в чтение текста.

В этот самый миг я увидел заваленный журналами и папками с вырезками журнальный столик, стоявший у стенки. Подойдя к нему, я оказался почти за спиной у Тейлора, который настолько был занят своей работой, что, похоже, забыл уже о моем существовании.

– Ты не против, если я полистаю журналы, лежащие на столике?

Он ничего не сказал и, похоже, даже не услышал меня, продолжая чиркать на бумаге ручкой. Две минуты – и книга уютно устроилась под небольшой стопкой газет и папкой с вырезками. Для приличия полистал журнал «Огонек», потом пробежал глазами по передовой статье старой, более чем месячной давности, газеты «Вечерняя Москва» от 31 декабря 1949 года.

«Разорвали цепи помещичье-капиталистического рабства Польша, Чехословакия, Болгария, Румыния, Албания, Венгрия. Сбросил с себя цепи империалистического и феодального гнета великий китайский народ. В эти знаменательные дни мы, советские люди, с особой любовью произносим имя Сталина. Ему, гениальному зодчему коммунизма, обязан наш народ, наша славная отчизна своими победами. И когда кремлевские куранты пробьют 12 часов, все советские люди от чистого сердца в едином порыве еще и еще раз скажут: Слава Сталину! Пусть долгие и долгие годы живет и здравствует наш вождь и учитель!

Новый, 1950, год не обещает ничего хорошего одряхлевшей капиталистической системе. На нее неумолимо надвигается экономический кризис. Лагерь разбойничьего империализма охвачен тревогой. Англо-американские монополисты и их подпевалы… Оголтелые империалисты усиливают свою подрывную деятельность… Эти коварные, ненасытные звери в образе людей куют оружие смерти… План Маршалла и злобная, разнузданная клевета на СССР – все это составные части агрессивного курса англо-американских поджигателей войны, направленного против СССР и стран народной демократии».

«А это разве не клевета?» – усмехнулся я, прочитав эти строки.

Отложив газету, поднялся.

– Ладно, я пошел.

Ответом