Ким - Редьярд Киплинг

Наутро четвертого дня мальчика-барабанщика постигла кара. Они пошли вместе на бега в Кимбалле. Он вернулся один, в слезах, и рассказал, что О'Хара, которому он не сделал ничего особенного, подозвал какого-то краснобородого «негра» на лошади. Что этот «негр» напал на него, схватил молодого О'Хару и ускакал с ним полным галопом. Эти вести дошли до отца Виктора, и он опустил свою длинную нижнюю губу. Он был уже и так достаточно поражен, получив письмо из Бенареса, из храма, в котором останавливался лама. В письме лежал чек местного банкира на триста рупий и удивительная молитва к «Всемогущему Богу».

— Силы тьмы! — воскликнул отец Виктор, комкая письмо. — А он удрал с одним из своих прежних друзей. Не знаю, что легче для меня — вернуть ли его или потерять из виду? Он недоступен моему пониманию. Каким, черт возьми, образом уличный нищий может достать деньги на обучение бедных мальчиков?

В трех милях оттуда, на ипподроме в Умбалле, управляя серым кабульским жеребцом, Махбуб Али говорил сидевшему перед ним Киму:

— Но, Маленький Всеобщий Друг, следует же принять во внимание мою честь и репутацию. Все офицеры-сахибы во всех полках и весь город Умбалла знают Махбуба Али. Видели, как я схватил тебя и наказал мальчика. Нас видно далеко отсюда. Как я могу взять тебя или объяснить твое исчезновение, если я спущу тебя и позволю тебе убежать в поле? Меня посадили бы в тюрьму. Имей терпение. Раз ты сахиб — всегда будешь сахибом. Когда ты вырастешь — кто знает, — ты будешь благодарен Махбубу Али.

— Увези меня от их часовых туда, где я могу переменить эту красную одежду. Дай мне денег, а я пойду в Бенарес и снова буду с моим ламой. Я не хочу быть сахибом, вспомни, что я передал ту посылку.

Жеребец сделал бешеный прыжок. Махбуб Али неосторожно всадил в его бока стремена с острыми концами. Он был не из тех новомодных многоглаголивых барышников, которые носят английские сапоги и шпоры. Ким сделал из всего этого свои выводы.

— Это был пустяк. Тебе было по пути. Я и сахиб уже забыли это. Я посылаю столько писем людям, предлагающим вопросы о лошадях, что уже не различаю хорошенько одного от другого. Это Петерс-сахиб хотел узнать родословную гнедой кобылы, не так ли?

Ким сразу увидел ловушку. Если бы он сказал «гнедая кобыла», Махбуб по одной его готовности согласиться с поправкой понял бы, что мальчик подозревает кое-что. Поэтому Ким ответил:

— Гнедая кобыла? Нет. Я не забываю поручений. Это был белый жеребец.

— Ах, да. Белый арабский жеребец. Но ты писал мне про гнедую кобылу?

— Зачем говорить правду писцу? — ответил Ким, почувствовав, как Махбуб коснулся его груди.

— Эй! Махбуб, старый негодяй, остановись! — крикнул чей-то голос, и англичанин на маленьком пони, годном для игры в поло, подъехал к нему. — Я изъездил за тобой почти полстраны. Твой кабульский жеребец умеет бегать. Вероятно, на продажу?..

— У меня скоро будет новый материал, как раз годный для изящной и трудной игры в поло. Ему нет равного. Он…

— Играет в поло и служит за столом. Да. Знаем мы все это. Черт побери, это что у тебя?

— Мальчик, — серьезно сказал Махбуб. — Его прибил другой мальчик. Его отец был некогда белым солдатом в большой войне. Мальчик жил в городе Лагоре. Он играл с моими лошадьми, когда был совсем маленьким. Теперь, я думаю, из него хотят сделать солдата. Он только что взят в полк его отца, в полк, который на той неделе отправился на войну. Но я не думаю, чтобы он хотел быть солдатом. Я взял его, чтобы прокатить. Скажи мне, где твои казармы, и я спущу тебя там.

— Пусти меня. Я один найду казармы.

— А если ты убежишь, всякий скажет, что это моя вина.

— Он добежит к обеду. Куда ему надо бежать? — спросил англичанин.

— Он родился здесь. У него есть друзья. Он ходит, куда желает. Он ловкий малый. Ему нужно только переменить одежду, и в одно мгновение он станет мальчиком-индусом низшей касты.

— Черт побери, пожалуй! — Англичанин критически оглядел мальчика. Махбуб направил лошадь к казармам. Ким заскрежетал зубами. Махбуб насмехался над ним, как свойственно неверным афганцам. Он продолжал говорить:

— Его пошлют в школу, наденут на него тяжелые сапоги и запеленают в платье. Тогда он забудет все, что знает. Ну, которая твоя казарма?

Ким указал — говорить он не мог — на белый флигель отца Виктора.

— Может быть, из него выйдет хороший солдат, — задумчиво проговорил Махбуб. — Во всяком случае, он будет хорошим ординарцем. Я однажды послал его с поручением в Лагор. Это касалось родословной одного белого жеребца.

То было смертельное оскорбление, нанесенное вслед за другим, еще более сильным, и сахиб, которому он так ловко передал письмо, вызвавшее войну, слышал все это. Ким уже видел Махбуба Али, жарящегося в пламени за измену, но перед ним самим вставал длинный ряд серых казарм, школ и снова казарм. Он умоляюще взглянул на резко очерченное лицо, по которому незаметно было, что англичанин узнал мальчика. Однако даже в эту трудную минуту Киму не пришло на ум просить сострадания у белого человека или выдать афганца. Махбуб с решительным видом смотрел на англичанина, который, в свою очередь, смотрел на Кима, дрожавшего и потерявшего способность говорить.

— Мой конь хорошо выдрессирован, — сказал торговец. — Другие стали бы лягаться, сахиб.

— А! — наконец проговорил англичанин, обивая концом хлыста пену с боков пони. — Кто хочет сделать солдата из этого мальчика?

— Он говорит, тот полк, который нашел его, и полковой патер.

— Вот этот патер! — Ким задыхался. Отец Виктор с непокрытой головой спускался к ним с веранды.

— Силы тьмы, О'Хара! Сколько же у тебя еще припрятано разнообразных друзей в Азии! — вскрикнул он, когда Ким спустился с лошади и беспомощно встал перед ним.

— Доброе утро, падре! — весело сказал полковник. — Я хорошо знаю вас по рассказам друзей. Намеревался еще раньше побывать у вас. Я — Крейтон.

— Из этнологического отдела межевого департамента? — сказал отец Виктор. Полковник утвердительно кивнул головой. — Очень рад познакомиться с вами и должен поблагодарить вас за то, что вы привезли мальчика.

— Не за что, падре. К тому же мальчик вовсе не собирался бежать. Вы не знаете старого Махбуба Али? — Барышник неподвижно сидел, освещенный солнцем. — Узнаете, если пробудете здесь месяц. Он поставляет нам всех лошадей. Этот мальчик довольно любопытное явление. Можете вы рассказать мне что-нибудь про него?

— Могу ли рассказать? — задыхаясь, проговорил отец Виктор. — Вы единственный человек, который может помочь мне в моих затруднениях. Рассказать вам! Силы тьмы, да я чуть не лопнул от желания рассказать все кому-нибудь из знающих лестные обычаи и нравы!