Эолли или легкое путешествие по реке - Михаил Пак

Настала пора уходить. Я взял с собой только соломенную шляпу Эолли, остальные вещи ее — платье, джинсовые брюки, кофту, купальник — сложил в полиэтиленовый пакет и повесил на гвоздь. Поправил байковое одеяло на лежанке с желтыми цветочками, которое Эолли сама выбрала в магазине. После чего вышел и подпер дверь дома палкой.

Оглядел напоследок пространство моря — оно было пустынно до самого горизонта — и, кинув на плечо легкую сумку, зашагал в сторону холмов.

В городке пчеловод Герась Осипенко накормил меня борщом. Жена его спозаранку ушла на рынок. Герась был крепкий мужик, с душой нараспашку, они с женой по очереди торговали на базаре медом. Почему-то именно к нему я подошел несколько месяцев назад, чтобы спросить, где достать ружье. И Герась тогда предложил собственный винчестер, который привез ему сын-бизнесмен из Киева.

Я пришел к пасечнику занять денег на дорогу, пообещал сразу по приезде в Москву выслать долг. Осипенко денег дал. Про винчестер я сказал, что его украли воры.

— Жалко, — покачал головою усатый Герась, очень похожий на Тараса Бульбу. — Хорошее было ружье. — Он подозрительно смерил меня взглядом. — А с тобой, помнится, была юная девица, статная барышня. Она где?

— Уехала, — ответил я. — Раньше уехала.

— Ты, случаем, ружьем моим не порешил кого? — допытывался Осипенко. — А то нынче молодежь горячая, чуть что, сразу пальбу устраивает.

— Нет, зачем… — я помотал головой.

— Верю, — сказал пасечник. — Я шальных насквозь вижу. Вижу так же, парень, что тебе равновесие души требуется. Жизнь — сложная штука, иной раз лупит по мордам — будь здоров! Но это вовсе не означает, что надо опускать руки. Молод ты еще — духом падать. Отправляйся в путь и найди мир в своем сердце. А деньги можешь не присылать — не обеднею. Случаем окажусь в Москве, так ты мне Красную Площадь покажи. И будем квиты. Мы со старухой век прожили и ни разу в Москве не были. Негоже так.

Я поблагодарил Герася, и написал ему на бумаге свой адрес и телефон. А хозяин дома, прощаясь, положил мне в сумку банку меда.

Прибыв на Курский вокзал поездом "Симферополь — Москва", я спустился в подземку и доехал к себе на бульвар Яна Райниса. Выйдя из метро, я купил в киоске сигареты "Ява". И тут ко мне подошел милиционер, велел предъявить паспорт. Я дал.

Внимательно изучив документ, он вернул мне со словами:

— Побрейся, а то на боевика смахиваешь.

— На какого боевика? — спросил я.

— Ты, что, с луны свалился? — рассердился милиционер. — Или телевизор не смотришь?

— Не смотрю, — ответил я.

— С экспедиции, что ли? — немного смягчил тон милиционер.

— С экспедиции.

— А-а… Но, все же побрейся. Время, сам знаешь, какое…

Милиционер удалился. А я достал из пачки сигарету, закурил. Сделав несколько затяжек, огляделся. Толпы людей спешили по своим делам, по улицам неслись автомобили — ничего в этом городе не изменилось. Правда, я отвык немного от него, пожив на просторе и теперь вновь возвратился обратно. Что ж, привет, город! Найду ли я здесь мира, как того пожелал украинский пасечник Герась Осипенко? Примешь ли ты, мегаполис, в лоно своего заблудшего пастыря или брезгливо отбросишь в сточную канаву?

От прогорклого, ядовитого запаха выхлопных газов в горле у меня запершило, я закашлял. Потом затянулся напоследок несколько раз, кинул окурок в урну. Из грязной заплеванной урны, из черного зева шел дым, как из трубы, и никому из прохожих не приходило в голову затушить огонь. И я не сделал этого.

Наш четырехэтажный коричневый дом стоял как прежде, точно непотопляемое океанское судно среди белых айсбергов — высотных одинаковых зданий.

Я вошел в родной подъезд, ударивший мне в нос запахами сырости, мочи и окурков, подошел к почтовому ящику с номером 30, - он был битком набит корреспонденцией, большей частью — бесплатными рекламными газетами. Несколько номеров наполовину торчали из щели.

Я открыл ящик, выгреб все содержимое и поднялся к себе. Потоптался у двери, не решался почему-то сразу войти, все вертел в руке ключи, будто ждал, что отворят с той стороны. Но внутри никого, открыть некому. Глубоко вдохнув, я вставил в замочную скважину ключ.

В квартире на меня повеяло знакомым духом, подзабытым духом моего собственного жилья. А еще немного пахло пылью. Я свалил охапку газет на пол, снял с плеча сумку. Заглянул в спальню, на кухню: все знакомо. Только что-то было не так. Я ощущал в душе дискомфорт. Будто пришел я к давно знакомому мне человеку, а его — нет дома. Где хозяин-то?

Я лег на диван, некоторое время смотрел в потолок, ни о чем не думая, просто уставился в белый потолок, где никакого рисунка — сплошь белый простор океана. Блуждая по нему в поисках утраченного, я уснул.

Мне приснился неизвестный город с неизвестными улицами и домами. Эхом доносился громкий стук метронома, отсчитывающий секунды и чей-то тихий голос, неизвестно кому принадлежащий, мужчине или женщине, отчетливо прошептал: "7-7-3-5-9". Произнеся эти цифры, голос пропал. Но стук продолжался, и когда предо мной неподалеку завиднелась очень знакомая девичья фигурка, я понял, что это стучат ее каблуки. То шла Таня. Я пытался догнать ее, но безуспешно, — девушка ускользала от меня, заворачивала в узкую улочку, выныривала в другом месте, стремительно поднималась и спускалась по лестницам, огибала углы зданий — вела себя как рыба в воде. Наконец, мне удалось настичь ее на мосту. Таня остановилась и с укором посмотрела на меня. Ждала.

— Что же ты молчишь, Таня? — спросил я.

— А что мне тебе говорить? — ответила девушка.

— Что-нибудь. Расскажи о погоде.

— О погоде? Пожалуйста. Когда ты уезжал из города, деревья только-только распустили листву, а когда ты вернулся назад — листья все упали.

— А почему они упали?

— Потому что прошла целая вечность.

— Нет, ты не права, Эолли.

— Эолли?

— Да. Эолли — это ты, а ты — Эолли.

— Надо же… — Таня развернулась и зашагала прочь.

— Постой! — окликнул я.

"Постой!" — от своего громкого голоса я проснулся. Некоторое время сидел, соображая, где нахожусь. Понял, что у себя дома. Часы на стене показывали 10:20 утра. Я проспал весь день, вечер, ночь и проснулся утром следующего дня! Видно, сказалась усталость последних суток, да бессонная ночь в поезде. В поездах мне почему-то никогда не удавалось уснуть.

В горле у меня пересохло. Заглянул в холодильник, он был пуст и отключен, шнур с вилкой лежал на полу. Все верно, подумал я, Вероника предусмотрительно выключила все электроприборы, а скоропортящиеся продукты выбросила. Она ведь не знала, когда явится хозяин квартиры.

Я зашел в ванную, встал перед зеркалом. На меня смотрел мой двойник с заросшим мятым лицом. Я умылся и вышел на улицу, купил в киоске бутылку воды без газа, сделал несколько глотков. Огляделся. Город вовсю набирал обороты, — ему не терпелось быстрей растратить силы, накопленные за ночь.

Вчерашнее чувство дискомфорта во мне усилилось. Я не узнавал города, по улицам шли другие люди — с иными лицами, одеждами и походками. Машины тоже мчались чужие. И вода, что я выпил, имела другой незнакомый привкус.

Я вышел к аллее и там уселся на скамейку. Смотрел на прохожих. Прислушивался к их речи, — ничего знакомого и родного. И никакого желания расспросить людей: что происходит в мире.

Просидел я на скамье до самого вечера. Оказалось — когда не чувствуешь время, оно летит быстро и незаметно.

Я встал. Ноги принесли меня к станции метро. Там тоже все было чужое, кроме лестницы, ведущей в подземку, да урны, которая все еще продолжала дымить. Вот так дела, куда я попал?.. Лестница и урна. Все остальное — чужое. А дым из урны? Тот ли это дым, что я видел вчера?.. Я отвинтил пробку с бутылки, отпил, а остаток воды вылил в урну. Послышалось шипение, словно вода разбудила внутри ящика целую семейку ядовитых змей. Дым перестал идти. Я кинул в урну пустую бутылку. В это время ко мне подошел незнакомый мужчина. Неопрятный, небритый. С потрепанной морской фуражкой на голове. Мне показалось, что я его где-то встречал уже. В метро, что ли?

— Дай промочить горло, кореш, — попросил он, обратив на меня угрюмые глаза.

— Опоздал ты, — сказал я. — Бутылка пуста.

— То вода, — пробурчал мужик, — а мне бы чего покрепче.

— Покрепче? Что, например?

— Баночное пиво "Балтика". Тридцать рублей стоит.

— В этом городе пьют только пиво "Балтика"?

— Почему же? Разное пьют. Кому что.

— Расскажи-ка мне, приятель, о городе…

— А ты, что, не местный?

— Нет.

— А что тебе рассказать про город?

— Как вообще тут жизнь?

— Жизнь? Разная. Опять же, кому как… Кому одной виллы с бассейном мало, а мне, например, пива достаточно для счастья. Так ты дашь мне на пиво-то?