Хитники - Михаил Бабкин

– Логично, – воспрянул духом гном. – Убедил, бабаище! Ох как я не люблю те сомнения и терзания, прям душа на две половинки рвётся: и того хочется, и этого, а на двух табуретках усидеть трудно.

– Дык, запросто, – не согласился Модест, – я, как правило, на двух и сижу. Так оно мне гораздо удобнее, – Федул с Глебом переглянулись и расхохотались.

– Будем тогда действовать следующим образом, – отсмеявшись, сказал гном, – сначала решаем проблему с дедом Снюссером, на предмет снятия с Хитника заклятья жуткого невезения и фатальной ошибки, а после разбираемся с начальником Музейной Тюрьмы и его двумя прихвостнями. Короче – вселяем душу Хитника в его тело, затем вчетвером идём бить гадов смертным боем! Вот такой у меня замечательный дерзкий план.

– Если, конечно, он, начальник, не захочет с нами чуток раньше разобраться, – нехотя уточнил бабай. – Самостоятельно.

– О, гляньте-ка! – проигнорировав мрачное предсказание Модеста, вдруг радостно воскликнул Федул. – Пока мы трепались за жизнь, нас уже прямиком в Наймати доставили. Эх, красотища! – Три авантюриста, умолкнув, с понятным интересом стали разглядывать открывающийся перед ними городской пейзаж: пузырелёт, неспешно замедляя ход и опускаясь всё ниже, подлетал к столице колдовской империи.

Послеполуденное солнце празднично сияло над величайшим городом мира, лишь малой своей частью раскинувшегося от горизонта до горизонта. Дворцы-небоскрёбы с зеркальными стёклами, серебряные крыши высотных домов, блестящие корпуса машин на бесчисленных улицах делали Наймати похожей на застывший океан, сверкающий под солнечными лучами навеки остановленными волнами построек.

Над городом носились тысячи летающих повозок, издали напоминая бестолковый рой мошкары – однако кажущееся хаотичным перемещение наверняка подчинялось строгим полётным нормам и правилам.

– Ослепнуть можно, – ошарашенно пробормотал Глеб и потянулся было за тёмными очками, но Федул остановил его:

– Погоди, брателло, позже красотами любоваться станем! Давай-ка быстренько зарегистрируем имперские паспорта – опасаюсь, что нашу летающую таратайку будут встречать представители базы проката шаролётов. И не удивлюсь, если они окажутся в полицейской форме. – Гном забрал свой паспорт, внимательно изучил его, полистал, и, оставшись довольным увиденным, приложил указательный палец в нужном квадратике, на первой странице документа. В тот же миг рядом с квадратом возник цветной портретик Федула – с глупой ухмылкой на бородатой физиономии и вытаращенными глазами. Аккурат с той самой гримасой, с которой он прикладывал палец к документу.

– Тю, – рассердился Федул, с отвращением разглядывая собственное изображение, – могли бы и предупредить в какой сноске, мол, перед регистрацией документа сделайте умное лицо, вас сейчас фотографировать будут! А теперь ходи всю жизнь с кривым на морду паспортом. – Гном, плюясь от злости, спрятал радужную книжицу в карман шорт.

Учтя произошедшее с Федулом, и Модест, и Глеб при регистрации постарались «сделать умные лица», как того рекомендовал гном. Но несколько в том переусердствовали: у обоих на фотографиях получились унылые, вымученные лики – как у просветлённых отшельников-пустынников. В общем, никто своим изображением доволен не остался.

Шаролёт резко пошёл вниз: под прозрачным днищем расстилалось бетонное поле, густо расчерченное белыми полосами в самых неожиданных направлениях. Там и тут среди мешанины линий виднелись красные посадочные круги с порядковыми номерами внутри; зависнув над тринадцатым, шаролёт плавно опустился в центре круга.

Как Федул и предполагал, их ожидали. Но, к счастью, не в полицейской форме и не многочисленным составом – возле тринадцатого посадочного места стоял, наблюдая за манёврами шара, невысокий гражданин в синей униформе, с заметной издалека жёлтой надписью поперёк груди: «Диспетчер». Под мышкой гражданин диспетчер держал кожаную папку с небрежно торчащими из неё бумажными хвостиками деловых бумаг, наверняка крайне важных инструкций-положений по нелёгкому прокатному делу. Дождавшись, когда шаролёт остановится и из него выберутся трое нарушителей – кряхтя, охая, хватаясь то за поясницы, то за онемевшие от долго сидения части тела – диспетчер шагнул им навстречу и спросил не допускающим возражений начальственным тоном:

– Кто из вас господин Дорофей, ответственный наниматель? Мне необходимы его показания для составления служебного протокола о произведённых им нарушениях, – взяв из подмышки папку, он вынул из нагрудного кармана ручку: приняв строгий вид, диспетчер приготовился к работе. То есть допрашивать, записывать и, разумеется, карать дурака-нанимателя за его жуткие преступления… Скорее всего, штрафовать провинившегося на кругленькую сумму и, наверняка, без выписывания денежной квитанции.

– Протокол? – возмутился Федул, потирая отсиженный зад, – с каких фигов-то?! Произвол, волюнтаризм, попрание демократических свобод – вот что такое ваша окаянная служба проката! Это не вы на нас, это мы на вас сейчас жалобу писать будем, за доставленные неудобства и преднамеренные опасности. А также за отсутствие повышенного комфорта в виде дополнительных пассажирских сидений, биотуалета и жизненно необходимого бара-холодильника с пивом! – Вовсе не ожидавший подобной наглости гражданин диспетчер пришёл в замешательство, пытаясь осмыслить услышанное. Не давая бедняге очнуться и помня, что лучшая защита – нападение, Глеб немедля влез в разбирательство.

– Собственно, мы и есть Дорофей, единый в трёх лицах, – любезно пояснил он диспетчеру, отчего тот окончательно впал в ступор. – Дело в том, – парень незаметно подмигнул гному с бабаем, – что шаролёт был направлен в Нулевую Зону – можете глянуть в ваших документах, там это наверняка отмечено – для моего возвращения в Наймати. К несчастью, в последний день работы в «нулёвке» я был атакован диким корчевиком-мозговёртышем, магически отделившим от меня две дополнительные и несколько… ээ… неадекватные личности. То есть овеществил не самые лучшие черты моего характера. Потому-то во время обратного перелёта и случились кое-какие досадные происшествия, за которые я приношу свои искренние извинения.

– Воистину так было, – подтвердил Модест, грозно хмуря брови и глыбой нависая над диспетчером, – а если у кого имеются сомнения, то я охотно могу их развеять. Причём больно!

– Немедленно прекратите чего-либо развеивать, я лицо официальное, к побоям неприкосновенное, – испуганный диспетчер выставил перед собой папку, словно щитом закрываясь ею от бабая, и умоляюще попросил Глеба: – Будьте любезны, уберите от меня вашу бандитскую личность, давайте поговорим как цивилизованные люди.