Дело чёрного старика - Андрей Толоков

– Представляю. Я уже с подобными встречаюсь. И вот тут, подполковник Куприянов, – Подгорный подошёл и сел на диван рядом с другом, – у меня к тебе вопрос.

– Валяй. Отвечу.

– Почему ты решил именно сейчас уйти?

Куприянов медленно достал из пачки сигарету. Помял её, понюхал. Подгорный, глядя на это, улыбнулся. Он припомнил, как Василий пытался начать курить, но вспомнив свой обет, удержался. Это тогда Куприянов, как он сам выражался, начал «тискать» сигареты. Нюхал, мял в руках, держал в губах, но никогда не подкуривал.

– Можно я сейчас не буду отвечать на этот вопрос? – спросил после паузы Василий.

Подгорный, не ответив, пожал плечами.

– Но обязательно отвечу, – продолжил Василий, – позже. А теперь, Андрей, давай к делу.

– Давай.

– Мне нужна твоя помощь.

– Это я понял еще, когда ты мне звонил. Рассказывай. Всё что в моих силах я сделаю.

– Ты помнишь дело «чёрного» старика?

Подгорный слегка опешил.

– Ты чего, Василий?!

– Вижу, что помнишь.

– Забыть это невозможно. Ворюги нас обыграли. А чего ты вдруг про него вспомнил?

Куприянов рассказал Андрею обо всем, что произошло с момента обнаружения трупа Маргариты Терёхиной. И в конце рассказа попросил полковника:

– Помоги мне встретиться с Пожарской.

– Ух ты! – Подгорный почесал в затылке. – Это задачка не из лёгких. Ты знаешь кто её муж сейчас?

– Кто?

– Как сказано у Ильфа и Петрова: персона особо приближённая к императору. Он с самим мячик на корте гоняет.

– Стал бы я к тебе обращаться по пустякам.

– Она тебе нужна как свидетель?

– Да.

Андрей задумался. Он даже не представлял, с какой стороны подступиться к Пожарской. Как помочь своему другу. Популярная актриса, телеведущая, жена влиятельного человека. Мало того, она не так часто задерживается в Москве. Для того чтобы устроить встречу Куприянова с Любовью Пожарской нужно время и хорошие связи. Просто так вызвать её как свидетеля не получится. До неё даже повестка не дойдёт. Такие времена и нравы.

– Я обязательно тебе помогу, – уверенно после раздумий сказал Подгорный. – Только нужно время. Ты где остановился?

– Пока здесь, – Куприянов хлопнул ладонью по обивке дивана и засмеялся.

– Понятно. Значит нигде. Тогда так. Я сейчас закончу свои дела и мы поедем ко мне на дачу. Там и поживёшь.

Куприянов собрался возразить, но Андрей, поняв это, опередил подполковника.

– Никаких возражений. Софье я ещё позавчера сказал, чтобы готовилась тебя встречать.

– Слушаю и повинуюсь, товарищ полковник.

ГЛАВА 16

1975 год. 5 мая. 23:02

– У тебя потрясающие друзья, – Люба, познакомившись сегодня с сослуживцами Василия, была искренне удивлена. – Я никогда не думала, что в милиции есть такие интересные люди.

– А как же я? Малыш, ведь я же лучше, лучше собаки, – шутливо процитировал Василий Карлсона который жил на крыше.

Пожарская громко захохотала. Потом вдруг она остановилась, заплела свои тонкие руки вокруг шеи Василия и, заглянув ему в глаза, тихо сказала:

– Ты исключение, Вася. Ты другой. Сильный, надёжный, умный и очень красивый. Ты другой. Я…, – Люба на мгновение замолчала. Видно было, что она хочет сказать что-то очень важное. То, что предназначалось только Василию. – Я тебя люблю.

Их губы нежно коснулись друг друга. В этом поцелуе не было страсти, в нём была нежность. Они соединились скорее не телами, а своим дыханием. Сильным внутренним чувством было наполнено это лёгкое касание губ.

– Я люблю тебя, – ещё раз повторила Люба. – Люблю.

Василий крепко прижал к себе женщину. Он молчал, но в его объятиях, в его крепких и горячих руках, Люба услышала ответ на своё признание. Он любит. Он не говорит об этом. Он, прижав её к своей груди, передаёт всю силу и искренность своих чувств. Он любит её.

Сегодня весь день, Люба и Василий провели на даче у Панкратова. Илья Петрович отмечал свой день рождения. Он пригласил близких и ребят из отдела. Василий взял с собой Любу. Это произвело фурор среди его сослуживцев. Все очень хорошо знали, кто такая Пожарская, но никак не ожидали, что она в подобных отношениях с Куприяновым. День прошёл очень интересно и вечером, попрощавшись с именинником, вся компания на последнем автобусе отправилась в город. Люба и Василий вышли недалеко от Набережной. Молодые люди решили прогуляться этим чудесным майским вечером и не заметили, как время перевалило далеко за полночь. Им было хорошо вдвоём. Они шли в сторону Любиного дома, разговаривали, любовались друг другом.

– А ты знаешь, – продолжал рассуждать Василий, накинув Любе на плечи свою ветровку, – что человек это единственный вид, который знает что умрёт?

– Удивил! – хихикнула Люба.

– И при этом он не отчаивается, – продолжал Куприянов. – Он живёт, что-то создаёт, любит, веселится, сочиняет музыку и песни. Знает что умрёт, а живёт во все лопатки. Человек уникален и его надо беречь.

– Клянусь, – приложив руку к сердцу, шутливо сказала Пожарская, – я буду беречь тебя. Изо всех сил беречь.

Вот влюблённые уже подошли к дому Любы. Переглянулись. Люба крепко взяла Василия за руку и повела за собой в подъезд. Ещё поднимаясь по лестнице, она почувствовала необыкновенную нежность к этому человеку. Ее слегка пугало новое чувство, ведь в нем было что-то безумное и при этом очень притягательное.

Сладко защемило сердечко, голова слегка закружилась и Люба не заметила, как они вошли в квартиру. Едва захлопнулась дверь, их глаза встретились. Впервые в жизни она смотрела на мужчину и чувствовала дрожь во всем теле. Его губы были настолько свежи и желанны, что захотелось прильнуть к ним своими пересохшими от желания устами или хотя бы пройтись сладким нежным ветерком по щекам, глазам, шее. Его глаза казались такими родными, милыми, ласковыми, дорогими. Она почувствовала – ее понимают.

Губы раскрылись и сплелись навстречу желанию. В этом поцелуе была страсть, неуёмная страсть.

От необыкновенной нежности обоих словно ударило током, настолько сладкими были эти ощущения от столь нежного и страстного поцелуя. Его руки умело изучали ее тело, стремительно освобождая его от одежды. Он почувствовал, как Люба задрожала от его горячих губ и не менее жадных и крепких рук.

Ее глаза прикрыты и только губы и руки неистово, то медленно, то быстрее блуждали по телу, словно пробуждая неизвестную до этой минуты жажду близости. Тропинка из одежды давно пройдена, впереди море блаженства и желания. Все смешалось в этом нежном выражении чувств. Она поняла, насколько высоко ценятся в отношениях радость и желание любимого и всецело этому соответствовала, открывая для себя невероятные ощущения.

Время для них остановилось.

Люба проснулась с первыми лучами солнца. Балконная дверь была открыта и утренний, ещё прохладный ветерок шалил с кружевной занавеской. Она накинула сверху на обнажённое тело простынь и выглянула на балкон. Всё вокруг радовало женщину. Сочная весенняя зелень, бодрящий ласковый ветерок, звуки пробуждающегося утреннего города и соловей, виртуозно выводящий трели о любви. Даже монотонное шарканье метлы дворника не противилось романтике этого светлого утра.

Люба вернулась в комнату. Василий спал, повернувшись на бок, по-детски заложив руки под голову. Пожарская смотрела на него и понимала, что благодаря этой безумной встрече она почувствовала в себе какую-то новую уверенность, желание отдаться этому чувству снова и снова. «Принять свой порыв, прожить свое влечение, – вот, что важно! Если я хочу быть по-настоящему живой», – заключила она.

1976 год. 23 февраля. 19:29

– Познакомьтесь, Илья Петрович, Сюневич Игорь Васильевич, – указал Рыбак на молодого человека, сидевшего сутулясь на стуле посередине кабинета, – по кличке Сюня, собственной персоной.

Панкратов взял стул и, поставив его рядом с Сюней, присел.

– С праздником Советской Армии я тебя поздравлять не буду, – сказал Панкратов, обращаясь к задержанному. – Ты, Сюневич, не служил, Родину не защищал и вряд ли будешь. От тебя только вред. Пользы никакой. Вот скажи