Таганай - Николай Феофанов

Листровский недовольно зыркнул глазами.

– Хорошо, лейтенант, давайте дождемся завтрашних результатов от встречи с Альшаниным.

При этих словах он отошел в сторону, пошарил в кармане и вытянул рукой уже изрядно помятую пачку сигарет.

Стояла восхитительная погода, плюс двадцать, ясный августовский день, не прохладно и не жарко. Красивые ровные сосны, разместившиеся на этом склоне в относительно разряженной обстановке, не так, как в самом лесу, одна на одной, поигрывали на солнце своими сочными темно-зелеными нарядами из иголок. По одной из таких красавиц, шебурша отслаивающейся пленкой коры, как бы припрыгивая, пробирался поползень. В поисках личинок мелкая пичуга в черно-белую крапинку, цепляясь коготками за ствол, поднималась все выше и выше.

Листровский наблюдал за птичкой, изредка вуалируя ее силуэт облачками сизого сигаретного дыма.

– А все-таки хорошо тут у вас, на Урале, – проговорил он, продолжая следить за почти скрывшимся в кроне сосны поползнем.

Шакулин только согласно слегка покачал головой, даже не посмотрев на своего начальника. Он скептически глянул на окружавшую их природу и с недовольным выражением лица снова погрузился в собственные мысли.

– А что там? – вдруг спросил Листровский, махнув рукой как бы за вершину холма.

– Там, там Таганай, долина. Хотите подняться? – без энтузиазма спросил Шакулин.

– Да, пожалуй, это было бы интересно.

Лейтенант молча показал, что раз так, то нет ничего проще, и жестом пригласил капитана начать движение.

– Это что-то вроде спуска в долину, – Шакулин обвел рукой все пространство перед собой, когда они через десять минут пути оказались на самом верху.

Листровский, видавший виды в этой жизни, чуть выкатив нижнюю губу, рассматривал раскинувшийся перед ним простор Таганая с явным одобрением. На его почти всегда пасмурном и сосредоточенном лице сейчас появилось некое подобие задорной улыбки, и он поспешил поделиться ею со своим молодым коллегой, понимая, что тот нуждается в каком-то подобном ободрении духа. Шакулин, обменявшись взглядом с капитаном, и уловив его настроение, тоже слегка улыбнулся и, подхватив манеру Листровского, мимикой показал ему что-то вроде: «Да, есть у нас такие дали!»

– Значит, это и есть Таганай? – голос капитана был максимально приветливым, насколько он вообще мог быть у него приветливым.

Пасмурные тучи, клубившиеся в голове Шакулина, развеивались. Он тоже, почти забыв про все, поглощал немного грустными глазами синеву высокого неба, мягкие очертания горного хребта, поднимавшегося по левую сторону и гряды низкорослых гор по правую сторону, ну, и конечно саму долину, неровным, как бы волнующимся морем, преимущественно хвойных деревьев, растянувшуюся посередине.

– Это только начало, отсюда всю долину не видно. Она достаточно серьезную площадь занимает. Только с вертолета можно рассмотреть. Горы слева – это хребет Большой Таганай. Та вот, самая первая гора называется Двуглавой сопкой, за ней Откликной гребень, последняя – самая высокая – это Круглица. А те, что справа, Средний Таганай, еще правее, горы Малого Таганая. Они пониже будут.

– Река? – капитан пальцем показал на водную преграду, протекавшую метрах в ста от обрыва, которым проваливался в долину их холм.

– Да, это Тесьма. Как раз, где-то с обратной стороны Откликного гребня берет начало, – Шакулин махнул рукой влево. – Река достаточно меленькая. Сами видите. Но весной может разлиться.

Листровский, все еще с довольным видом рассматривая течение горной речки, немного переменился в лице и слегка прищурил глаза, остановив свой взгляд в одной точке, как будто что-то вспомнил.

Вечером, сидя в своей служебной квартире, капитан набрал московский номер.

– Да, – сухо ответили в трубке.

– Листровский.

– Что, Евгений Палыч, у тебя сегодня, я слышал, новый эпизод произошел?

– Да, утром нашли труп, почти на окраине города.

– Все ближе и ближе, значит, подходит.

Листровский сделал небольшую паузу перед тем, как решиться перейти к теме, которая его волновала в первую очередь.

– Я тут узнал кое-что, товарищ полковник.

– У тебя есть доказательства, что это наш парень, капитан? – голос насторожился.

– Нет, таких доказательств у меня пока нет.

– Тогда, что?

– Сегодня выяснилась одна любопытная подробность. По словам судмедэксперта, жертвы были убиты двумя разными, как он выразился, способами.

В трубке повисла некоторая пауза.

– Ты хочешь сказать, наших парней там двое?

– Не знаю. Пока не знаю. Во-первых, неясно, что подразумевалось под двумя способами. Во-вторых, надо для начала встретиться с этим медиком тет-а-тет. Он по каким-то причинам не стал говорить при большом скоплении лишних людей. Видимо, ему действительно есть что показать.

– Когда ты с ним встречаешься, капитан?

– Завтра.

– Тогда завтра я жду твоего звонка.

– Понял. До свидания.

В телефоне пошли монотонные прерывистые гудки. Листровский в задумчивости не спешил класть трубку обратно на аппарат и продолжал их слушать. Все лампы в его квартире были выключены, и только из окна лился тусклый серый свет, остающийся на улице перед полным заходом солнца за горизонт.

Колямбо уже в десятый раз за последние пять минут посмотрел на часы. Шесть двадцать вечера. А никаких намеков на приближение к лагерю не замечается.

Снег перестал падать, низкие облака убрались подальше от Таганая. Где-то справа от тропинки в дебрях сосняка светила слегка обглоданная луна. Работа этой естественной лампочки сделала обстановку в лесу несколько приятней, однако, Колямбо по-прежнему с большим трудом мог различать предметы, находившиеся хотя бы в пятнадцати метрах от него.

Неувязка со сроками прибытия к лагерю как-то сразу заставила позабыть обо всех возможных видах страха. Мысли сейчас работали только в одном направлении: «Почему я еще не вышел к лагерю?»

«Ладно, давай посчитаем еще раз. От лагеря до Трех братьев мы шли два часа двадцать минут. Это, точно».

Он немного подумал.

«Хотя нет, не точно. Момент выхода из лагеря я не засекал. Ну, впрочем, неважно. Пусть будет, что мы шли два с половиной часа. Да, и при этом еще пару раз останавливались на минуту, а потом еще у развилки стояли минуты две. По идее, все это надо отнять».

– Ух, блин, – Колямбо недовольно буркнул под нос, неаккуратно шагнув левой ногой мимо тропы, прямо в сугроб.

«Так, еще раз. Если от Трех братьев я вышел в половину пятого. – Он тут же вспомнил Димку, лежащего на спине с искривленным от боли лицом. – То, значит, должен прийти к лагерю, условно, через два с половиной часа. То есть в семь. – Колямбо инстинктивно отодвинул рукав пуховика и посмотрел на часы. Все это он проделал на каком-то автопилоте, поэтому, сколько показывали стрелки, он не запомнил. – Но ведь сейчас я иду намного быстрее, без остановок».

Его внимание вдруг привлекла лежащая