Леннар. Чужой монастырь - Роман Злотников

— А бежать уже поздно. Даже через говенный сток, — грустно проговорил Элькан, в котором проглянул на мгновение прежний рассеянный и безобидный профессор Крейцер.

— Ты хочешь отослать этот отряд на решение каких-то локальных задач за пределами крепости, ведь ты — главный, так? — проговорил Абу-Керим, уже сбегая вниз с башни по винтовой лесенке. — Я угадал?

Абу-Керим действительно угадал практически до мелочей, хотя Гамов и не почел необходимым отвечать ему. Отряд Элькана укрылся в помещении коменданта, а Гамов, с помощью Мазнока выстроив во внутреннем дворике (уже очищенном от трупов) весь остаток гарнизона, включая пятерых женщин, произнес негромко и внушительно:

— Сейчас прибудет отряд подмоги. Если кто-то хоть единым словом заикнется о том, ЧТО произошло тут ночью, без моего на то разрешения, я объявлю его врагом сардонаров и немедля приговорю к смерти! Далия! — кивнул он жирной волонтерше, по совместительству исполнявшей обязанности первой поварихи крепости Этер-ла-Винг. — Это в особенности касается тебя и твоего длинного языка. Впрочем, нет. Не верю я тебе. Мазнок!

— Слушаю, сьор комендант!

— Вставь-ка ей…

— Да я, сьор комендант, с удовольствием!

— …кляп!

Мазнок с неудовольствием выпятил нижнюю челюсть и, выудив из кармана кусок замасленной ткани, скомкал его и потом, пропустив сквозь этот вонючий ком бечеву, сунул кляп в рот заревевшей от противоречивых чувств Далии. Края бечевы толстый десятник пропустил за ушами поварихи и завязал на затылке. В таком виде Далия напоминала пациентку отделения челюстно-лицевой хирургии (когда б тут имели понятие об этой отрасли медицины). Глубокомысленно почесав живот, не унывающий ни при каких обстоятельствах десятник Мазнок отступил на шаг и, полюбовавшись своей работой, изрек:

— Ну вот! Очень, очень хорошо! Если кто спросит, следует говорить, что она дала обет во имя великого Леннара и богини воздержания Буллимиг молчать до завтрашнего дня.

— Мм? — вырвалось у обиженной волонтерши-сплетницы. — Фыыфаф?!

— Как жрать? Ничего, потерпишь! Авось немного похудеешь во славу пресветлого Ааааму, тебе это будет на пользу.

Несмотря на напряженность момента, в гарнизонной шеренге фыркнули.

Через минуту резервный отряд, посланный Акилом, въехал во внутренний двор. Испуская сопенье и храп, влетели скоростные ослы авангарда с серолицыми и желтоглазыми воинами того образца, что видел в первой своей горнской тюрьме Костя Гамов. Ощетинившись боковыми шипами, въехала карета, сопровождаемая гареггинами. Следом въехали остальные, и один из гареггинов крикнул звонко, раскатисто:

— Вели закрывать ворота, сьор комендант!

«Без тебя не разобрались, морда ты цыганская, — подумал Гамов, в самом деле находя определенное сходство между отборными войсками Акила и нахальными земными ромалами. — Рано ворота-то закрывать, не время. Сейчас поскачешь у меня как миленький, когда узнаешь, что в крепости жрать нечего, а спальные места уже заняты трупами. Мигом вышлют квартирьеров и ограбят ближайшее село… Герои».

Карета остановилась. Дверца распахнулась, и вышел начальник резервного отряда. На то, что командует именно этот человек, указывала желтая лента, перехватывающая голову и пересекающая высокий лоб. И вот при виде этого человека Костя Гамов вдруг почувствовал, как оторвалось сердце и ухнуло, упало мокрым, отяжелевшим камнем, запрыгало часто-часто, и каждый удар отдавался прерывистым гулом в мозгу, а в горле сразу же стало сухо-сухо, и не могли вырваться из него слова приветствия, сбиваясь в неповоротливый, рыхлый ком.

«Что же теперь?.. — бухнуло под черепной коробкой и тупой болью отдалось в ушах. — Что теперь будет, боже?»

Глава шестая. РАССТАНОВКА ПО УРОВНЯМ, ИЛИ ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В АД

Горн, Ганахида.

Акил стиснул костистые кулаки, и его лицо стало мертвенно-серым. В его мире, как в иные эпохи Земли, было принято гонца, принесшего дурные вести, убивать на месте. И потому большинству присутствующих при этой сцене оставалось непонятным, отчего же гонец, этот жалкий человечек, грязное желтоглазое существо, пропахшее травой и конским потом, до сих пор вдыхает зловонный воздух могущественного Горна.

Акил мотнул головой из стороны в сторону, отчего длинные рыжеватые волосы его взметнулись в воздух, и подал знак стоявшему за его спиной гареггину Ноэлю.

Высокий Ноэль выдвинулся вперед на два шага и произнес спокойно, безо всякого выражения — на безволосом полудетском лице его шевелились только губы:

— Значит, никого! Ты сказал, в крепости Этер-ла-Винг никого?

— Богами мне вручена честь донести до великого Акила, что в крепости действительно нет никого. Никого — живых. Там есть только гора трупов, среди них — один гареггин.

— А комендант? — с живостью спросил Акил, привставая со своего возвышения. — Где наш славный комендант?

— Его нет. Нигде нет. Его нигде нет.

Акил опустился обратно и прикрыл глаза рукой, а продолжил допрос уже Ноэль:

— А как же так вышло, что ты явился в крепость позднее остального отряда и теперь представления не имеешь о том, где остальная часть отряда и даже начальник?

— Я… я скажу, — залопотал человечек. Ноэль смотрел на него равнодушным, пустым взглядом, едва заметно клоня голову то к одному, то к другому плечу. — Я все скажу… Гареггин Глей-Йо приказал мне и еще пятерым воинам… идти…

— Да какой ты воин, — негромко проронил Акил, не отнимая ладони от глаз.

— …при-приказал зайти в село и… во-о-от, чтобы…

— Сколько трупов в крепости? — спросил невозмутимый гареггин.

— Не меньше… верно, не меньше шести или семи десятков, славный Ноэль… а может, и больше… Волей великого Ааааму… не учен я счету и грамоте, благородный Ноэль.

— А учен ты только с селян драть семь шкур, бедняга, — сказал Ноэль, однако в его словах не было растворено и крупицы сочувствия ни к селянам, ни вот к этому человечку, гонцу, чья участь давно предрешена, и сам бедолага, взглядывающий на гареггина из-под вздрагивающего хохолка серых волос, прекрасно это знает.

Ноэль повернулся к Акилу, а тот поднял и опустил руку, не давая тем самым одобрения невысказанному намерению своего гареггина. Для посвященных этот мгновенный немой диалог был понятен с той же внятностью, как если бы был произнесен вслух: Ноэль полагал, что в Этер-ла-Винг стоит ехать ему самому, гареггину Ноэлю, и верным людям, а Акил не соглашался и накладывал вето…

Гареггин чуть наклонился вперед и теперь всматривался в лицо гонца неподвижными темными глазами с маленькими, игольными зрачками, отчего казалось, что эти глаза совершенно пусты. Видно, пыльный человечек тут и решил, что все, истек последний миг его дурацкой, никчемной жизни, и тотчас же вознамерился продлить ее, продлить хотя бы ненадолго, на несколько мгновений лежания на ступенях у возвышения, на котором сидит, устало прикрыв глаза рукой, многоустый Акил, соправитель сардонаров, хозяин Горна. Человечек повалился на эти ступени, да так неловко, что рассек себе лицо. Он заговорил быстро-быстро, хотя величавый гареггин и не думал его прерывать:

— Да будет благоволение великого Акила выслушать меня… Думаю, действует в крепости той сила не от человека… Я нашел амулет. Я кладу его к твоим ногам, великий Акил, тот, кто шествует рядом с пророком… чтобы ты сам увидел, что ЭТО такое!

И он положил на ступень, прямо у ног гареггина Ноэля… часы, те самые часы, которые комендант Гамов реквизировал в деревне и позже показал Элькану.

Акил отнял руку от лица. Приоткрыл один глаз и сказал с неопределенной интонацией:

— А-а… это?

— Точно такие же вещи были у пленников, приготовленных для Большого гликко, — сказал Ноэль. — У коменданта крепости Этер-ла-Винг такой не было. Я уверен.

— Да… знаю. Все ясно. К своим его потянуло. Навестили… И некоторых моих с собой прихватил. Хорошо. Пусть будет так. Ноэль! Я услышал все, что хотел. Довольно.

Это был приказ, облеченный в усталую форму частного мнения…

Ноэль наклонился к гонцу, протянул тонкую, мускулистую руку, легко поднял человечка с каменных ступеней, приобнял нежно за плечи, как брата, а потом, глядя в залитые тупым, животным страхом желтые глаза гонца, одним неуловимым движением свернул ему шею.

Хруст переломанных позвонков казался непередаваемо нежным.

Акил не мог слышать разговора между Гамовым и Эльканом, но то, чем он занялся сразу же после того, как принял гонца из Этер-ла-Винга, напрямую перекликалось со зловещими пророчествами Элькана. Со словами, которые тот говорил о мечтах рыжеволосого соправителя сардонаров разыскать и освоить легендарное оружие Строителей.

Гонец, прибывший в резиденцию Акила из Первого Храма, сообщил ему нечто такое, отчего глаза вождя сардонаров сузились и вспыхнули мягким, хищным блеском. Жестом он подозвал к себе Ноэля, а вместе с гареггином приблизился и Грендам, также присутствующий тут (он-то, конечно, не дожидался никакого дозволения).