Последний рубеж - Андрей Стерхов

Влад все понял, хохотнул и попробовал. Но вскоре огорченно замотал головой:

– Нет, не могу.

– В чем проблема? – спросила у него Тыяхша голосом врача, пытающего пациента.

– Понимаешь, – объяснил «пациент», – я теперь знаю, что ты нарочно меня идиотом назвала. И обида сама собой ушла.

– Ну хорошо. Тогда вновь сделай свой ум пустыней. И когда испытаешь тот самый ужас, не ори, как резаный, а убедись, что твой страх – это всего лишь энергия.

Через время, необходимое на то, чтобы это время прошло, Влад обрадованно воскликнул:

– Получилось! – И поторопился рассказать: – Сначала, как тогда, страшно стало от онемевшей и обессмысленной пустоты. Но я взял и представил, что мой страх – мираж. И только представил, вообще ничего не стало. И я возрадовался.

– Вот видишь, – назидательным тоном сказала Тыяхша, – ты превратил свой страх в ничто, а ничто – в радость. Что это значит?

– Что?

– Что это ничто и есть энергия. И ты можешь управлять этой энергией. Страх или радость – разницы нет. Все – энергия.

– Понимаю. А дальше что?

– А дальше… Подожди.

Охотница осадила жеребца и принялась вертеть головой, пытаясь кого-то или что-то увидеть. Даже в стременах привстала. И все это делала с явной опаской, не выпуская из рук заряженного золотой стрелой арбалета.

Ее напряжение передалось Владу. Озираясь по сторонам, он сорвал с плеча винтовку. И развернулся к девушке спиной, чтобы прикрыть ее с тыла. Так чисто механически сработал в солдате армейский навык.

За разговором они прошли приличное расстояние – удалились от холма, где повстречались, километра на три-четыре. А то и на все пять. И вышли на какое-то подобие грунтовой дороги, которая, впрочем, от бездорожья мало чем отличалась – те же камни, те же ямы и бугры. Только разве по невзрачным кустам, растущим с двух сторон в линию, и можно было понять, что это все-таки дорога.

– Зверь? – тихо спросил Влад, не оборачиваясь.

– Зверь, – подтвердила его догадку Тыяхша, но через пару секунд успокоила: – Был.

– Ушел гад?

– Ушел.

– То-то мне не страшно, – заметил Влад, опуская оружие. И собрался было поразглагольствовать на тему развития открывшихся у него способностей, но не успел.

– Там что-то есть! – крикнула Охотница.

– Где?! – вновь вскинул винтовку Влад.

Тыяхша не ответила, дала коню шенкеля и проскакала дальше по дороге. Метров через сорок остановилась и спешилась, склонившись над чем-то.

Когда Влад подбежал, то увидел, над чем.

Над трупом.

То, что перед ним мертвец, Влад понял с одного взгляда: живой человек, пусть даже и раненый, всегда лежит в максимально удобной позе, мертвый – как кем-то брошенная вещь. Впрочем, в этой обернутой в задубевший плащ темно-коричневой массе с трудом можно было разобрать человека. Безобразно скрюченное тело походило на человеческое столь же, сколько высушенная груша на только что сорванную. Зрелище было то еще – не для слабонервных. Влад не выдержал и отвернулся. Но, преодолевая секундную слабость и сдерживая рвотные позывы, заставил себя вновь поглядеть. Не солдат, что ли? Мертвых не видел?

Видел.

Но таких вот – нет.

Несчастный лежал с поджатыми ногами, неестественно вывернув руки. На его скукожившемся лице выделялся перекошенный рот, который походил на нору мелкого зверька. Превратившаяся в пергамент кожа местами потрескалась. С носа она и вовсе сползла. Глаза отсутствовали. Лунки глазниц запеклись.

– Давно, наверное, лежит? – предположил Влад, протолкнув ком в горле.

– И четверти часа не прошло, – прикинула девушка по каким-то, ей только одной ведомым приметам.

Влада внезапно пронзило понимание, что и он бы стал вот таким же сухарем, если бы Тыяхша не успела выстрелить. Там, на холме. Его аж передернуло от этой мысли, а с губ сорвалось:

– Вот хрень-то!

Охотница тем временем подняла валяющуюся рядом с трупом сумку, заглянула внутрь и определила:

– Курьер. Судя по всему, из Досхана в Киарройок возвращался.

Влад, прикинув расстояние от административной столицы округа Амве до столицы Схомии, удивился:

– Неужели пешком шел?

– Лошадь, наверное, убежала, – предположила Тыяхша. – Или Зверь забрал.

– Жаль, пригодилась бы лошадка, – сказал Влад, чтобы хоть что-то сказать. А потом спросил: – Что теперь с ним делать? К родственникам везти?

Девушка мотнула головой:

– Зачем? Сами справимся.

– А как у вас принято? Закапываете?

– Нет.

– Сжигаете?

– Зачем?

– А как тогда?

Тыяхша не ответила. Отошла к лошади и принесла небольшой кожаный мешок, похожий на кисет. Но не кисет – внутри что-то постукивало. Уж точно не табак.

– Что это? – заинтересовался Влад.

Девушка вновь промолчала, лишь повела плечом: мол, сам сейчас все увидишь. Развязала шнурок и вытащила горсть разноцветных стеклянных шаров. Выбрала два темно-болотного цвета размером с перепелиное яйцо. А потом сотворила нечто странное – упала на колени перед трупом и впихнула один шар в правую его глазницу, а другой – в левую. Влад не понял сути ритуала:

– Для чего это?

– Ему сейчас в Ущелье Покинутых идти. Как дорогу без глаз разберет? Без глаз нельзя, – объяснила Тыяхша тем тоном, каким мамы растолковывают детям, зачем нужно чистить зубы.

– Ну, если идти, то без глаз оно, конечно, нельзя, – согласился ошалевший Влад. Как тут было не согласиться? Логика.

– Отойди, – попросила девушка.

– Куда? – не понял Влад.

– Ну, в сторону куда-нибудь.

– Зачем?

– Чтоб не зацепило.

– Чем?!

– Заклинанием.

Влад, вспомнив, как несколько минут назад изображал воздушный шар, засобирался:

– Понял. Не дурак. Уже ушел.

Меньше всего ему хотелось еще раз испытать на себе действие загадочной силы. Он и раньше знал, а за последние сутки особенно четко понял, что воздух – не его стихия. Топтать ногами песок гораздо приятней. Летать же… Летать лучше в космосе. Там падать некуда.

– И Тукшу захвати с собой, – попросила Охотница.

– Тукша – это у нас, простите, кто? – вежливо поинтересовался Влад и стал оглядываться вокруг.

– Тукша – это у нас он. – Тыяхша показала на жеребца. – В переводе с муллватского – Увалень. Имя у него такое.

Влад, искренне удивляясь странному чувству юмора того, кто назвал резвого жеребца Увальнем, схватил последнего за поводья. Тукша недовольно фыркнул, повел головой и дернулся в сторону. Охотнице пришлось прикрикнуть на животное. Только тогда конь смирился и позволил чужаку повести себя.

Влад отошел дальше по дороге шагов на двадцать. Потом – для верности – еще на десять.

И, не удержавшись, оглянулся.

Произносимых слов он не услышал, но увидел, как Тыяхша с напряженным выражением лица исполняет руками пассы.

Когда она закончила, произошло то, что, возможно, здорово поразило бы Влада, если бы он не устал в этот день удивляться.

Мертвец вдруг вздрогнул и выгнулся мостом, высоте которого позавидовал бы профессиональный гимнаст. Продержавшись в этой нелепой и напряженной позе некоторое время, он завалился набок и затих. Но секунд через пять вновь зашевелился, начал извиваться и трястись. А когда конвульсии прекратились, мертвец сел, потом встал и, повернувшись к Тыяхше, застыл в немом вопросе. Девушка не стала его мучить – указала верную дорогу, махнув рукой на запад. Оживший труп благодарно кивнул, неуклюже развернулся и, медленно переставляя негнущиеся ноги, отправился в указанном направлении. Пошел прямиком через придорожные кусты и дальше – вдоль края небольшого оврага.

Шафрановый шар Рригеля в ту минуту нырнул за высокий холм и, как бывает в таких случаях, оставил за собой след – широкую огненную полосу. На фоне пылающего зарева фигура уходящего в небытие мертвого курьера смотрелась особенно жутко. Влад невольно перекрестился.

После этого события минут двадцать шагали молча. Когда молчание стало невыносимым, Влад спросил:

– Что там дальше?

Тыяхша вздрогнула:

– Ты о чем?

– Все о том же. Об Охоте. Я кажется…

– Вижу. Ты, наконец-то, стал верить в существование Зверя.

– Поверишь, когда такое увидишь. И озаботишься.

– А на чем остановились?

– На том, что все эмоции, суть энергия, – напомнил Влад.

– Правильно, эмоции – энергия, – похвалила его Тыяхша, как учительница прилежного ученика. – Ты это понял. А дальше просто. Не только эмоции, но и Мир, являющий себя через эти эмоции, энергия. Энергия и ничего более.

Влад аж присвистнул:

– Час от часу не легче. Мир, по-твоему, не материален? – Он постучал себя по лбу. – Вот слышишь, как кость гудит? Материя!

– Материя – это всего лишь сгущенная энергия, – спокойно сказала Охотница.