Под знаменами Москвы - Юрий Алексеев

Посольство Онаньина, как и следовало ожидать, привело к дальнейшему обострению конфликта. Великий князь в категорической форме потребовал принятия своих условий: «…исправитеся передо мною, сознайтеся, а в земли и в воды мои… не вступайтеся; а имя мое… держите честно и грозно по старине; а ко мне… посылайте бити челом…»

«Словеса» связывают посольство Онаньина с началом конкретных приготовлений к войне: в ответ на «грубость» посла великий князь «на конь всести хотел». Тогда же было послано во Псков требование об участии в предстоящем походе в случае отказа новгородцев от условий великого князя: «…а не учнут ко мне посылати отчина моя Великий Новгород, и вы бы на них со мной готовы».

Судя по контексту «Словес», описанные события происходили до смерти архиепископа Ионы, т.е. до начала ноября 1470 г. Этим подтверждается сделанное нами наблюдение, что конфликт новгородцев с великим князем достиг большой остроты еще при Ионе, задолго до приезда в Новгород князя Михаила. Действительно, в числе претензий великого князя Новгороду приглашение Михаила не фигурирует.

«Словеса» крайне отрицательно оценивают факт приглашения новгородцами князя Михаила Олельковича и роль последнего в Новгороде. Само пребывание там Михаила с точки зрения «Словес» есть со стороны новгородцев «грубость государю великому князю». В отличие от рассказа московского летописца «Словеса» прямо обвиняют князя Михаила в сговоре с Марфой Борецкой: «по его слову» она «хотячи замуж за литовского же пана королева… да с ним хотячи владети от короля всею Новгородскою землею». В борьбе за отторжение Новгорода от Русского государства и русской церкви Михаил и Марфа были единодушны. Другим союзником и советником Марфы оказывается Пимен — ключник архиепископа Ионы и один из кандидатов на место владыки. Именно по совету Пимена Марфа приступила к подкупу «наймитов», он же «веляше ей давати («множество злата») в народ людям многим, дабы им помогали на их волю». Но Пимен не ограничивался советами. «Уповая на множество злата», он сам давал его Марфе для подкупа «наймитов». По-видимому, это то самое «злато», которое владычный ключник еще при жизни Ионы «татьством ис казны его себе выносил». Определена в «Словесах» и церковная ориентация Пимена — он хотел поставления от киевского митрополита Григория: «…хотя на Киев мя пошлите, и там на свое поставление еду».

Линии поведения Марфы и ее сторонников, направленной на открытый разрыв с Москвой и всей Русью, «Словеса» противопоставляют деятельность нового владыки Феофила: он, «повелеваше им, яко да престанут от такого злого начинания». Однако борьба со сторонниками Марфы оказалась Феофилу не по силам. Он даже собирался отказаться от своего сана и вернуться «в монастырь в келью свою», но «они… не пустили его» — возможно желая выиграть время для переговоров с королем.

В этих условиях великий князь «повеле» митрополиту Филиппу «от себе посылати к ним от своего писания грамоты». И митрополит, всецело поддерживая политическую линию великого князя и полностью ему подчиняясь, в марте 1471 г. исполняет это «повеление». В «Словесах» приводится (сокращенный) текст его грамоты новгородцам10. Суть послания — увещевание не отступать «от благочестия, от православия и от великие старины» и не «приложитися» «ко тии латинские прелести». Обращаясь к новгородцам, митрополит подчеркивает, что они поручены «под крепкую руку благоверного и благочестивого Русских земель государя великого князя» Ивана Васильевича всея Руси, «вашего отчича и дедича».

Последняя мирная попытка великого князя — посылка в Новгород Ивана Федоровича Товаркова с «добрыми речами». Иван Федорович - один из новых деятелей правительства Ивана III, впоследствии не раз выполнявший важные поручения и ставший боярином11. Посылка в Новгород этого ответственного представителя великого князя свидетельствует о серьезности мирной попытки московского правительства. Конкретного содержания «добрых речей» «Словеса» не приводят, но суть их в том, чтобы новгородцы «челом били да… исправилися». Ответа новгородцев «Словеса» также не приводят, но характеризуют его как «лукавый». После этого следует разрыв: великий князь, узнав о неудаче своего посольства, «в тый час посла к ним грамоту складную… възвещая им, что на них идет ратми».

Анализ текста «Словес» свидетельствует, что это — сложный компилятивный памятник, имеющий два основных источника: послание митрополита Филиппа и какую-то официальную документальную запись фактического характера12.

О событиях зимы 1470/71 г. подробно рассказывает Псковская III летопись (Строевский список). Сообщая о приезде в Новгород 8 ноября 1470 г. князя Михаила Олельковича, летописец отмечает, что он был «ис королевы руки новгородцы испросен» и что с ним приехало «на похвалу много людей силно»13. В той же летописи приводится подробный рассказ о выборах нового архиепископа, состоявшихся 15 ноября. Кандидатами были Варсонофий, духовник покойного архиепископа; Пимен, его ключник, и протодьякон Никольского Вежищского монастыря Феофилакт, ризник того же архиепископа. Традиционная жеребьевка принесла победу последнему, который был возведен «на владычен двор на сени честно» и наречен архиепископом. Наиболее важные события, однако, развернулись позже, «по неколиких днех». Тогда «Великий Новгород ключника владычня Пимена великим, сильным избеществовал бесчестием»: он был взят под стражу, подвергнут телесному наказанию, «разграблен» и оштрафован на 1000 рублей. Конкретных причин такой расправы над вчерашним кандидатом в архиепископы, близким лицом покойного владыки, летописец не приводит, но философски замечает: «…инде на безумных честь не стоит, в мудрости разумных ищет, а на гордых и безумных пребыти не может».

В рождественское говенье во Псков прибыл посол великого князя «боярин его Селиван» «поднимати псковичи на Великий Новгород» за «старины». Как мы знаем, «Словеса избранные» связывают это посольство с миссией в Москву Василия Онаньина и относят по времени до приезда в Новгород Михаила Олельковича. Если придерживаться этого указания, то надо думать, что Селиван прибыл во Псков в самом начале рождественского поста, т.е. около 14 ноября. Псковский летописец, претендуя на точность изложения, привел слова посла: «…то я вам повествовал от великого всея Русии князя всему Пскову». В этом смысле показательно, что и Пскову внушается мысль о «старинах» великого князя, нарушение которых Новгородом и есть причина войны. При этом нужно отметить, что в послании Пскову война еще не изображается как неизбежность: допускается возможность мирного исхода конфликта. В Москве, видимо, еще не знали о приезде Олельковича (или во всяком случае о его политической линии). Соответствующее сообщение «Словес» подтверждается независимым от них псковским источником. Обращает также на себя внимание, что в ноябре 1470 г. новгородцам еще не предъявляется прямого обвинения в измене и церковном отступничестве. Окончательный поворот в новгородской политике в сторону Литвы еще не совершился.

Оказавшись перед перспективой войны с Новгородом, Псков сделал попытку мирного посредничества. В Новгород отправляются псковские послы Микита Насонов и сотский Дмитр Патрикеевич с извещением о посольстве великого князя и с предложением такого посредничества («…а мы за вас, за свою братью, ради посла своего слати, толко вам будет надобе и великому князю всея Руси челом бити по миродокончанной с вами грамоте») и с просьбой дать «путь» псковским послам к великому князю. Итак, по оценке псковичей, суть конфликта — в нарушении новгородцами «миродокончанной грамоты», т.е., очевидно, Яжелбицкого мира14.

Мирная инициатива Пскова не нашла, однако, сочувствия в Новгороде. «Всего того не рядя», новгородцы прислали во Псков своего посла Родиона, стольника «владычня», с категорическим отказом от посредничества, от собственного челобитья великому князю и от пропуска псковского посла в Москву. Вместо этого новгородцы потребовали от псковичей, чтобы те «против великого князя из конь усегли». Псковичи заняли выжидательную позицию; не отказав прямо новгородцам, они заявили: «…как вам князь великий отслет взметную грамоту, тогда нам явить, а мы, о том згадав, вам отвечаем».

Приезд новгородского посла вызвал во Пскове резкую вспышку антиновгородских настроений. Вспомнились старые и новые обиды, накапливавшиеся на «старшего брата». Новгородский посол подвергся оскорблениям на вече: у него отняли его людей и на 35 рублей серебра. По словам летописцев, это все сделали «обидные люди», которые были отняты новгородцами у псковских послов в Новгороде. Эти люди не только были ограблены новгородцами, захватившими «товары или пинязи», но и сами полгода сидели в Новгороде «на крепости измучены в железах от биричов». Их «только головами» (т.е. самих без всякого имущества) «выправил» псковский посадник Яков Иванович, которому пришлось поехать в Москву и бить челом об этом великому князю, «своему государю».