Зрячий - Олег Быстров

Передо мной стояла девушка. Гибкую фигуру не могла скрыть ни кольчуга, ни широкие просторные шаровары, на боку в ножнах висела сабля. Девушка поиграла перчаткой, а потом, грациозно изогнувшись, хлопнула меня по плечу.

Миловидное лицо, волосы заправлены под круглую шапку, на губах чуть застенчивая улыбка. Я слегка замешкался, хотя на подобном сборище надо быть готовым к вызову на бой. Делать нечего – я шагнул навстречу судьбе.

Мы вышли на свободное пространство и обнажили сабли. Я показал жестом на баклеры, сваленные кучей в стороне, но девушка опять улыбнулась и отрицательно помотала головой.

Стали в стойку, у девушки оказалась гаддарэ, широкая восточная сабля с сильно загнутым клинком и массивной елманью. Оружие тяжелое, в опытных руках очень опасное и, на мой взгляд, девичьей руке не подходящее, но воительница с ходу обозначила два хлестких засечных удара – сверху и по диагонали. На первый я ответил отводом, на второй – сбивом. Сталь зазвенела о сталь. Не останавливая руку после сбива, я и сам махнул несильный горизонтальный удар, от которого девушка легко ушла, отпрянув назад.

Ногами она работала отлично – легко перемещалась, пританцовывая вокруг меня, меняла позиции. Потом неожиданно сделала глубокий выпад. Движение получилось очень быстрым, и хоть колоть такой саблей, как гаддарэ, не слишком сподручно – ею пристало более сечь и рубить, – но острие мелькнуло в опасной близости от моей груди. И заточено оно было по-настоящему!

Спасла скрутка корпусом – клинки скрестились с шершавым скрежетом, и я направил ее саблю в сторону. И тут же, следом, с вывертом кисти провел свою карабелу под оружие девушки – гарды сабель уперлись одна в другую, – а потом широким кругообразным движением, двумя руками откинул ее от себя.

На девичьих щеках играл румянец. Воительница прерывисто дышала, и я видел, что всё происходящее приводит ее в восторг. Мы продолжали кружить друг против друга. Краем глаза я заметил, что поединки оживились, движения бойцов ускорились, а удары и сбивы стали резче. И всё равно ничего опасного вокруг не происходило. Слышались возбужденные голоса, порой звучал смех…

Когда неприятный холодок пополз по телу, я воспринял это почти спокойно, почти привычно. Слишком было бы просто – вот так потренироваться немного, размяться на свежем воздухе и пойти с Рубцом пить пиво. Маньяку требовалась кровь, и чего-то подобного я ожидал с самого начала. Хоть и не желал…

На этот раз не гремел гром вдалеке, не звучал птичий клекот, но знакомо заторопилось и тут же сбилось сердце. Девушка продолжала улыбаться, вот только улыбка стала другой, пугающе знакомой по «Blue café». Я не забыл ту страшную кафешку и те мертвые, будто приклеенные улыбки на лицах.

Стиль поединка сразу изменился. Теперь «кольчуга» рубила сосредоточенно и сильно, полностью используя преимущества своей тяжелой гаддарэ. Девушка наступала, секущие удары – диагональные, сверху и снизу – сыпались на меня градом. Принимать их на клинок моей карабелы было смерти подобно: сабля не выдержит, а там и мой черед. Поэтому я сбивал атакующую сталь, уходил уклонами и отступал – отступал – отступал, почти бежал уже по широкой дуге от фурии, в которую превратилась девушка, только что такая милая.

В какой-то момент я поравнялся с грудой баклеров и, прихватив один, попытался отбиваться теперь уже щитом. Получилось раз и другой, но я понял – третьего удара такой силы баклер не выдержит. Сабля разрубит его вместе с моей кистью.

В поединке образовалась короткая, в долю секунды, пауза, и я отчетливо осознал, что вокруг идет отчаянная сеча. Никакого благодушия на Арене не осталось и в помине. В тот же миг воздух прорезал крик ярости и боли…

Ристалище превратилось в поле боя.

Фурия продолжала атаковать. На ее стороне были молодость и быстрота, а то, что сил во время воздействия прибавляется, я знал по «Blue café». Помнил, как сосредоточенно, не ведая усталости, била скрипачка двузубой вилкой девицу и сталь с мерзким хрустом вонзалась в поясницу. И как девица, в свою очередь, держалась до последнего издыхания за студента, вцепившись ему в шею.

Сильный горизонтальный удар по верхнему уровню – и я еле успел спастись низким подсадом. Следом так же сильно по нижнему уровню – выпрыгнул что было мочи. Стремительно, по среднему – спас отрыв живота, я втянул его, кажется, до самого позвоночника… Надо было что-то предпринимать, больше всего мне сейчас хотелось выйти из боя…

Чем виновата эта девочка? Ведь сейчас она марионетка, не владеет собой, не ведает, что творит! Кто-то умелый и очень жестокий превратил судьбы этих ребят в разменную монету своих чудовищных планов и непомерных амбиций. Их всех надо спасать, выводить из рубки, заканчивать быстрее эту бойню. Только как? Если со всех сторон на тебя нацелено отточенное боевое оружие? Да одной этой девчонки хватило бы! Чужая злая воля превратила ее в автомат, машину для убийства. Как же ее остановить?

– Стой! – попытался крикнуть я в краткий перерыв между ударами.

Дыхание сразу сбилось, в звоне клинков и звуках боя мой крик был едва ли громче комариного писка. Но я повторил попытку:

– Остановись! Брось оружие, я приказываю тебе!

Приказывать девчонке я, конечно, никакого права не имел, надежда была лишь на властные интонации старшего по возрасту человека. Но тирада моя не возымела ни малейшего действия…

– Да погоди же! – отбивая очередной опасный удар, уже не прокричал, а проревел я. – Брось саблю! Я всё объясню, дай мне возможность…

Девушка возможности мне не дала. Я еле успел уйти из-под вертикального удара, но второй, неимоверно быстрый, летел мне прямо в голову. Уже не щадя карабелы, я защитился сбивом и одновременно с этим метнул бесполезный баклер в голову «кольчуги».

Лишь на секунду она потеряла ориентацию. Сила инерции развернула ее тело, открыв на миг незащищенную спину и шею, и я рубанул по этой беззащитной шее с еле заметным бугорком позвонка.

Девушка замерла, какой-то миг я думал, что не достал ее, хотя рука чувствовала сопротивление удару, но в следующее мгновение ноги воительницы подкосились, и она рухнула ничком в истоптанную траву. Голова неестественно вывернулась, и из широкой раны хлынула кровь.

Поле боя превратилось в бойню.

Вокруг неистово рубились. Сквозь неумолчный звон клинков слышались яростные крики, хрип и стоны. Кто-то тонко заверещал вдруг на одной ноте. В бойне участвовали все, «жилеты» смешались с «кольчугами», теперь все бились против всех, каждый – против каждого. Вокруг мелькали неживые лица бойцов, искаженные бешеным оскалом и замороженными улыбками – потухшие глаза и тупая настойчивость в стремлении рубить, рвать, крошить живую плоть…

Прости меня, девочка! Видит бог, я не желал твоей смерти, но и отступить не могу! Чем виноваты эти ребята? Только тем, что сегодня на их собрание пришел я?! Как остановить это помешательство?! Хотелось выть, кататься по земле, кусаться…

Но ничего этого делать было нельзя, потому что я понял, как остановить кровопролитие – единственно правильным способом. Сейчас мне не нужны были особые условия – сосредоточенная тишина операционной или трепетный полумрак мастерской. Градус возбуждения заменил всё это.

Я отскочил от бьющихся воинов и, не покидая бранного поля, раскинул руки с окровавленным оружием. Раскинул, как будто хотел обнять всю вселенную…

Знакомый рисунок информационных линий возник перед глазами, совместился с реальной картиной боя. Изумрудный узор, живой и трепетный, принял необычные очертания. Линии противостояли, будто пытались оттолкнуть друг друга. Во время процедур я такого никогда не видел.

Но еще более поразился я линиям судеб. Во-первых, их оказалось непривычно много. Во-вторых, они изготовились, как клинки перед сечей. Угрожали, опасно изламывались в опорных точках. Казалось, еще миг – и ринутся друг на друга, встретятся со звоном и лязгом.

А по краю картинки пролегал особенно яркий вектор – толстый, пульсирующий рубиново-красным. Он появлялся из ниоткуда и исчезал в никуда. Руководил всей этой свистопляской, направлял кровавые события.

Зачарованно смотрел я на открывшийся вид, забыв на миг, где нахожусь и что делаю. И вдруг один из воинственных векторов поменял в опорной точке свое направление и нацелился прямо мне в лицо, как наставленное копье. С усилием я сфокусировал взгляд на реальных событиях – так и есть! Невысокий крепыш в жилете, сжимая в руке сильно загнутый килич, кинулся на меня, как волкодав на загнанного зверя.

Я еле успел отмахнуться, уйти в сторону. Мы начали рубиться – зло, нерасчетливо, осыпая друг друга градом ударов. Из-за спины первого вдруг вынырнул второй, они попытались взять меня в «коробочку». Я сместился вбок, так, чтобы один перекрывал линию атаки другому. Но ребята ловко перестроились, чувствовался опыт работы в группе.