Попаданка ледяного дракона (СИ) - Свадьбина Любовь

Тихий шорох выбивает из его мыслей всё, кроме обострившихся ощущений. Лось бредёт по звериной тропе к ручью, иногда задевая рогами ветви. Животное оглядывается, принюхивается, но снег спрятал запах чужака, Саран не двигает даже глазами – застыл, точно дерево, возле которого стоит. Хищник. Его драконьи когти выпущены: блокирующие магию браслеты и ошейник не дают совершить полный оборот, но часть своего естественного оружия Саран сохранил.

Лось осторожно шагает дальше. Длинноногий, большой, с бородой инея на широконосой морде. Он не успевает обернуться, когда острые когти вспарывают горло. Дёргается, отскакивает, заливая всё горячей кровью. Саран остаётся на месте, равнодушно глядя на пятящегося зверя. Сначала у того подгибаются передние ноги, затем проседают задние. Последней в снег утыкается морда. Большие пушистые ресницы ещё трепещут, когда Саран приближается к лосю и пинком заваливает его на бок.

Спокойно и уверенно Саран подвешивает тушу за задние ноги к дереву, свежует мощными когтями, позволяя крови струиться по рукам и обнажённому телу, впитываться в рваную ткань на бёдрах. Срезает самые лакомые куски. Саран не торопится, потому что не знает, куда идти. Лес молча взирает на хищника, шипит ветром в голых ветвях, но даже в этом шипении чувствуется невольное почтение к силе вторгшегося сюда дракона.

Усевшись на краю ручья и вгрызаясь в пласты тёмно-красного мяса, Саран больше не вспоминает о безумном побеге. Ему надо думать о будущем. Почти сразу он понимает, что единственный, кто может ему помочь – Арендар. Отношения с наследным принцем империи у Сарана такие, что он при всём своём скептицизме готов назвать их тёплыми. Не менее важен и факт, что лишь империя способна что-то навязать королю Озарана. Но самое главное для Сарана то, что он верит: Арендар согласится его выслушать.

Впившись зубами в изрядно погрызенный кусок, Саран застывает. Он боится шевельнуться, дышать, моргнуть и этим действием развеять ощущение, которое, как полюс магнитную стрелку компаса, притягивает всё его существо.

Ощущение, что где-то есть Витория, и до неё можно добраться.

Чувство не исчезает – укрепляется, Саран встаёт. Мясо с шлепком падает в воду. Зажмурившись, втягивая носом воздух, Саран прислушивается к себе, а затем шагает через ручей, ступает на продолжение звериной тропы. Она ведёт не туда, куда ему нужно, но это не страшно. Там, где потребуется – Саран свернёт и переберётся через самые высокие сугробы, пролезет по буеракам, взберётся на скалы и, если надо, убьёт любого, кто встанет у него на пути, потому что теперь он знает, куда идти.

Империя Эрграй, приграничные земли, территория Фламиров

Голоса напряжённые, глухие всверливаются в голову, долбят мозг. Но разобрать их… разобрать их получается не сразу. Они принадлежат мужчинам.

– …утопленница.

– …зачем нам проблемы?

– Какие проблемы? Может, она нужна кому-нибудь, а нет – продадим некромантам на эксперименты, им всегда требуются бесхозные трупы, а эта свеженькая, даже без травм почти.

Тело будто перемолото в мясорубке. Мясорубкой была река, полная камней, о которые меня бесконечно швыряло. Если бы чёрное существо не окутало тело, меня бы размазало о них насмерть. В конце концов, меня так приложило головой, что я отключилась. Удивительно, что до сих пор дышу, не окоченела в холодной воде.

– Ну, разве если некромантам. И на какие-нибудь незаконные опыты, так они платят больше.

– А ты знаешь некромантов, которые занимаются незаконными опытами?

– Нет, но слышал, такие есть и платят больше, чем обычные.

– Ты дебил! Какой некромант скажет посторонним, что занимается незаконными опытами?

Вода бурлит. Веки не хотят разлепляться, ресницы будто склеены… Стоит ли показывать, что я жива? Может, дождаться встречи с некромантом?

Нет, лучше сейчас заявить, что продавать меня рано.

Не сразу, с трудом, но веки наконец поддаются. Возле лица – скованные льдом пальцы чьей-то руки, солнце играет на полупрозрачных гранях замёрзшей воды.

Может, эти двое говорили не обо мне, а о владелице замёрзшей руки?

Лицо покалывает, одежда странно жёсткая. Мышцы неохотно наливаются силой. Наконец я дёргаюсь, пытаясь приподняться, и лёд на руке трупа лопается, пальцы шевелятся. Спазм горла защищает меня от первого крика и от второго, когда понимаю, что замороженная рука принадлежит мне и продолжает действовать.

Приподнимаясь под громкий хруст льда, фокусирую зрение на двух фигурах: какие-то заросшие мужики в шкурах. За ними – лес. А мы, кажется, на берегу реки.

– Зомби! – тонко взвизгивает один мужик и, бросив рогатину, кидается к лесу. – Зомби!

– З-зомби, – сипло вторит его подельник и уносится вдоль берега реки.

Похоже, прямо сейчас меня некроманту продавать не будут. Даже не знаю, хорошо это или плохо, потому что некромант бы меня, наверное, покормил. А ещё объяснил, почему мои руки, ноги и даже лицо покрыты коркой льда, как и одежда, но я, несмотря на явно смертельное переохлаждение, дышу и хочу есть. Зверски хочу есть.

***

Стою на берегу уже какое-то время и не могу решить, куда идти: по следам одного из мужчин или в противоположные стороны? Зимний лес красив, но опасен. А люди могут быть ещё опаснее.

Голод усиливается, сжимает спазмами желудок. Пора что-то выбрать. Я снова оглядываюсь, но опять не нахожу ничего, что помогло бы определиться. И чёрного глазастого существа тоже нет.

Что оно всё же здесь, я понимаю лишь когда направляюсь вдоль берега по следам мужчины. Замёршая одежда колет тело, позвякивает при каждом шаге и рвётся. Нечто звякающее между мной и рубашкой, наконец, привлекает внимание. Оттопыриваю воротник, а там – заледеневший кусок тьмы с глазами.

– Ты сдох? – уточняю на всякий случай и закономерно не получаю ответа.

Бросать монстрика после того, как он спас мне жизнь, не по-человечески (да и мало ли, вдруг ещё пригодится), я прижимаю его к животу, чтобы не стучал при ходьбе, и направляюсь дальше.

***

Ноги переставлять всё труднее. Голода уже не чувствую, только боль в животе, сплошную всё заволакивающую боль. Хрустит одежда, позвякивают свисающие с волос сосульки. Тёмная вода журчит рядом, плещется о камни, заглатывает редкие снежинки.

Следы мужчины по-прежнему тянутся вдоль берега, и хотя холод на меня не действует, скоро меня и впрямь можно будет продавать некромантам на опыты.

Я настолько устала и сосредоточена на болезненных ощущениях, что не сразу замечаю под ногами большой круглый знак, выложенный на берегу пеплом.

– Живое к небу, мёртвое к земле! – бубнит кто-то. – Упокойся!

Поднимаю взгляд: впереди, шагах в двадцати от меня, коренастый мужичок в дублёнке, ушанке и валенках размахивает палкой с черепом в навершии.

– Некромант? – уточняю я.

– Э… – Опешивший мужичок показывает повязку на рукаве: «Дежурный некромант Айденского селения». – Ты это, упокоивайся давай.

– Только после плотного обеда.

– Ты не пройдёшь! – мужичок начинает неистово махать жезлом и что-то бормотать, пентаграмма подо мной посверкивает, но мне от этого ни тепло, ни холодно.

– Слушай, мужик, – мне уже не до вежливости, – будь человеком, дай поесть.

– Изыди! – Он повторяет очередной пас.

Отмахнувшись, топаю дальше.

– Стой-стой! – взвизгивает мужичок и давай нарезать вокруг меня круги. – Слушай, давай по-хорошему договоримся: ты на кладбище сама дойдёшь, могилку выберешь, будешь лежать тихо, а я… я тебе мяска принесу.

– Жареного? – Желудок судорожно дёргается, я согласна даже сама себе могилку выкопать, лишь бы накормили.

– Могу и жареного. Ты только… это, не показывай людям, что мне не подчиняешься. А то они и так обо мне не шибко высокого мнения…