Прекрасна и очень опасна - Елена Арсеньева

Кстати, он всегда жалел, что имеет не настоящий «вальтер», но только не сегодня вечером. В настоящем капсулу расплющило бы о боек в одно мгновение. Пневматика – это было именно то, что надо.

Ярослав знал, что не промахнется. Это надо было очень постараться – промазать с двух метров! Убийцу отца он застрелил тоже через форточку. Правда, в руках тогда у Ярослава был обрез, а стрелять пришлось с двадцати метров. Вдобавок, не стоя на удобной подставке, а сидя на березе на высоте четвертого этажа.

Ничего, попал, куда метил – в голову. До этого, правда, Ярослав месяц тренировался. Кажется, навыки стрельбы через форточку остались у него теперь на всю оставшуюся жизнь.

Это у него, во всяком случае, получалось гораздо лучше, чем стрельба в упор по живым людям. Взять хотя бы тот провальный эпизод на Полтавской… Именно благодаря тогдашней своей чудовищной глупости он сейчас торчит на этом чурбане в темном дворе и делает то, чего хочет от него девушка с косичкой школьницы и душой натуральной леди Макбет. У кого это, подумал Ярослав, у Лескова, кажется, есть рассказ «Леди Макбет Мценского уезда»? Так вот, эта красотка в клетчатой юбочке и коричневых чулочках запросто может зваться «Леди Макбет Советского района Нижнего Новгорода». А впрочем, у леди Макбет были совсем другие побудительные причины, чем у Лиды. Да и руки в крови означенная леди обагряла сама, лично, не нанимала киллеров…

Ярослав был уверен, что все в порядке, но на всякий случай нажал на спуск еще раз. «Контрольный выстрел!» – подумал он с мрачной улыбкой и, перехватив револьвер за ствол, опустил его вниз.

Револьвер был принят, а вместо него в руке Ярослава оказалась толстая металлическая проволока, согнутая крючком. Этим крючком он подцепил край форточки и начал тянуть его на себя. Когда край почти достиг фрамуги, Ярослав резко рванул проволоку и успел выдернуть ее из окна прежде, чем форточка закрылась. Почти. Хозяйка, правда, закрывала ее чуть плотней, но совсем ненамного. Вряд ли она заметит разницу. Главное, с виду все в порядке: окошко притворено.

Ярослав спрыгнул с чурбачка.

– Готово, – отрапортовал он сдержанно и, подняв чурбак, принялся ворошить ногами сугроб под окошком. Совсем ни к чему, чтобы кто-то обратил внимание на его следы. Вряд ли это произойдет, конечно, и все же, все же, все же… Это старая охотничья закваска – между прочим, еще покойным отцом заложенная.

Ярослав почуял на лице что-то влажное и поднял голову. Надо же! Начал сеяться снег. Очень кстати! До утра тут все заметет. И все же чурбачок надо унести подальше.

Поднялся ветер. Метель будет, однако, как выражаются чукчи в кинофильмах и анекдотах.

– Ваша куртка… – прошелестела Лида, но Ярослав отмахнулся:

– Потом. Пошли скорей, а то не успеем.

Они ушли тем же путем, каким добирались сюда: через соседний проходной двор. Там-то Ярослав сунул чурбачок в какой-то сугроб. До утра припорошит и его.

Теперь можно было и одеться, а то прохватит ветром. Ни к чему это.

Торопливо миновали арку, в которой какой-то прохожий приткнулся к стене и поливал темный угол. Он был так сосредоточен, что не обратил внимания на легкие, торопливые шаги за спиной.

Лида прошла мимо него быстро, почти пробежала, опустив голову. Ярославу вдруг стало отчего-то до того стыдно, что он едва сдержался, чтобы не поддать как следует этому бесстыднику и не сунуть его носом в ноздреватый, пожелтевший сугроб.

А что особенного? Дело житейское. Красивые девушки это тоже делают. Хотя не в грязных подворотнях, конечно.

Почему-то при этой мысли он опять разволновался. Ну все, клиника. Прямо-таки подросток в период полового созревания!

Сели в машину, причем Лида – на заднее сиденье. Этого требовал план дальнейших действий.

Ярослав завел мотор, включил обогреватель. При этом он покосился в зеркало и обнаружил, что и Лида украдкой глянула на него, но тотчас отвела глаза. Наверняка тоже вспомнила забавный диалог, который у них состоялся перед тем, как Ярослав отправился в «Красную волчицу» на очередную разведку (самой-то Лиде туда дороги не было, Майя живо бы ее приметила и потом уж смогла бы как-нибудь сопоставить причины и следствия некоторых событий!).

– А почему вы не выключаете мотор? – спросила Лида, когда Ярослав уже открывал свою дверцу, готовясь выбраться на улицу.

– Так вам холодно же будет, – не без удивления ответил он.

– Ничего, выключите, – потребовала Лида.

– Да вы же замерзнете!

– Выключите, пожалуйста, – негромко, но настойчиво сказала она, опуская глаза, и до Ярослава вдруг дошло, почему она на этом настаивает.

– Вы что, серьезно?.. – начал было он, но тотчас осекся под ее пристальным взглядом.

– А почему бы и нет? – сказала Лида спокойно. – Я достаточно прочитала в своей жизни детективных романов, чтобы понимать: поскольку я вас регулярно шантажирую и вынуждаю, так сказать, плясать под свою дудку (тут Ярослав вновь невольно вспомнил своего приятеля буни), вы должны, вы просто обязаны хотеть избавиться от меня. И предпринимать для этого какие-нибудь попытки. Сейчас зима, трагические случаи с автомобилистами не редкость: засиделся человек в машине со включенным двигателей, задремал, ну и…

– О-ох! – тяжело вздохнул Ярослав. – Ну зачем мне такие сложности? Разве вы не понимаете, что я запросто мог кокнуть вас когда угодно – если уж взбрела бы мне такая блажь в голову?

– Почему сложности? – дернула она плечом. – Как раз все очень просто. Я тут потихоньку задыхаюсь, отключаюсь, вы везете меня за город, выкидываете куда-нибудь в сугроб, я там замерзаю. Никаких хлопот с окровавленным трупом, которые бы вас ждали, вздумай вы меня пристрелить в собственной квартире…

Ярослав только головой покачал, глядя на нее.

– Я же не полный дурак, – с усилием усмехнулся он, чувствуя щемящую жалость к этой ожесточенной девочке с косичкой и бесконечную тоску от того, что может обсуждать с нею только одну тему: запланированное ею убийство. Такие рамки их отношений установила она сама, и любая, даже самая осторожная попытка Ярослава нащупать обходную тропу, придать их беседам другое направление или хотя бы тональность вызывала у нее такую реакцию отторжения, что он решил подождать. Разговаривать с ней можно было только с той же холодновато-насмешливой интонацией, с какой говорила она сама. Теперь-то Ярослав малость привык к этой манере, а сначала приходилось напрягаться. – Я тоже кое-что успел прочитать в жизни, к тому же у меня опыта в этих делах побольше, чем у вас. Успешно задыхаются в автомобилях только те, кто делает отвод выхлопной трубы в кабину для ее скорейшего подогрева. Чтобы просто так угореть, нужно как минимум ночь в машине проспать, да не на улице, а в закрытом гараже. Да и вообще, я не уверен, что в джипе это возможно в принципе. Все-таки «импортные» люди заботятся о безопасности покруче, чем наши. Понятно? Так что шансов угореть здесь у вас нет. Мне было бы проще свернуть вам шею где-нибудь на лестнице. Скажем, подстеречь в вашем подъезде, зажать локтем, чуть надавить, чуть повернуть, а потом спихнуть вас вниз по ступенькам. Полное впечатление, что вы оступились и сами сверзились с лестницы, сломав в падении шею. Выглядело бы это очень правдоподобно и ни в коем случае не наводило бы на мысль о непредумышленном убийстве. Но какой смысл мне это делать, если вы как следует позаботились о том, чтобы я в случае какого-то несчастья с вами был немедленно прищучен милицией? Логика требует, чтобы я, наоборот, всячески пекся о вашей безопасности! Мало ли что, вдруг вы элементарно угодите на улице под автомобиль, ведомый каким-нибудь пьяницей, а обвинят в этом меня? Так что не беспокойтесь и не подвергайте себя риску простудиться в настывшем автомобиле. А если станет душновато, отключите печку – вот здесь – или поверните ключик в стояке вот сюда. – Он показал, как выключать мотор. – Одна к вам слезная просьба: не вздумайте тренироваться в управлении автомобилем, хорошо? Иначе… иначе мы оба станем жертвой несчастного случая. Уговорил?