Раб и Царь - Александр Смирнов

– Как это, нету? У всех есть, а у вас нет?

– Мы сами хозяева. Вот они, акции, – Сердюк похлопал огромной рукой по карману. – Хочу продам, хочу подарю, хочу директора нового выберу.

– Так уж и выберешь? Пороху не хватит.

– У одного не хватит, а если все вместе, то как два пальца… Только нам это ни к чему. Это не директор нам, а мы ему зарплату платим. Так что, не беспокойся, всё будет оплачено.

– Ну что ж, посмотрим, какие вы богатые!

Карты, как молнии, замелькали перед игроками. Болельщики даже не успевали следить за ними. Наконец наступила пауза.

– Двадцать, – сказал Стас.

– Девятнадцать, – недовольно пробасил Сердюк.

Сердюк отошёл в сторону, а его место занял другой член бригады. Игра приняла такой острый характер, что кафе даже закрыли. Бармен бросил своё место у стойки и очутился среди болельщиков. У Стаса менялись противники, менялись ставки, но результат был всегда один: деньги покидали карманы членов бригады и оседали у Стаса. Уже никто не считал, кто сколько проиграл. Никого не интересовало, чьи на кону деньги. Была затронута честь бригады, и её члены не считались, они выгребали из карманов всё и отдавали тому, кто в данный момент отстаивал эту честь. Наконец деньги кончились, все повернули головы в сторону бригадира.

– Ну что ж, с достойным противником и сыграть можно, – постарался как можно спокойней ответить Петрович.

– А что на кон поставишь? Денег то у вас, как я понял, нет? – засмеялся Стас.

– Молодой, сбегай-ка домой, принеси мои акции, – скомандовал бригадир.

– А вы и вправду богатые, – ухмыльнулся Стас. – Я бы на вашем месте остановился.

– Не на того напал, – зло процедил Сердюк, – Петрович без боя никогда не сдаётся. – Он вытащил из кармана пачку акций и отдал бригадиру.

– Свои имеются, – с достоинством ответил Петрович, однако, покрутив акции Сердюка в руках, почему-то оставил их у себя.

– Моё дело предупредить, – спокойно ответил Стас, – у меня есть на что играть.

– Так что же ты волнуешься?

– Я волнуюсь? Ты лучше подумай, во сколько мы их оценим?

– А во сколько хочешь, я их у тебя всё равно отыграю.

– Приятно иметь дело с уверенным человеком. – Стас довольно потёр руки. – В таком случае, у меня предложение…

– Какое? – раздалось сразу несколько голосов.

– Пока ваш молодой бегает, я хочу вас всех угостить коньяком. Возражений нет?

– Есть возражение, – ответил Петрович, – я водку предпочитаю.

– Значит, договорились, – обрадовался Стас.

Бармены сразу вспомнили о своих обязанностях, и перед каждым членом бригады появился запотевший стопарик с холодной водочкой и тарелочка с бутербродом.

– За удачу! – провозгласил бригадир.

Вся бригада залпом опрокинула стопки.

– Вовремя не выпитая вторая – это насмерть загубленная первая, – пошутил Стас.

Спорить никто не стал. Стопки снова наполнились, и тут же опустели.

Когда Молодой пришёл в кафе, бригада была уже под приличным градусом.

– Тебя только за смертью посылать, – проворчал, увидев его, бригадир. – Принёс?

Паренёк молча положил перед Петровичем пачку акций.

– Смотрите, салаги, как играть надо! – осмелев после водочки, сказал Петрович.

– Сколько ставишь? – спросил Стас.

– Половину я и половину ты.

– Половину чего?

– Половину всего, что имеешь.

– А почему не всё?

– Играть не интересно.

– Тогда давай четверть.

– Можно и так. Сердюк, отсчитай. – Петрович отдал все акции Сердюку. Тот дрожащими руками разделил акции на четыре кучки и положил на стол одну.

Игра началась. Не надо быть большим профессионалом, чтобы понять, какого уровня были игроки. Это были мастера. За всю игру они не издали ни единого звука. Стоило только одному немного повести бровью или легонько кивнуть головой, как другой безошибочно понимал его. В кафе воцарилось молчание. Казалось, что болельщики даже перестали дышать. Наконец Стас положил карты на стол и самодовольно произнёс:

– Двадцать!

– Очко! – совершенно спокойно ответил ему бригадир.

Кафе взорвалось от оглушительного вопля.

– Вот это класс!

– Знай наших!

– Стас, может тебе пора остановиться, пока не поздно?

– Водки всем! – скомандовал Петрович.

Бригадир забрал акции, отдал их Сердюку, а деньги швырнул бармену.

– Реванш, реванш! – орали сторонники Стаса.

– Я законы знаю. Сердюк! – Петрович протянул руку в сторону хранителя акций.

– Сколько? – спросил Сердюк.

– Также.

Сердюк протянул ему четверть. Стас снова положил деньги. Игроки начали. Теперь уже не только болельщики, а даже мухи перестали дышать. Но вот мелькание карт закончилось. Стас улыбнулся и произнёс:

– Очко!

Вздох облегчения, исходящий от болельщиков Стаса, пролетел по кафе, как шелест листопада при лёгком ветерке. Однако он был тут же заглушен нервным бормотанием сторонников Петровича.

– А у меня двадцать одно! – хладнокровно произнёс Петрович.

И опять взрыв эмоций, опять стопки и опять водка.

– Удваивать будем? – спросил Стас.

– Я правила знаю, – ответил Петрович.

Теперь на кону лежало половина акций со стороны Петровича и половина тех денег, которые выиграл Стас.

Снова воцарилась тишина, снова сердце замерло от предвкушения чего-то грандиозного, снова Стас швырнул карты на стол и, улыбаясь, сказал:

– Девятнадцать!

– У меня тоже, – Петрович показал карты.

У Стаса даже запотели очки. Он протёр их, надел, и снова посмотрел на карты.

– Яйца! Второй раз подряд! Вот это да! – прошептал кто-то из болельщиков.

– Это бывает, – Стас достал все деньги, которые у него были, и положил на стол.

Сердюк отдал все акции, которые принёс Молодой.

– Ну, Петрович, давай! – простонал кто-то из болельщиков.

Но на него сразу зашипели:

– Ты что? Замолчи! Не мешай!

И снова леденящая душу тишина. Снова десятки глаз впились в мелькающие карты, снова пепел от сигарет падал на штаны болельщиков, прожигал дыры, но те ничего не чувствовали, их волновало только одно – они ждали конца схватки гигантов.

Петрович положил карты и облегчённо вздохнул.

– Двадцать.

Стас положил карты на стол, снял очки, засунул их в карман и произнёс:

– Очко!

– Реванш, реванш! – опять закричала публика.

– Реванш уже был, – ответил Стас, собирая деньги и акции.

– Это не в счёт! Там яйца были!

– Хорошо, будет вам реванш. Через неделю. Только учтите, играть будем на акции. Эти бумажки только для этого и годятся.

Кафе закрывалось. Бригада Петровича, опустив головы, побрела домой без денег и без акций.

– Что делать будем? – спросил бригадира Молодой.

– Как, что делать? Акции будем спасать. Занимайте, покупайте, доставайте, где хотите, чтобы через неделю всё было готово.

Сначала Кате было неуютно в коттедже. Она путалась в огромном количестве комнат, вечно забывала, что и где она оставила. Особенно ей не нравилась прислуга. Постоянное нахождение рядом с собой посторонних людей раздражало её. Но, видимо, так устроен человек, он привыкает ко всему. Прошло время, и то, что вчера было неприемлемым, сегодня кажется обыденным. Более того, она так привыкла к последним изменениям в своей жизни, что не понимала, как же можно было жить раньше: без машины, без шофёра, без кредитной карты и без многого другого, без чего она раньше совершенно свободно обходилась. Она теперь не сидела дома. Работала она не для заработка, а для собственного удовлетворения. Ей просто не хотелось быть домашней хозяйкой. Ей хотелось, чтобы от неё что-то зависело, чтобы всё время находиться среди людей. Она с удовольствием занималась экономическим анализом, хотя никогда не задумывалась о целесообразности той или иной сделки. Сделка, как таковая, её вообще не интересовала, её задачей было ответить на вопрос, выгодна она или нет. Скорее всего, это была тоска по ней же самой – так и не состоявшейся инженеру-экономисту. Она приезжала домой раньше мужа, проверяла работу, которую выполнила прислуга, забирала от няни сына и ждала мужа. После приезда Владимира вся семья собиралась в столовой за ужином.

– Ну, что у нас с экономикой? – обычно спрашивал муж. – Рентабельность не подралась с себестоимостью?

– С рентабельностью всё в порядке. Ты знаешь, а я тут интересную закономерность заметила.

– Закономерность в чём?

– В нашей хозяйственной деятельности, разумеется.

– И что же в ней интересного?

– Она чётко совпадает с формулой, описанной Марксом в своём «Капитале».

– Я, правда, не читал «Капитал», но что же тут странного? Все предприятия, так или иначе, подчиняются законам, которые описывает Маркс. Он ведь тоже экономистом был?

– Это Энгельс экономистом был.

– Честно говоря, мне совершенно без разницы, кто из них кем был.

– Да я не о них хотела сказать. Наша деятельность подчиняется формуле: деньги – товар – деньги.