Время одиночек - Артём Каменистый

Они прогнили. Ими правит даже не император, ими правит это:

Ришак взмахнул рукой, по камню зазвенели монеты, с презрением процедил:

— Вот их правитель. Вот тот, кто их победил. Так неужто мы слабее этих металлических бляшек? Северяне сильны лишь до тех пор, пока никто не сомневается в их силе. Дай повод в этом усомниться, и это будет конец. Шакалы рвут старого льва, выказавшего свою слабость. Так порвут и северян. Надо только показать шакалам, что лев уже не тот что раньше. Время для этого пришло — нам был дан знак.

При этих словах все воины на миг встрепенулись, растеряв невозмутимость. Шег, вообще вскочил, развернул к Ришаку лицо, изуродованное чудовищным шрамом. Исковерканные губы чуть ли не выплюнули:

— Знак?! О чём ты?!

Ришак не спешил с ответом. Нежась под нетерпеливо вопросительными взглядами собравшихся, он огладил клинышек бородёнки, медленно протянул ладони к огню, степенно поинтересовался:

— О чём говорит четырнадцатая строка Второй Книги Исхода?

Ответил всё тот же изуродованный шег:

— «И ребёнок испепелит дракона северян».

— Вот! — Ришак назидательно воздел ладонь с вытянутым пальцем. — А что означает «ребёнок»? Ребёнок это юноша, не ставший ещё воином. Вы думаете зачем я привёл сюда этого мальчика, не ставшего воином? Зачем посадил в наш круг по правую руку от себя? Вы знаете Ришака, и знаете: Ришак уважает обычаи. И сейчас он от них не отступил. Тимур не посвящён в воины. И он не посвящён в наше братство. Он даже не знал о нём. Но Тимур убил дракона. Дракона северян. Он тот ребёнок, о котором сказано в четырнадцатой строке.

— Дракон был какой-то не такой, — неуверенно отозвался Гонир. — Да и Тимур великоват для ребёнка.

— Дракон это дракон, — безапелляционно заявил Ришак. — А раз Тимур не воин то ребёнок. Мальчик. Или кто-то думает что это девочка?

— Этот твой ребёнок убил моего племянника, — мрачно заявил оламек. — Хотел бы я побольше таких детей нашему народу.

— Да, Тимур необычный мальчик, — согласился Ришак. — Он сын моей дочери и человека с неба. Он не прошёл посвящения, но уже убивал воинов. И он убил дракона. Не просто убил — он его сжёг. Какая разница какой это был дракон? Это дракон с севера — вся пакость приходит оттуда. Эти вонючие сыны мужеложцев погрязли в гнусности. Они даже наших драконов, наших старых понятных драконов смогли извратить. Драконы у них теперь разные. Есть ездовые, доставляющие солдат и магов. Есть разведчики, способные очень долго лететь над враждебной землёй, высматривать всё, и их глазами смотрит маг. Есть драконы таскающие грузы. Есть драконы бросающие на врага каменные ядра и зажигательные снаряды. Есть драконы в доспехах, они нападают на отряды врагов, дышат огнём. Есть драконы размещающиеся на кораблях. Что странного в том, что теперь есть драконы из железа?

Возразить Ришаку никто не смог — слова его были убедительны.

— Значит одно из пророчеств уже исполнилось, — констатировал изуродованный шег.

— Значит пора, — кивнул оламек. — К стыду своему я запамятовал строки в начале книги. Что там ещё говорится? Может ещё что-то уже сбылось?

— Не слышал я, чтобы сбылось, но пятнадцатую строку мы сделаем сбывшейся, — загадочно заявил Ришак.

— Это как? — дружно произнесли сразу несколько воинов.

Ришак обернулся к шегу:

— Напомни всем, о чём в ней говорится.

Тот степенно, без запинки произнёс:

— «И море расступится перед ним, и воссоединится он с другом своим, и даже солнце врагов не помешает этому».

— И что, по-вашему, означают все эти слова?

Шег пожал плечами:

— Обе книги писали несколько человек. Писали их со слов пророков, уцелевших после потери Гнезда. Уцелело их немало, но почти все они были не в себе. Их трудно было понять. Ещё труднее записать их слова для потомков. Толкований много. Очень много. И все разные.

Ришак опять воздел руку:

— А что если пятнадцатую строку оторвали от четырнадцатой ошибочно. Прочти их вместе.

— И ребёнок испепелит дракона северян. И море расступится перед ним, и воссоединится он с другом своим, и даже солнце врагов не помешает этому.

— Вот видите! Если читать всё вместе, получается связно. Получается, что ребёнок убивает дракона, а потом перед ним расступится море и там, за морем, он воссоединится с другом своим. С драконом уже всё ясно. Море — пошлём Тимура за море, пусть вернётся на нашу землю. Это можно считать воссоединением с другом.

— А при чём тут солнце? — не сдавался шег.

— А какая разница? Мало ли что несли тогда пророки, а записывали за ними и вовсе неучи. Что может Тимуру помешать? Да ничего. Надо добраться до города на побережье, сесть на корабль, и скоро он будет на нашей родной земле. Так что никакое солнце и впрямь не помешает.

— А зачем вообще ему куда-то ехать? — уточнил оламек. — Как мы скажем, так и будет. Скажем, что пророчество начало выполняться, значит начало.

Ришак покачал головой:

— Мы кость этого народа. Все лучшие воины состоят в нашем братстве. Так было не всегда. Это началось тогда, когда первый изгой ступил на эту землю. Потеряв свою землю мы знали — когда-нибудь мы вернёмся. Братство наше создано было для возвращения. До него нашим народом правили жрецы. Мы потеряли Гнездо, и наши жрецы лишились своей силы. Они стали жалкими шаманами. Но память о старом живёт. Они всё ещё мнят себя силой, на что-то годной. Они не братья наши. Они будут шептать дурное. Но они не пойдут против Книг Исхода — книги эти написаны жрецами. Мы закроем их рты их же текстами. И им придётся это сожрать.

— Не проще ли их прирезать? — предложил оламек.

— Нет. Нам они понадобятся, когда мы захватим Гнездо. Они хранят знания. И хранят силу. Если мы возьмём Гнездо — драконы перестанут быть для нас проблемой.

— Нашей проблемой тогда станут шаманы, — мрачно заметил шег.

— Значит надо до того момента прижать их: оставим лишь выгодных нам, остальных прирежем, — оламек был воплощением кровожадной прагматичности. — Сколько у нас осталось времени?

— Два-три года, — подняв голос, заявил Ришак. — Дальше ждать опасно: можем упустить выгодное время. Нам надо ударить сейчас, на пике нашего могущества.

Громкий голос деда отразился от стен пещеры, эхо, причудливо ломая слова, загремело меж каменных клыков — Тим понял теперь, почему это место так странно называется

— Хорошо, — согласился оламек. — Начнём?

— Да, начнём. Прямо сейчас. Все войны прекращаем. Блокируем побережье — оставляем там лишь тех, кто нам сейчас будет выгоден. Остальных убиваем. И главное очищаем там всё от сброда. Все эти бандиты, наёмники, сектанты и пираты, весь этот сброд просто рассадник имперских ушей и глаз. Глаза выколем, уши отрежем.