Заезд на выживание - Дик Фрэнсис

Ко мне подошел спортивный репортер одной из газет.

— Привет, Перри, — сказал он. — Ну как поживает ваш клиент?

— Какой клиент? — спросил я. — И потом я не Перри, а Джеффри.

Он засмеялся. Он не хуже меня знал мое настоящее имя.

— О'кей, Джеффри, — с сарказмом заметил он. — Так как ваш клиент, Стив Митчелл?

— Прекрасно, — ответил я. — Насколько мне известно. Но, может, вы знаете больше моего.

— Так он виновен?

— Не имею права комментировать дело, которое еще не дошло до суда, — ответил я. — Это будет расценено как неуважение к суду.

— Знаю, — кивнул он. — Но если на ушко, между нами, мальчиками?

— Советую дождаться суда, — ответил я. — Присяжные будут решать.

— И времени им много не понадобится, насколько я слышал, — со смехом заметил он.

— Интересно, что же такое вы слышали? — спросил я.

— Что это Митчелл прикончил его. За то, что Барлоу винил его в убийстве сестры.

— Кто это вам сказал? — спросил я.

— Да в зале для прессы все только об этом и говорят, — ответил он.

— И вы с ними согласны?

— Ну, да, — не слишком уверенно произнес он. — Думаю, что так оно и было.

Повисла неловкая пауза, оба мы молчали. Затем он махнул на прощанье рукой и отошел. Отправился на поиски следующей жертвы.

Я стоял и впитывал атмосферу праздника. Даже погода соответствовала событию. Солнце выглянуло из-за пушистых белых облачков, согревая сердца и души семидесяти тысяч любителей скачек. Таким был Челтенхем в день соревнований на «Золотой кубок», и ничто не могло сравниться по великолепию с этим днем.

— Привет, Джефф, — подошел Ник Осборн, улыбнулся.

— Привет, Ник, — мы обменялись теплым дружеским рукопожатием. Вчера между нами было установлено перемирие. — Из твоих сегодня кто-нибудь бежит? — Я знал, что он вроде не выставил ни одну из своих лошадей, но мало ли что.

— Есть один новичок, в скачке с барьерами, — ответил он. — Хотя шансов у него маловато.

— В любом случае желаю удачи, — сказал я.

— И тебе тоже удачи. На Сэндмене.

— Спасибо.

Мы поболтали еще немного, обсуждая свои и чужие шансы, и, как всегда бывает в такой день, вернулись к размышлениям на тему того, кто выиграет сегодня главный приз.

Первый забег начинался в два часа, к этому времени живот у меня скрутило так, словно я был жеребцом, доставленным в клинику Элеонор с заворотом кишок. Словом, нервничал страшно. Сел на скамью рядом с раздевалкой и пытался успокоиться. И даже умудрился проглотить маленький сандвич с сыром и маринованным огурцом и запить его чаем — стол с закусками и напитками был накрыт для жокеев в весовой.

Надо сказать, нервничал не я один. Для профессионалов высшего разряда на хороших лошадях шансов в Челтенхеме было не так уж много. Для жокеев, чьи лошади занимали третью-четвертую строчку в рейтинге, скачки на «Золотой кубок» могли определить всю их дальнейшую карьеру. Победителей — и лошадей, и жокеев — будут долго чтить и помнить.

Большую часть дня я провел, сидя в раздевалке, наедине со своими мыслями. Я перебирал в уме все нюансы предстоящих скачек, прикидывал, где и когда хочу оказаться в тот или иной момент, бежать ли нам по внутреннему кругу, сокращая тем самым расстояние, или по внешнему, где больше пространства для маневра. Сэндмен был в прекрасной форме, я — тоже. И я от души надеялся, что сценарий Сэндоуна в прошлом ноябре, когда я проиграл по своей вине, не повторится. Нет, сегодня и лошади, и жокею хватит выносливости подняться на Челтенхемский холм после дистанции в три с половиной мили.

Я встал на весы в жокейском костюме с седлом в руках, с фетровой подкладкой под ним, с накидкой с номером и хитроумным изобретением — специальной тканью, которую кладут под седло и в карманы которой подкладывают свинцовые прокладки, чтоб лежала ровно. На цифровых весах высветилось двенадцать стоунов, вполне проходной вес, и паренек, проводивший взвешивание, внес этот результат в список. Как правило, жокеи не любят класть лишние свинцовые прокладки — лишний вес для лошади, но я втайне порадовался тому, что подложил целых восемь фунтов, особенно с учетом того обстоятельства, что седло у меня было тяжелей, чем у большинства любителей, ждущих своей очереди на взвешивание. Бег, катание на лыжах, диета принесли свой результат — сам я весил значительно меньше, чем в прошлом году. Да если б я поднялся на весы в чем мать родила, то не дотянул бы и до одиннадцати стоунов, так что нести двенадцать лошади будет легко.

С весом Сэндмена у меня никогда не было особых проблем, парень у меня он был упитанный и даже в гандикапе был близок по весу к самой верхней, предельной планке. Кое-кто из жокеев вел непрестанную каждодневную борьбу за снижение собственного веса, но это, на мой взгляд, лишь обостряло общеизвестную проблему: средний вес населения увеличивался, а у жокеев оставался на том же уровне.

Всегда видно, есть у человека проблемы с весом или нет. И все хитрости, на которые жокеи пускаются во время взвешивания перед соревнованиями, очевидны каждому, не только пареньку со списком. То они оставят свое кепи на шлеме и положат на стол, якобы по рассеянности. Ведь по правилам кепи должно входить в общий вес, а вот шлем — нет. Другие стараются снизить вес, надевая тонкие, как бумага, сапоги, жокеи называют такую обувь «обманкой», а уже потом, в раздевалке, переодеваются в нормальные. Известна и еще одна хитрость — использование более легкого седла вместо того, на котором они будут скакать, или же, если дела обстоят совсем худо, взвешивание проходят вовсе без седла. Лишний вес не приветствуется организаторами, и владельцы и тренеры таки фокусов не любят — ведь лошадь могут снять с соревнований и уже никогда больше не пустить.

Успешно пройдя взвешивание, я отдал седло и все остальные причиндалы Полу Ньюингтону, тот уже стоял рядом и ждал.

— Ладно, увидимся на круге, — пробормотал он и развернулся на каблуках.

Заметно было, что и он тоже нервничает, и я проводил Пола взглядом, когда он поспешил в денник к Сэндмену седлать его.

Я прошел в раздевалку, накинул пиджак поверх жокейской куртки и снова вышел на террасу, посмотреть на изображение Золотого кубка на огромном экране, установленном рядом с загоном. Фаворит выиграл легко — ведь в седле был Рено Клеменс. Они оторвались от основной группы, преодолели два последних препятствия и птицей взлетели на холм, опередив остальных на добрые восемь корпусов. Огромная толпа приветствовала героев восторженным ревом. А вот Стиву Митчеллу, сидевшему в тюрьме, это не понравилось бы, подумал я. Он мог стать победителем. Всю свою жизнь он шел к этой победе, и в самый последний момент его сдернули с седла.

Сразу после соревнований на «Золотой кубок» настал мой черед. Стипль-чез для любителей начинался меньше чем через полчаса, и бабочки у меня в желудке продолжали бушевать, превратившись в орлов. Я вернулся в раздевалку, еще раз проверил, все ли на месте, не забыл ли я щиток для спины, надежно и правильно ли он закреплен, проверил даже рукава ветровки — достаточно ли плотно стянуты они резинками вокруг запястий, чтоб под них не попадал ветер и не раздувал рукава. Потом развязал и завязал шнурки, удерживающие кепи, чтоб этот головной убор не слетел со шлема во время скачки.

Еще раз сходил в туалет и принялся нервно расхаживать рядом. Все равно что ждать в коридоре у двери в университетскую аудиторию перед сдачей последнего экзамена. Или маяться в приемной у дантиста в ожидании, когда тебя вызовут удалять зуб.

Но вот наконец жокеев вызвали на парадный круг. И, как всегда, я ощутил резкий прилив адреналина в крови, только на этот раз вовсе не был уверен, что это мне нравится. Слишком уж велики были ожидания. Скакать в качестве победителя прошлого года и фаворита нынешнего — это значило взять на себя огромную ответственность перед болельщиками, а потому веселья и радости не приносило.

Пол с Лаурой стояли на траве рядом с загоном, переминались с ноги на ногу от нервов и нетерпения.

— Удачи, — шепнула Лаура и поцеловала меня в щеку.

— Послушай, — сказал я ей, — давай просто будем получать удовольствие, а? — Оба посмотрели на меня как на сумасшедшего. — Неважно, выиграем мы или проиграем. Все равно сегодня великий день.

И я улыбнулся им. Но ответных улыбок не дождался. О, нет, только не это, подумал я. Они поставили на меня с Сэндменом большие деньги. Это читалось на их лицах. О, горе мне! Добавилась еще одна причина для стресса и напряжения.

Пол помог мне взобраться в седло, потрепал лошадь по холке.

— Сделай их, ковбой! — шутливо произнес он с американским акцентом и подмигнул мне.

— Буду стараться, напарник, — в том же духе ответил я ему.

Мы проехали по кругу пару раз, затем два распорядителя в алых куртках повели нас на выход из загона.