Стихотворения - Николай Алексеевич Некрасов

Украдкой чистит бляхи на своей

Ободранной и заморенной кляче.

Не так ли ты, продажная краса,

Себе придать желая блеск фальшивый,

Старательно взбиваешь волоса

На голове, давно полуплешивой?

Но оба вы — извозчик-дуралей

И ты, смешно причесанная дама, —

Вы пробуждаете не смех в душе моей —

Мерещится мне всюду драма.

1850

Отрывки из путевых записок графа Гаранского

Я путешествовал недурно: русский край

Оригинальности имеет отпечаток;

Не то чтоб в деревнях трактиры были — рай,

Не то чтоб в городах писцы не брали взяток —

Природа нравится громадностью своей.

Такой громадности не встретите нигде вы:

Пространства широко раскинутых степей

Лугами здесь зовут; начнутся ли посевы —

Не ждите им конца! подобно островам,

Зеленые леса и серые селенья

Пестрят равнину их, и любо видеть вам

Картину сельского обычного движенья…

Подобно муравью, трудолюбив мужик:

Ни грубости их рук, ни лицам загорелым

Я больше не дивлюсь: я видеть их привык

В работах полевых чуть не по суткам целым.

Не только мужики здесь преданы труду,

Но даже дети их, беременные бабы —

Все терпят общую, по их словам, «страду»,

И грустно видеть, как иные бледны, слабы!

Я думаю земель избыток и лесов

Способствует к труду всегдашней их охоте,

Но должно б вразумлять корыстных мужиков,

Что изнурительно излишество в работе.

Не такова ли цель — в немецких сертуках

Особенных фигур, бродящих между ними?

Нагайки у иных заметил я в руках…

Как быть! не вразумишь их средствами другими:

Натуры грубые!..

Какие реки здесь!

Какие здесь леса! Пейзаж природы русской

Со временем собьет, я вам ручаюсь, спесь

С природы реинской, но только не с французской!

Во Франции провел я молодость свою;

Пред ней, как говорят в стихах, все клонит выю,

Но все ж, по совести и громко признаю,

Что я не ожидал найти такой Россию!

Природа недурна: в том отдаю ей честь, —

Я славно ел и спал, подьячим не дал штрафа…

Да, средство странствовать и по России есть —

С французской кухнею и с русским титлом графа!..

Но только худо то, что каждый здесь мужик

Дворянский гонор мой, спокойствие и совесть

Безбожно возмущал; одну и ту же повесть

Бормочет каждому негодный их язык:

Помещик — лиходей! а если управитель,

То, верно, — живодер, отъявленный грабитель!

Спрошу ли ямщика: «Чей, братец, виден дом?»

— «Помещика…» — «Что, добр?» — «Нешто́, хороший барин,

Да только…» — «Что, мой друг?» — «С тяжелым кулаком,

Как хватит — год хворай». — «Неужто? вот татарин!»

— «Э, нету, ничего! маненечко ретив,

А добрая душа, не тяготит оброком,

Почасту с мужиком и ласков и правдив,

А то скулу свернет, вестимо ненароком!

Куда б еще не шло за барином таким,

А то и хуже есть. Вот памятное место:

Тут славно мужички расправились с одним…»

— «А что?» — «Да сделали из барина-то тесто».

— «Как тесто?» — «Да в куски живого изрубил

Его один мужик… попал такому в лапы…»

— «За что же?» — «Да за то, что барин лаком был

На свой, примерно, гвоздь чужие вешать шляпы».

— «Как так?» — «Да так, сударь: как женится мужик,

Веди к нему жену; проспит с ней перву ночку,

А там и к мужу в дом… да наш народец дик

Сначала потерпел — не всяко лыко в строчку, —

А после и того… А вот, примерно, тут,

Извольте посмотреть — домок на косогоре,

Четыре барышни-сестрицы в нем живут,

Так мужикам от них уж просто смех и горе:

Именья — семь дворов; так бедно, что с трудом

Дай бог своих детей прохарчить мужичонку,

А тут еще беда: что год, то в каждый дом

Сестрицы-барышни подкинут по ребенку».

— «Как, что ты говоришь?» — «А то, что в восемь лет

Так тридцать три души прибавилось в именье.

Убытку барышням, известно дело, нет,

Да, сударь, мужичкам какое разоренье!»

Ну, словом, все одно: тот с дворней выезжал

Разбойничать, тот затравил мальчишку, —

Таких рассказов здесь так много я слыхал,

Что скучно, наконец, записывать их в книжку.

Ужель помещики в России таковы?

Я к многим заезжал; иные, точно, грубы —

Муж «ты» своей жене, жена супругу «вы»,

Сивуха, грязь, и вонь, овчинные тулупы.

Но есть премилые: прилично убран дом,

У дочерей рояль, а чаще фортeпьяно,

Хозяин с Францией и с Англией знаком,

Хозяйка не заснет без модного романа,

Ну, все, как водится у развитых людей,

Которые глядят прилично на предметы

И вряд ли мужиков трактуют, как свиней…

Я также наблюдал — в окно моей кареты —

И быт крестьянина: он нищеты далек!

По собственным моим владеньям проезжая,

Созвал я мужиков: составили кружок

И гаркнули: «Ура!..» С балкона наблюдая,

Спросил: довольны ли?.. Кричат: «Довольны всем!»

— «И управляющим?» — «Довольны»… О работах

Я с ними говорил, поил их — и затем,

Бекаса подстрелив в наследственных болотах,

Поехал далее… Я мало с ними был,

Но видел, что мужик свободно ел и пил,

Плясал и песни пел; а немец-управитель

Казался между них отец и покровитель…

Чего же им еще?.. А если точно есть

Любители кнута, поборники тиранства,

Которые, забыв гуманность, долг и честь,

Пятнают родину и русское дворянство —

Чего же медлишь ты, сатиры грозный бич?..

Я книги русские перебирал все лето:

Пустейшая мораль, напыщенная дичь —

И лучшие темны, как стертая монета!

Жаль, дремлет русский ум. А то чего б верней?

Правительство казнит открытого злодея,

Сатира действует и шире