Сердце Дьявола 2 - Руслан Белов

– Ты что, Зина? – спросил Борис, участливо заглядывая ему в глаза.

– Да так, Борей, пустое. Извини. Вспомнил кое-что неприятное...

И, приняв нарочито веселый вид, рассказал сальный анекдот. Посмеявшись вежливости ради, Бельмондо подсел к гостю поближе, положил ему руку на плечи и сказал, твердо выговаривая слова:

– Давай, говори, Зина, что там у тебя на душе твориться.

– А что толку? Помочь-то ты мне все равно не сможешь...

– Я не смогу? – засмеялся Бельмондо. – Ошибаешься, начальник! Рассказывай, давай!

– Понимаешь, опутали меня по рукам и ногам...

– Кто опутал?

– Да есть в нашем городе один спортивный клуб... Там все дуболомы района и города собрались. Сначала они просто качались, а когда мышц у них стало вагон и маленькая тележка...

– Они всем на голову сели...

– Да... Девушкам, да что девушкам, девочкам проходу не дают. Кто встанет им поперек дороги, того дочку или жену насилуют. Всех перепортили – глаз не на кого положить. И свидетелей никогда нет... Всю коммерцию в районе под себя подмяли... Мерседеса нового не могу себе купить, обнищал совсем. В районном ФСБ у них свои люди, в налоговой полиции тоже. Прокурор к ним переметнулся, начальник УВД. А вчера их пахан звонил и сказал, чтобы я завтра в отставку по состоянию здоровья подавал, а то они это состояние мне послезавтра устроят...

– А в область не обращался?

– Обращался. Губернатор сказал, что я хочу задавить здоровое национально-патриотическое движение.

– Понятно, – вздохнул Бельмондо, сочувственно рассматривая собеседника. – Зря мы с тобой подружились... Теперь бодаться за тебя придется...

– Зачем? Уезжай сегодня же...

– Ты что? Черный с Баламутом узнают, что я друга бросил – здороваться перестанут. Ну ладно, пошли, давай, закусим. После литра коньяка меня всегда закусить тянет.

– Нет, Борей! Не должны они нас вместе видеть... Увидят тебя со мной – через час в подворотне замочат, а то и на главной площади...

Многословно простившись, Зиновий Евгеньевич уехал в офис. А Бельмондо, постояв у окна и полюбовавшись незатейливым губернским пейзажем, направился в спортивный клуб, о котором рассказывал Валуев-Судетский.

В низком, но обширном подвальном зале тренировалось человек двадцать качков, самый хлипкий из которых мог посостязаться и с асфальтовым катком. Сев на длинную скамейку, стоявшую рядом со шведской стенкой, Бельмондо принял непринужденную позу (нога на ноге, руки в карманах, плечи на стенке) и сделал лицо человека, случайно забредшего в деревенский клуб на представление самодеятельности. Не прошло и нескольких минут, как один из качков – двухметровый титан с помятым греческим носом – толкнув штангу в сто тридцать килограммов, подошел к нему и поинтересовался, глядя, как на едва видимую букашку:

– Ты кто?

– Дед Пихто, – ответил Бельмондо неожиданно для себя. – И, кстати, друг Зины.

– А... – заморгал титан. – Крутой, значит...

– Да нет. Но шею тебе намылить – это я, пожалуй, смогу.

И тут Бориса прошиб холодный пот. Он не хотел говорить ничего подобного – кому может придти в голову дерзить человеку, который только что толкнул штангу более чем в полтора раза тяжелее твоего веса?

– Ну пошли тогда, пободаемся? – впился в его растерянные глаза титан. – Бокс, каратэ, борьба? Или просто попку нашлепать?

– А как получиться, – пожал плечами Борис. – В драке я себя не контролирую.

Титан сделал знак своим товарищами, и те освободили середину зала. Некоторые из них сделали это неохотно: зачем все это? Эту букашку залетную можно было и по шведской стенке растереть, как помидор на терке.

И вот, они стоят друг против друга. Борис к своему удивлению видит, как медленно, очень медленно поднимается рука соперника и медленно, медленно движется к его лицу. "Ничего себе конфетка "Рондо"! – думает он. – Но и самому надо действовать". И, молнией подскочив, бьет титана ребром ладони по шее. И титан уже совершенно нормально – не быстро, не медленно – падает на пол. А Бельмондо (в выигрышных ситуациях он действовал артистично) обводит доброжелательным взглядом онемевших друзей поверженного соперника и говорит:

– Какой поссаж! А ведь в полсилы ударил...

К нему бросились трое. И вновь конфетка подействовала: их руки и ноги двигались, как в замедленном кино. Не прошло и сорока секунд, как они надолго перестали двигаться.

Придя в себя, Бельмондо хотел сказать что-нибудь остроумное, но не смог – услышал клацанье автоматного затвора. Медленно обернувшись, увидел "Беретту" в руках у титана с изрядно помятым греческим носом. Однако пострелять помятому носу не вышло: члены клуба, посверкав глазами, разделились на две примерно равные группы. Одна встала на сторону титана, вторая, образовавшаяся вокруг широкоплечего и хромоногого человека по прозвищу Гефест, – на сторону Зевса и честно сражавшегося за него Бельмондо.

Это спонтанное разделение стало началом конца спортивной банды... Тем же вечером Бельмондо убедил ставших на его сторону спортсменов поддержать Валуева-Судетского, и скоро последний навел в районе относительно конституционный порядок. Многие члены спортклуба попали на зону, другие были вынуждены бежать в столицы.

После того, как Зевс укрепился во власти, его отношения с Борисом ухудшились. Зиновий Евгеньевич, одинаково круто обошелся со всеми членами клуба, в том числе и с теми, кто помог ему. Это Борису не понравилось. А Валуеву-Судетскому не понравилось то, что Бельмондо от делать нечего (Стефания все не появлялась и не появлялась) решил помочь приюту для умственно отсталых горожан. С помощью Гефеста (Геннадия Федоровича Студеникина, главы известного в Энске ЗАО "Литье и ковка") он купил и привез уголь в котельную, а также подключил электричество и газ, отрубленные за неуплату по личному приказу Валуева-Судетского. Еще на свои деньги (кредитные карточки оказались неиссякаемыми) он накупил лекарств, а также нанял преподавателей для обучения полоумных искусству, грамоте и ремеслу. И городской, а вслед за ним и районный люд заговорил о нем, как о будущем кандидате на пост главы районной администрации...

Зиновий Евгеньевич счел все эти действия Бориса популистскими и всерьез озаботился: кому нужны соперники на предстоящих осенью выборах? К тому же Зевса беспокоила странная осведомленность Бельмондо. Слова, вскользь брошенные Борисом: "Я могу тебе сказать, как и чем ты кончишь", глубоко запали ему в душу.

"Компру, негодяй, на меня имеет, точно... А откуда он знает, что я живу с поповской дочерью Светланой? И о ясноглазой Фетиде откуда ему ведомо?" – думал Зиновий Евгеньевич на банкете по поводу назначения нового главы УВД, в пол-уха слушая, как Бельмондо, распустив перья, рассказывает поповне Светлане о своих друзьях Черном и Баламуте.

– Это такие люди, Света, такие люди! – самозабвенно говорил Борис. – С ними я без всякой "Бури в пустыне" уговорил бы Саддама Хусейна переехать на постоянное жительство в Биробиджан!

Зиновий Евгеньевич хорошо знал женщин. Пристально посмотрев в глаза поповны, он понял, что сегодня ночью она сошлется на сумасшедшую головную боль и, поцеловав его в лысеющую голову, смоется в постель к этому ублюдку. И не даст ему покою всю ночь... Своим жарким телом, своими штучками и... и своими чарующими черными глазами. От этой мысли у Зевса пошла дрожь по всему телу. Выпив стакан воды, он пошел на улицу приходить в себя.

Вечер был чудный – тихий, обнадеживающий. Наслушавшись сверчков, Зиновий Евгеньевич вынул мобильник и позвонил Студеникину:

– Вас слушают, – раздалось в трубке.

– Возьми пятерых своих качков и приходи к ресторану. Часам к двенадцати. Повяжешь Борика – он пьяный будет – и отвезешь по-тихому на мою дальнюю усадьбу. А чтобы не дергался – прикуй его в гроте, ну, там, где мой медведь сидел. К утру я подъеду.

– Зиновий Евгеньевич...

– Будешь вякать – по миру пущу, понял?

Задуманное осуществилось без сучка, без задоринки. Зевс получил удовольствие, особенно от поповны Светланы. Когда они остались одни, Лампочка (так ласково называл поповну Зиновий Евгеньевич) сослалась на страшную головную боль и ушла якобы домой. Но через полчаса явилась обратно к своему посмеивавшемуся покровителю и показала себя весьма напористой любовницей. Так что на свою дальнюю усадьбу Зиновий Евгеньевич ехал в прекрасном настроении.

...Грот представлял собой фрагмент каменоломни, в которой в незапамятные времена добывали известняк. Бельмондо был прикован цепями к ее забою, обшитому толстыми досками.

– Ну и пошляк вы, Киса, – сказал он, увидев Зевса. – Прокуратора Пилата из себя изображаешь?

– Интересная мысль! – улыбнулся на это Зиновий Евгеньевич. – Ты знаешь, один йог мне трюк показывал – он себе грудь, вот здесь, спицей прокалывал и так несколько дней ходил. Интересно, у тебя так получится? Геннадий Федорович, голубчик, не найдется ли у тебя гвоздя подходящей длины?