Миллион в шкатулке - Ли Майклс

— Пожалуй, единственное, на что она потратилась, так это на то, чтобы заказать подделку своих драгоценностей.

Ханна нахмурилась:

— Подделку? Как это?

— Ее драгоценности не всегда были поддельными. Но если она действительно нуждалась, почему не распродала эти драгоценности?

— Из гордости, наверное, — задумчиво проговорила Ханна.

— Может быть. У меня нет доказательств, но чувствую, что она никак не могла растранжирить такие огромные деньги.

— Вот именно, — с горечью повторила Ханна. — А ты видел во мне расчетливую, эгоистичную…

— Только сначала. Подумай сама. Ты переехала к пожилой дальней родственнице, и очень богатой. Потом ты начала осыпать одолжениями весь Баррон-Корт: выгуливала собачек, ходила за продуктами, выслушивала истории… — Он высоко поднял руки. — Я теперь знаю, у тебя дружелюбный характер. Я просто хочу обрисовать тебе, как все это выглядело со стороны.

— Ты старался видеть во всех моих поступках только злонамеренность и корысть…

— Старался, — признался он. — Вот почему не сразу понял, что, разбираясь с наследством Айсобел, я делал это не от обиды за себя, а оттого, как она обошлась с тобой. Ведь она, породив в тебе надежду, тут же и затоптала ее.

— Мне никогда так не казалось, — сказала Ханна. — Я ничего не ожидала, поэтому и разочарования не почувствовала. Я была лишь озадачена.

Купер согласно кивнул.

— Я долго думал, почему она старательно подчеркивала значение Шкатулки влюбленных. Она не просто хотела лишить меня шкатулки, она сделала так, чтобы все узнали, как важна шкатулка, и ни в коем случае не забывали об этом. Но шкатулка была важна только для меня, ни для кого больше, а это значит, что должно быть что-то спрятано в тайнике. Это озадачило меня более всего, так как ей не было смысла прятать что-либо в Шкатулке влюбленных, проще было оставить это тебе в наследство. Должно быть, у нее была причина, чтобы ты получила то, что она хотела тебе оставить.

— Так вот почему ты ничего не рассказал мне о тайнике! Из-за того, что Айсобел не хотела, чтобы я узнала?

Он кивнул.

— Звучит странно, не так ли? Поэтому я молчал и только пытался заполучить эту шкатулку, чтобы убедиться.

— Как тебе не повезло, что я упрятала шкатулку в банк, где ты никак не мог до нее добраться, верно?

— Да хоть сто раз повтори это! Думай что хочешь. А я чуть с ума не сошел. Мне не давала покоя мысль, что либо я дурак и там ничего нет, либо у Айсобел была веская причина, чтобы прятать что-то в тайник, а не отдать это прямо в руки. И как раз в середине моих размышлений появляешься ты со своим безумным предложением. Как только я узнал о планах Брентона, тут же понял, почему Айсобел поступила именно так.

Ханна вздохнула.

— Можно понять, почему она волновалась обо мне… Но не говори, что ты считал меня круглой идиоткой и не сомневался, что я захочу иметь с ним дело после того, как узнала, что ему нужны от меня только деньги.

— Любовь толкает людей на безумные поступки, Ханна.

Она мысленно сказала себе, что полностью согласна с ним.

— Я тогда не очень хорошо знал тебя, чтобы судить, правду ли ты говоришь о своей работе. Ведь ты могла пойти на это, чтобы отомстить или вернуть его.

— Это не имело тогда никакого значения.

— Нет, имело.

Ее сердце затрепетало.

— Наконец я удостоверился, что содержимое шкатулки, если оно там есть, находится в сохранности, и пусть все остается по-прежнему, пока страсти не улягутся. Как только ты выполнила бы свою часть договора и отдала мне шкатулку, я бы проверил содержимое тайника.

— Когда я заявила, что хочу подарить шкатулку твоей матери, ты выглядел так, словно хотел задушить меня.

— К этому времени ты уже обнаружила боны? Ты нарочно поставила шкатулку передо мной…

— Я хотела посмотреть, что ты станешь делать. И ты сделал все, как я и ожидала. — Ханна глубоко вздохнула. — Изумительная история, Купер, но, знаешь, она не подтверждается никакими доказательствами. Ты мог ее придумать после того, как я застала тебя врасплох. У тебя было много времени, чтобы продумать малейшую деталь. Если бы я не раскрыла секрет, ты разве отдал бы боны Кену? Вероятнее всего, они просто исчезли бы в твоем кармане. — С этими словами она швырнула конверт с документами ему.

— Ты права, — тихо сказал он. — Доказательств нет. Глупо было надеяться, что ты мне поверишь, хоть мне и удалось на некоторое время удержать твое внимание.

Его голос звучал как-то странно. В нем не было привычной уверенности. Ханна неловко заерзала в кресле. Она хотела крикнуть — неужели между нами все так и кончится? Но вместо этого тяжело сглотнула и начала искать в кармане поводок Брута.

— Я только хотел отыскать то, что по праву должно было принадлежать тебе, — продолжал Купер устало, — если, конечно, что-то было. Почему такое хорошее начало привело к такому нелепому концу?

Если бы он начал спорить, приводить доказательства, оправдывать свои действия, она была бы непреклонна и холодна и подозрения остались бы с ней. Но его печальный взгляд и поникшие плечи были красноречивее слов.

Должно быть, она неправильно поняла его. А потом, когда он все честно объяснил, не захотела ему верить.

— Наверное, теперь мое заявление не имеет значения, но я тебя люблю, — тихо сказал он. — Ведь если ты и этому не поверишь, все остальное теряет всякий смысл.

У Ханны задрожали колени. Она еле выговорила:

— Ты… что?

Купер покачал головой.

— Не знаю, как и когда это случилось. Но только когда ты застала меня, как вора, врасплох, я понял, сколь много надежд возлагал на эту проклятую шкатулку.

У нее буквально перехватило дыхание от волнения.

— Моей первой мыслью было, что все идет хорошо. Когда ты призналась, что нашла боны, я почувствовал огромное облегчение. У меня даже голова закружилась.

Ханна помнила, как заметила его внезапное чувство облегчения, только она решила, что он радуется тому, что сокровище Айсобел попало в надлежащие руки.

— Потом ты решила, что я преступник, и не хотела слушать никаких объяснений. Тогда-то я и понял, что потерял гораздо больше, чем просто шкатулку. Я потерял то, что было мне дороже всего на свете.

— Ты никогда не давал мне понять, что я что-то значу для тебя, — возразила Ханна.

Он взглянул на нее так, что она покраснела.

— Говорю же тебе, Ханна, я не понимал этого. Я, может быть, уже переступил порог, когда поставил перед тобой условие, чтобы ты переехала ко мне… Таких безумных поступков я никогда раньше не совершал. Должно быть, все было уже решено, когда ты при каждой встрече напускала на меня эту собаку…